Угрожает ли Европе неоконсерватизм?

В статье американской журналистки Джудит Демпси с The International Herald Tribune «В Восточной Европе поднимает голову новый консерватизм» («День», № 172 от 10.10.07) поднята глобальная и важная проблема. Анализируя политическую ситуацию в странах Средней Европы (которую по устаревшей традиции почему-то называют Восточной), а именно в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии и Болгарии, автор с настороженностью воспринимает такие явления, как усиление правых движений и идеологий в этих государствах, говорит об этих тенденциях как о чем-то болезненном и порочном. Основные недостатки среднеевропейских консерваторов, на ее взгляд, сводятся к следующему: 1) они заигрывают с национализмом, с его радикальными течениями; 2) они слишком мало наследуют политику западноевропейских консерваторов типа канцлера Германии Ангелы Меркель, французского президента Николя Саркози или лидера британской консервативной партии Девида Кемерона, которые явно либерализировали свои идеологии; 3) они сопротивляются западным глобальным тенденциям к тотальному секуляризму, социальной либеральности и потребительству, вообще не принимают модернизацию, культуру постмодернизма; 4) они стремятся опереться на традиции своих национальных консервативных партий межвоенного периода, скомпрометированных сотрудничеством с фашизмом.

С нашей точки зрения, такой взгляд на сложные и многогранные процессы общественно-экономического, политического, культурного, социо- психологического и духовного содержания является несколько упрощенным и тенденциозным. Первое замечание: все народы Средней Европы, как и народы постсоветского пространства, в коммунистический период своей истории (1945— 1990 годы) претерпели не только разрушение правно-демократических форм общественной жизни, на чем делает акцент Дж. Демпси, но и, что для них очень болезненно, форм национальной идентичности, претерпели национальное унижение и забвение своих традиций. При чем некоторые народы (хорваты, словенцы, словаки, боснийцы, македонцы, албанцы (в Косово), черногорцы) пережили, образно говоря, двойное унижение и разрушение своей идентичности: не только со стороны коммунистического тоталитаризма, а еще из-за гегемонии господствующих в их бывших государствах (Чехословакии и Югославии) наций — чешской и сербской. Закономерно, что теперь, с тех пор как эти народы оказались в свободных общественно-правовых условиях, процессы «компенсации» за длительное унижение начали активное обратное движение. Приблизительно такие же чувства и тенденции охватили большинство наций постсоветского пространства.

Замечание второе: консерватизм Средней и Восточной (то есть на пространстве бывшего СССР) Европы не может полностью наследовать политику западных консерваторов, потому что его источники, особенности и задачи имеют несколько иные принципы и цели. Национальная идентичность главных народов Западной Европы (англичан, французов, немцев, испанцев, голландцев, шведов и т.д.), как это показано в уже классическом труде британского политолога Е. Смита «Национальная идентичность», формировалась по большей части через правовые функции сильных государств. То есть западные нации были в свое время (ХVI—XVIII ст.) сплавлены силой монархической власти, стабильным правопорядком и государственными институциями. А средне- и восточноевропейский народы, из-за того что их государства были разрушены имперскими соседями, шли к своей сильной национальной идентичности сложными и трудными путями национального возрождения, то есть постепенного нагромождения знаний и идеологем о собственных истории, языке, культуре, обычаях и т.д.. Их национализм появился не благодаря государственным системам, а вопреки им. Поэтому сегодня, когда общее развитие цивилизации подбрасывает целой Европе новые вызовы, каждая из ее двух основных частей реагирует по- своему: Западная Европа, привыкшая опираться на свои эффективные государственно-управленческие системы, реагирует на глобализацию видоизменением своей государственнической стратегии, а Средне- Восточная Европа, согласно своей ментальности, стремится, прежде всего, будто изнутри, через моральное и культурное напряжение усилить свою идентичность перед наступлением космополитической культуры постмодернизма и телекоммуникационной цивилизации. К тому же западноевропейцы, не имеющие в своих странах таких «колючих» контрастов, как сверхбыстрый всплеск олигархократии, резкое обнищание отдельных слоев, «не вписавшихся» в современные процессы новой капитализации, разрушение многих ветвей предыдущей экономической системы, в общем ментально склоняются к центризму. Поэтому сплав консервативной политики с либерализмом, на что указывает Дж. Демпси, является для них чем-то закономерным, потому, что это лишь нормализует ту общественную гармонию, которая уже была достигнута в послевоенный период. Перед среднеевропейцами стоят другие задачи: как устранить негативные тенденции этатизма, олигархократии и найти ту гармонию, которая есть в Западной Европе. Но этого можно достичь лишь путем воспитания собственных обществ на принципах идеологии консерватизма, которая лелеет психологию мобилизованности и ответственности, как это произошло на Западе ранее.

Замечание третье: в Средней и Восточной Европе процессы модернизации и глобализации воспринимаются с большей настороженностью, потому что эти процессы «накладываются» на разрушенные тоталитаризмом общества, кроме того, и глобализм, и постмодернизм — это феномены, органичные для Запада, постепенно развившиеся в недрах его цивилизации. Тотальная либерализация и меркантилизация обществ пугают Среднюю и Восточную Европу своей радикальностью отрицания традиций, антихристианизмом, циничным практицизмом и плутократией, направленностью на нивеляцию основных моральных ценностей, хаотизацию в сфере искусств и духовных ориентаций. Разве это однозначно негативная реакция, как выплывает из статьи Дж. Демпси?

Замечание четвертое: то, что консервативные (по сути правые) партии межвоенной эпохи в Средней Европе симпатизировали фашистским тенденциям, действительно является проблемой для региона. Хотя на самом деле эти симпатии были направлены на философию консерватизма, а не на тоталитаризм фашистов. Это мешает выработать новую идеологию традиционализма, которая всегда способствует стабильности и упорядоченности обществ. Западная Европа уже давно, еще в ХIХ в., такую идеологию себе выработала, ее принципы вошли в «плоть и кровь» западных обществ, то есть в их ментальность, формы общественной организации, культурнические стратегии, философию жизни. Сегодня национальный традиционализм западноевропейцев выражается в разнообразных идеологемах, установках и практиках различных христианско-демократических, народных и консервативных партий, которые весьма широко представлены и в национальных (региональных) политикумах, и в Европарламенте. Почему же попытки среднеевропейцев создать свой традиционализм воспринимаются так враждебно?

Описанные Дж. Демпси идейные различия между двумя частями Европы имеют более широкие измерения и проблематику, которые остались неосмысленными в статье. Это измерения цивилизационного и духовного плана. Либеральная идеология, которая широко охватила весь западный мир и однозначно, прежде всего при помощи потуг США, повела целую планету путями космополитизма и глобализации. Однако если для либералов это «единоправильный путь», то для людей другого мировоззрения это лишь очередной вызов. И в этом корень проблемы. Сможет ли мир быть без Бога, а только с безграничной свободой, без морально-духовных принципов, а только с широкими возможностями зарабатывать деньги, без национальных самобытностей и традиций, а только как безликая космополитическая масса, без высокой культуры, а только с ее суррогатами — примитивной массовой культурой и китчем, которые предлагает постмодернизм, — это еще большой вопрос. В современном предостерегающем ответе Средней Европы на бравурные призывы либерализма можно разглядеть эти цивилизационные смыслы. Поэтому ответ на вопрос: ослабляет ли неоконсерватизм Среднюю (и Восточную) Европу, не может быть таким однозначным.