Во славу пятьдесят девятого

В истории искусства есть особые, пороговые даты, по которым эту историю потом, через годы и даже века, изучают и читают; после таких дат происходит своего рода качественный скачок, и тот или иной жанр начинает выглядеть совсем иначе, неожиданно обогащается стилями и именами, которых до того словно и не существовало, но они быстро становятся всеобщим достоянием. В истории кинематографа, тем более кинематографа французского, такой датой является 1959 год.

Чем же он интересен? Да очень просто. Именно в тот год на экраны Франции вышли полнометражные дебюты молодых, доселе неизвестных режиссеров: «Хиросима, любовь моя» Алена Рене, «Четыреста ударов» Франсуа Трюффо и «На последнем дыхании» Жана-Люка Годара.

Ни у кого из них не было профессионального режиссерского образования. Двигала ими лишь фанатичная и всепоглощающая любовь к кино. Что касается Годара, то здесь случай уникальный — он, всего лишь критик, киновед, надумал продемонстрировать, каким именно должен быть кинематограф.

Все трое ненавидели так называемое папино кино, синемадюпапа — развлекательный, непритязательный стиль, господствовавший в те времена. Все трое, а также многие их единомышленники хотели не просто показать на экране своих ровесников, но и стремились придать этому появлению актуальные формы, создать новый визуальный язык.

И в конечном итоге им это удалось. Они вывели современного героя — неустроенного в мире авантюриста, как у Годара (главную роль исполнил молодой Жан-Поль Бельмондо, для него это был первый и самый большой, как позже выяснилось, шаг в кинематографе), или — столь же неприкаянного подростка («400 ударов»). Предложили необычную работу с пространством в кадре и органическое сочетание хроники с игровым кино («Хиросима»). Поразили по-настоящему революционным монтажом, придававшем даже, казалось бы, будничному сюжету безумную динамику и в то же время трагическую высоту («На последнем дыхании»).

Сделанное гениальной троицей так изменило экранное искусство, что вскоре это направление окрестили «новой волной» — «nouvelle vague». Фактически «нововолновыми» достижениями в течение полувека и питаются все новые и новые поколения режиссеров, причем как в Старом Свете, так и в Америке, и этот потенциал еще не исчерпан.

Наверное, в нынешнем году пройдет много ретроспектив, премьер, празднований. Может быть, что-то будут отмечать и у нас. Это довольно безопасно — ведь у нас, и не только у нас, но и в соседней, более успешной России, до сих пор главенствует кино не то что папино, но, так сказать, дедушкино — даже когда его делают сравнительно молодые люди. Кажется, они совсем не учитывают ни то, что произошло за последние 50 лет, ни окружающую реальность. Понимаю, что говорю банальность, ударяюсь в риторику, но напоследок не терпится спросить (у кого?): когда же наступит наш 1959 год?