Запорожского «декабриста» спасла Волынь

Ехал Григорий Гуртовый на Волынь в 1947-м, чтобы только разжиться тут хоть какими-нибудь харчами: в родных краях, в запорожском крае, с голода снова пухли родные... А вышло так, что остался здесь навсегда. В прошлом году Гуртовый, с послевоенных лет живущий в небольшом городке Торчин, где полвека назад создал народный исторический музей на общественных началах и издал одну из самых важных книг своей жизни: «Голгофа Голодомора». И начал ее словами: «Пишу эти строки и думаю, кто захочет читать этот ужас. А не испугается ли? А поверит ли?»

...Это было где-то в 1936 году. В их Каменке, на ее центральной улице откуда-то появились худые, почерневшие беженцы с детками, такими же высохшими, как еще недавно был сам Гриша Гуртовый. Их было много. Они сидели под тынами улицы около школы, парка...

— А мы как раз шли в школу, — вспоминает Григорий Гуртовый. — Мы поняли: снова где-то голод, снова умирают люди, а может, людей и едят.

Трое школьных друзей, не сговариваясь, побежали домой рассказать о том ужасе.

— Нам казалось, что вернулся 1933-й год... Поэтому попросил у мамы денег купить беженцам хлеба. А она дала мне еще и мешок: «Купи, сынок, много. Раздай им». Купил с 15 буханок, раздал все, а они благодарили, хватали за руки, целовали... Я даже мешок оставил им. Смотрю, тоже с хлебом спешат мои друзья, Володя и Шура. Мы не сговаривались об этом. Душа подсказала, как действовать.

Куда делись те опухшие от голода беженцы, куда на следующий же день их убрала власть, Григорий Александрович не знает по сей день. Призрак голода еще вызывал ужас — они сами были детьми Голодомора. И когда на уроке учитель истории ярко рассказал о подвиге декабристов Петербурга в далеком 1825 году, их, пацанов, «будто огнем проняло». А разве мы хуже? Разве мы трусы?! И мы что-то можем сделать... Масла в огонь подлил «Кавказ» Шевченко.

— Где-то же снова беда, — те беженцы, что под заборами голодные, опухшие, почерневшие. Кто-то же эту беду сделал! А мы, как Прометей с Кавказа, похитим, выпросим у богов хлеб насущный и спасем тех людей.

И придумали каменские школьники выпускать рукописный журнал «Прометей». Были там и собственные поэтические строки: «Було лихо, тяжке лихо — голод мучив нас. А тепер, спасибі долі, прийшов кращий час». Целых три рукописных «Прометея» «декабристы» из Каменки выпустили! И кто знает, до чего бы дописались, если бы тот журнал не попал в руки их директора.

— Константин Константинович яростно кричал: «Вы что это понаписывали? Надумали меня в тюрьму посадить? Вам голод мерещится? Я вам дам «Прометеев»! Чтобы сегодня же у меня родители были! И отец потом тоже кричал, избивая меня канатом: «Ты знаешь, что за ваши выходки будет?!» Плакал я, каялся. Но директор не сообщил никуда о нашей детской игре в декабристов и прометеевцев. Уже потом я понял, насколько это был отважный поступок в те непростые времена.

В бесчеловечное время человечным поступкам было место, вспоминает Григорий Гуртовый. Голодомор 1932 — 1933 годов из большого рода Гуртовых унес четыре десятка жизней. Но суждено было пережить и Голодомор 1947-го. Из немецкого концлагеря, где провел три года, попав туда 18-летним и пережив еще и здесь Голодомор, вернулся в Поднепровье. В 1946 — 1947 годах снова ожил призрак 1933-го... Отец еле устроился на работу в пекарню, которой руководил его фронтовой товарищ. Хлеба мог наесться вволю, а домой и крошки не принесешь. При выходе с предприятия — тщательный обыск. Но фронтовой соратник помог. У отца при ранении на фронте выбило четыре ребра. В госпитале как-то залечили огромную рану, но на спине образовалась целая яма, в которой под кожей пульсировало сердце. В эту «яму» и влезало как раз полбулки, разрезанной вдоль. Грудь обвязывали полотенцем. И никакой обыск не мог обнаружить спрятанный хлеб. Но если бы поймали, пострадал бы не только Сашка Гуртовый, но и его фронтовой друг, который тоже рисковал не только свободой — жизнью.

Но и этот «подарок судьбы», как фронтовые побратимы называли ежедневные спрятанные на теле полбуханки, не мог насытить всю семью Гуртовых. И в январе 1947-го Григорий вместе с другими парнями из Запорожской области отправляется на Волынь.

— Сколько же их прошло — беженцев, голодных, обездоленных — через каждую волынскую хату! Тысячи, десятки тысяч. Может и сотни тысяч. Хотя и Волынь не роскошествовала, только щедрое христианское милосердие двигало людьми, — говорит сегодня Григорий Гуртовый, который 26 декабря этого года будет, даст Бог, отмечать свой 85-летний юбилей.