Блеск фальшивых «свобод»

Итак, «раздача слонов» состоялась, и одним из лауреатов «Телетриумфа» этого года стала «Свобода слова» канала ICTV с Андреем Куликовым. Стала, на мой взгляд, вполне заслуженно. Ведь в этом ток-шоу обычно наиболее сбалансированный состав участников и самый интеллигентный и компетентный ведущий, здесь куда меньше, чем в подобных программах, политиканских истерик и больше всего умных политиков. Но вот проблема: а какое, собственно, отношение к феномену свободы слова имеет эта и похожие программы на украинском телевидении? С моей точки зрения, только косвенное, вопреки названию. А, следовательно, не искажают ли подобные программы представления массовой аудитории о том, чем должна быть эта самая свобода слова?

Объясню, что я имею в виду, так резко высказываясь. Свобода слова как таковая — это цивилизационный феномен, который вырос и окреп в Европе как право на публичное выражение своих мыслей и убеждений, регламентируемое не монархами, не иерархами Церкви, и даже не парламентами, а Его Величеством Законом, перед которым равны абсолютно все. Свобода слова исторически начинается там, где каждый житель античного полиса имел возможность выйти на агору и сказать то, что считал нужным, пусть это даже был несусветный вздор. Сограждане могли прибавить ему время на публичное выступление, но вообще лишить выступления — нет. Разве что по приговору суда, но суд там, где существует свобода слова — это публичное противостояние между личностью и государством. На равных.

Свобода слова — вещь нередко очень неудобная, более того — непрактичная. Ведь сограждане могут наговорить на тебя такого, что только держись. Или, наоборот, не прислушиваться к чьим-то гениальным мыслям. В таких случаях очень хочется иметь в кармане умелого ведущего — Шустера или Куликова, особого значения не имеет, — который расставит все точки над «i», не даст микрофон неугодным и доведет любую словесную перепалку до эффектной концовки.

Однако это уже не будет свободой слова. Потому что эта свобода — это гарантированная и расписанная законом, зафиксированная обычным правом и политической традицией твоя доля в общем публичном дискурсе. В то же время это и регламент, который остановит тебя (и твоего оппонента тоже) в случае откровенных злоупотреблений свободой выражения своих мыслей и убеждений.

А теперь скажите: разве есть что-нибудь из этого в телевизионной «Свободе слова» — будь то в исполнении предыдущего ведущего или при нынешнем? Нет. Сам формат телепрограммы принципиально другой. Ведущий играет в кадре роль Зевса, Ра, Перуна и Яхве вместе взятых. Одни участники имеют больше эфирного времени, другие — значительно меньше, одних атакуют политологи, для атак других политологам микрофон не дают, сколько бы они ни просили, для одного подготовлен сюрприз в виде телемоста с Москвой, для другого — в лице экс-президента Польши, и все определяет Ведущий (пишем это слово с самой большой буквы).

Отдадим должное Андрею Куликову: его дирижерская палочка куда менее субъективистская, чем у предшественника, однако при чем здесь свобода слова? Исторически то, что демонстрируют с телеэкрана «Свобода слова» и почти все другие политические ток-шоу, в Европе возникло еще в Средние века, когда попадался образованный монарх, который правил с максимально возможной рациональностью, много голов зря не рубил, окружал себя персонажами с университетским образованием и позволял им говорить иногда даже крамольные вещи (если, конечно, было на то настроение ясновельможного маркграфа). Более того: хотя современных средств коммуникации тогда не было и в проекте, периодически по Старому свету прокатывались волны моды на образованное правление и на публичные диспуты обо всем на свете.

Впрочем, так же прокатывались и волны моды на привлечение инквизиции к подведению итогов этих дискуссий.

А вот в России — в связи с отсутствием до определенного времени университетов — с образованными правителями было сложно. Кое-кто считает, что к таким можно отнести Петра I и Екатерину II, но у меня лично по поводу образованности и цивилизованности этих персон существуют серьезные сомнения. Но что бесспорно, так это то, что в России во второй половине ХІХ века был изобретен достаточно действенный, как для местных условий, заменитель свободы слова — гласность. Да, да, ее придумал не Горбачев — она появилась в эпоху Достоевского и Чернышевского и обоих зацепила (хоть и по-разному) своим крылом. Ведь гласность — это то, границы чего определяет не универсальный закон, которому подвластны все граждане, а установки правителя и его уполномоченных представителей. А эти установки — дело тонкое. Захотел — дал разрешение, передумал (исходя из блага Отечества, как же иначе!) — забрал разрешение, а «неправильному» говоруну отрезал язык. Или отключил микрофон не из-за нарушения регламента, а потому что не вписывается гражданин Х. со своими идеями в план телепередачи...

Итак, границы свободы слова никто, кроме закона, морали и суда, не может определять. А если эти границы кто-то устанавливает персонально, пусть даже такой европейский человек, как Андрей Куликов, — то это все же гласность. Пусть и в пределах одной (двух, трех, четырех...) передач, пусть все совокупно эти передачи и способствуют развитию свободы слова вообще в Украине — но ведь, на мой взгляд, нельзя называть «Свободой слова» телешоу, построенное на принципиально других основах!

Иными словами, происходит подмена очень важных понятий. И эта подмена влияет на массовое сознание тем больше, чем популярнее и профессиональнее соответствующая телепередача.

Именно поэтому, скажем, до определенного времени общество не имело доступа к жизненно важной для него информации о тех или иных явлениях. И вот благодаря кому-то — будь то «цивилизованный монарх» или мастер журналистики — оно эту информацию получило. Но не в режиме установления новых правил игры, когда речь будет идти о праве и потребности общества на свободное получение такой информации независимо от конкретных персон, — а в режиме чьей-то инициативы и милости. Захочу — получите информацию, не захочу (или не будет времени) — не получите. Таким образом, в конечном итоге «гласность» (и ее эпифеномен «Свобода слова») — это на самом деле режим своеволия (хоть и образованно-либерального). А если либерализм перестанет быть модой?

Следовательно, имеем парадоксальный, но логичный вывод: «Свобода слова» в том виде, в котором она существовала на российском (ее вел тогда, напомню, Савик Шустер) и существует сегодня на украинском (Андрей Куликов) телевидении способствовала и способствует не столько утверждению свободы слова как таковой, сколько ее антипода — дозированной и контролируемой информированности населения. Это все происходило и происходит независимо от авторов программы — просто такая логика закладывалась в программу, и именно эта логика вбивалась в подсознание многомиллионной зрительской аудитории. Мол, Ведущий (и здесь нет принципиальной разницы, кто это — президент или тележурналист) имеет право по своему усмотрению ограничить чью угодно свободу высказывания и устанавливает правила для других, в свою очередь никаким правилам, наравне с другими, не подчиняясь. И не пора ли бить в набат, потому что украинский телезритель, он же избиратель (как до этого российский), похоже, за эти годы уже привык: свобода слова — это то, что своевольно разрешает или ограничивает (конечно же, в интересах общего дела!) мудрый и образованный дирижер?