К вершинам украинского духа

Истинный ученый-энциклопедист, великий историк, выдающийся историософ, литературовед, этнограф, Михаил Сергеевич Грушевский, начиная с первых своих шагов как ученого и до последних лет жизни, естественно, уделял пристальное внимание изучению истории украинской церкви. Этой проблематике были посвящены как специальные исследования Грушевского (от небольших по объему статей до известных, теперь уже классических исследований «Культурно-национальное движение на Украине в XVI—XVII веке», 1908 и «Из истории религиозной мысли на Украине», 1925), так и значительная часть знаменитой «Истории Украины-Руси» в десяти томах (согласно подсчетам исследователей творчества Михаила Сергеевича Игоря Гирича и Василия Ульяновского — не менее 20% текста!).

Следует подчеркнуть, что одним из общих принципов научных поисков самого выдающегося историка Украины ХХ века было: «Наука — это непрестанный скептицизм. Из- за этого всякий догматизм в своей науке я считаю ненужным. Того же духа исследования и критицизма хотел бы я и в своих сотрудниках-слушателях». Сказанное, безусловно, в полной мере относится и к трудам выдающегося украинского государственного и политического деятеля и ученого, посвященным истории церкви. Однако прежде чем вкратце остановиться на содержании этих трудов, стоит, очевидно, обратить внимание на ту роль, которую играла христианская вера в жизни Грушевского, то место, которое занимала религия в его духовном мире.

Интересным является, в частности, такой факт. Семья Грушевских (корни ее — Чигиринщина) уже начиная с середины XVIII века была самым тесным образом связана с духовным сословием. Духовными лицами были несколько братьев будущего историка; отец же знаменитого ученого, Сергей Федорович, учился в Киевской духовной академии (хотя, закончив ее, впоследствии избрал иной путь — педагога). По собственному признанию Михаила Сергеевича, он еще в юные годы (после ряда духовных превращений и кризисов) выработал в себе «украинское понимание веры». И уже позже, в результате сложной мировоззренческой эволюции и болезненных поисков социального, этического и национального идеала, Грушевский делает вывод (важный и для дальнейших творческих исканий ученого): «Религиозные отношения становятся тем фокусом, в котором совпадают политические, национальные, и даже общественные устремления украинско-руской народности, и церковными лозунгами покрываются затем устремления и течения, по сути совсем далекие от чисто церковных интересов».

Еще смолоду в сознании талантливого юноши очень рано почувствовавшего свое главное жизненное призвание, проблемы сугубо духовно-религиозной истории Украины были неотделимы от проблем национального возрождения Украины. Убедительное подтверждение этому — то место с «Воспоминаниях» Грушевского, где он указывает, что «служение национальной жизни, национальной культуре получало санкцию почти религиозную» (это не было только личной позицией самого Грушевского; такие убеждения были в высокой степени присущи украинской идеалистической интеллигенции конца ХIХ — начала ХХ века, за что она и заслуживает нашу вечную память)!

Для верного понимания позиции М. С. Грушевского стоит, по-видимому, учитывать, что его научные взгляды с течением времени расширялись, дополнялись, в случае необходимости — корректировались (вспомните приведенные выше слова о «непрестанном скептицизме»). В начале пути Грушевского-историка концепции молодого исследователя формировались под определенным влиянием тогдашней православной канонической историографии. Однако наличествовало, без сомнения, и воздействие неоднозначных обстоятельств жизни ученого; так, после переезда во Львов (1894 год) Михаилу Сергеевичу пришлось работать уже в несколько иной конфессионной среде (речь идет, в частности, об Украинской греко-католической церкви), что повлекло за собой понятную эволюцию его подходов к исследованию истории церкви.

