Забвение

Бруклин — очень интересный район Нью-Йорка. У него собственная гордость, культурная и социальная, которая помогает не теряться на фоне блистательного Манхеттена. Именно с Бруклином связано мое едва не самое сильное визуальное впечатление от города Большого Яблока.

Это случилось жарким днем. Солнце заливало улицу — почти без деревьев и тени, застроенную двух-трехэтажными каменными домами. Никаких ярких цветов, несколько машин у тротуаров, тишина. На одной стене, при входе в столярную мастерскую, низко, почти у самой земли — странный рисунок. Черно-белая графика: девушка в длинном платье, с распущенными волосами. Поворот головы, трагическая маска печали на лице, экспрессивность всей фигуры завораживают настолько, что сразу и не обращаешь внимания на то, что вся работа выполнена на бумаге и уже потом наклеена на стену. Более того, подол платья — это изысканное кружево букв, так в одно целое объединены изображение и текст, и окончания строк ниспадают незакрепленными на землю, буквы стелются в пыли.

На соседней улице, на малозаметном деревянном простенке между решетками, за железной цепью, в той же технике настенной аппликации, но в совершенно ином стиле — групповой портрет: усталая женщина с двумя детьми, отображение реальной ситуации, чьих участников уже нет. Что они делают — прячутся в этом закоулке? Наоборот, пытаются выйти? Что происходит? Целая история, своя полнокровная жизнь.

Авторы предпочитают скрывать свои имена. Псевдоним первой художницы явно апокалиптический — Imminent Disaster (Неминуемая Катастрофа), имя второй, как мне кажется, точнее в отношении ее ремесла: Swoon (Забвение). Последнюю, кстати, совсем молодую женщину (26 лет), в прошлом году выставляли в престижной киевской галерее. Но созданные ею полуабстрактные образы тогда практически потерялись на большом групповом вернисаже. Ее настоящий талант понимаешь только в рамках улиц. Можно попробовать воссоздать графику Забвения и Катастрофы в галерее, в музее — но тогда придется воссоздать и эти стены, и эти дома, и эту обожженную солнцем мостовую, и тот воздух, и ту землю.

Но более всего поражает просто вопиющая уязвимость, недолговечность этих работ. Они обречены на быстротечность, не защищены от вандализма, от дождей, от жары. Абсолютно без корысти. Для всех и ни для кого.

Но, видимо, настоящее искусство таким и является. Им невозможно владеть, его невозможно удержать. Оно существует короткий миг, как призрачный островок между океанами беспамятства, из которых обычно и состоит человеческое существование.