Окончательно же методологический инструментарий Грушевского как специалиста по украинской церковной истории сложился, очевидно, уже в начале ХХ века, после ознакомления ученого с трудами известного в то время историка, социолога и философа Эмиля Дюркгейма, особенно с теми из них, которые были посвящены исследованию форм религиозного сознания. Еще один существенный критерий эволюции идей Грушевского-историка о духовной жизни Украины — его постепенный переход на позиции надконфессионного религиозного сознания, которое объединяло бы наиболее гуманистические, универсальные и действительно прогрессивные элементы культурно-религиозного наследия различных христианских конфессий (и православной, и греко-католической, и протестантской). Безусловно, упомянутая эволюция представляет собой длительный, многомерный и очень неоднозначный процесс (завершился он только в двадцатые годы ХХ века, в те драматические для ученого годы, ознаменованные вынужденной эмиграцией, болезненным выбором дальнейшего политического и духовного пути, и, наконец, возвращением в советскую Украину в марте 1924 г.). Однако мы можем, очевидно, утверждать, что именно сейчас, в начале ХХI века, являются очень актуальными мысли Михаила Сергеевича — сторонника религиозной, культурной и политической толерантности, терпимости и взаимопонимания людей. Еще в 1922 году, в письме к выдающемуся деятелю Украинской протестантской церкви Василию Кузиву он писал: «Для настоящего момента... нужно как можно больше толеранции в вопросах о догмате, Святом Письме, ад и рай, и вообще о вещах потусторонних, и как можно большее ударение делать на упорядочение жизнь на земле — гуманность, честность, доброту, солидарность, преданность своему народу, краю, человечеству и т. д.». И в другом месте того же письма к Кузиву великий украинский историк подчеркивал, что не стоит «людям морочить голову «Библией, адом, небом», а стоит вместо этого обратить внимание на «уничтоженную и оскверненную землю».

Характерная деталь: духовное наследие Григория Сковороды (а в известной степени и кирилло-мефодиевцев) Грушевский анализировал в контексте истории религиозно-реформаторских течений в Украине; при этом он, конечно, знал, что и гениальный наш странствующий философ, и наиболее известные кирилло-мефодиевцы по конфессионной ориентации были православными людьми. Понятно, что для Грушевского-исследователя это было не просто абстракциями; именно этот подход он положил в основу таких основополагающих трудов, как уже упомянутые «Культурно-национальное движение на Украине в XVI— XVII веке» и «Из истории религиозной мысли на Украине».

Первое из двух упомянутых произведений было напечатано в «Литературно-научном вестнике» (кстати, редактированном тогда самим Грушевским) в середине 1908 года. Приоритетный предмет для освещения здесь — исключительно драматичная, во многом определяющая для украинской истории эпоха, а именно: переход от польско-литовского управления к казатчине. Позднее, в 1912 году, автор основательно доработал это издание, и оно приобрело уже окончательный, совершенный вид. Сам Грушевский сознавался: «Меня потянуло к ним (этим событиям. — ) определенное внутреннее родство тех далеких времен с нашим временем. В обстоятельствах, в которых приходилось жить и бороться украинским деятелям тех времен, в мотивах и идеях, которые воодушевляли их, так много близкого, созвучного нам, особенно по тому, что пережили мы в последнее время... Хотелось оживить перед современником тех людей, их мысли, надежды и боли, скромные триумфы и болезненные неудачи, дабы вместе с ним почувствовать то наиболее дорогое и лучшее, что дает нам познавание своего прошлого — связь и солидарность с поколениями наших предшественников в вечных стремлениях к тому, на чем зиждется и живет человеческая жизнь всех времен». Блестящие слова!

Что же касается второго исследования, изданного во Львове в 1925 году (т.е. тогда, когда Михаил Сергеевич уже вернулся в Украину), то заданием его было дать популярное (но не упрощенное) изложение истории «форм религиозного мышления» — от примитивных до модерных, сохраняя при этом, насколько возможно, объективный, «внеконфессионный», т.е. нетенденциозный подход (при том, что четко прослеживался именно конфессионный, а конкретно — протестантский «заказ» на книгу). В этой работе (и теперь, возможно, не вполне оцененной нами) Грушевский сумел справиться с таким нелегким заданием. Возможно, потому что выдающийся ученый был всегда верен своей мысли, которую он когда-то сформулировал так: «Я считаю религию важным социальным фактором, поэтому осуждаю всякое легкое обращение с нею». Стоит ли говорить, насколько актуальны эти слова сейчас, когда мы являемся свидетелями грубого использования веры людей в нечистых политических целях?