Маэстро Шлягер

Беседа с известным латышским композитором состоялась на «Новой волне», которая завершилась на этой неделе. Любопытно, что день рождения сопредседателя юрмальского конкурса Игоря Крутого отмечали сразу по окончании концерта, посвященного 70-летию Раймонда Паулса. Эту почтенную дату латышский «мистер Шлягер» отпраздновал еще в январе. Однако ради «Новой волны» самый успешный прибалтийский композитор согласился родиться еще раз...

— Раймонд Вольдемарович, минувшей весной немало говорилось о вашем возможном неучастии в «Новой волне» и отказе от сопредседательства на конкурсе. Эти слухи были обоснованны?

— Рано или поздно такой вопрос должен был возникнуть. Мы все стареем. Я, например, уже лет двадцать говорю, что собираюсь уйти со сцены. Правда, никуда пока не ушел. Но мне ясно, что такой проект — дело молодых, и однажды нам придется отойти в сторону, если мы хотим, чтобы конкурс развивался. А тут еще и распри в России по поводу «Новой волны», какая-то борьба между телеканалами («Россия» и ОРТ). Я не хочу в этом участвовать.

— Но пока вы остаетесь одной из персон, олицетворяющих «Новую волну». Даже согласились на свой юбилейный концерт в рамках конкурса.

— Когда я слышу о юбилее, мне кажется, будто у меня начинают расти ангельские крылья. Что поделать, люди просят. Зимой я дал в Риге концерт по случаю своего 70-летия — на открытии нового Дворца спорта. Говорят, что он побил все латвийские рекорды по сборам. А сейчас инициатива шла от Москвы. Игорь Крутой взял на себя миссию организации такой программы, где звучат мои песенки в новых аранжировках, хотя и «классических» вариантах. Публике по-прежнему интересны эти вещи. Мне в Латвии до сих пор говорят, что кто-то под них женился, а кто-то разводился.

— Алла Пугачева, как и вы, все конкурсные дни провела в Юрмале, однако вы довольно обособлены друг от друга и встречались только на концертах?

— Мне напрашиваться неудобно. Я себя никогда не навязываю. Наверное, с ее стороны должен последовать некий жест. Раньше у нас все было проще. Созвонились: «Давай после концерта встретимся» — и встречались. Но я ее хорошо понимаю. Алле непросто сейчас и на сцене, и в частной жизни... Конфликтов между нами никогда не было. Просто так обстоятельства складываются, что сейчас мы общаемся мало. В Москве я бываю нечасто, заезжаю буквально на пару дней. Это сложный и бурный город, а я привык к тихой атмосфере Прибалтики. Здесь те же самые интриги, но в меньшем масштабе...

— Говорят, вы собираетесь возвращаться в большую политику?

— Я собираюсь поддерживать на ближайших выборах в Сейм людей, которые меня об этом просят. Но вообще политика — не мое ремесло. Никогда особо ею не заинтересовывался, но всегда, впрочем, оказывался в нее вовлечен.

— Однажды вы чуть не стали президентом страны. Вам этого действительно хотелось?

— Нет. Никаких постов после того, как я побывал министром культуры, мне занимать не хочется. Я же не сумасшедший. Тогда был просто пиаровский ход.

— Есть ощущение, что в последнее время вы если и выступаете, то по чьей-то просьбе, а так давно бы уже уединились у себя на даче...

— Отнюдь. Я сейчас много работаю и делаю лишь то, что хочу сам. Играю с симфоническими оркестрами, выступаю с хорами. Просто в странах СНГ обо мне знают и говорят в сотни раз меньше, чем в прошлом. А я сейчас в идеальном положении для художника. У меня нет менеджеров, обязательств, мне никто не может приказать. Мне и сейчас предлагают выступать в России, постоянно звонят. Но я почти никуда не езжу... А молодым артистам сегодня тяжело, их не приглашают, и зарабатывать им негде.

— Вы можете им помочь? Скажем, сделать универсальный репертуар, как когда-то для Лаймы Вайкуле, Валерия Леонтьева?

— Не могу. Мне нечего им предложить. Раньше, когда я активно работал, у меня были и оркестр, и ансамбль. Я сам ездил по провинции, отыскивал таланты. У меня была возможность дать им дебютировать в моих авторских программах и даже выступить на телевидении. Я извиняюсь, но того же Леонтьева благодаря мне вообще пустили в Москву. А сейчас мне постоянно передают чьи-то дебютные записи, диски, а я пожимаю плечами и говорю: «Ну что я могу вам предложить?».

— Многие артисты вашего уровня сейчас обзаводятся собственными театрами, творческими центрами. Вы когда-то пытались создать нечто подобное в Риге — под названием «Вернисаж», но затея провалилась. Не хотите предпринять еще одну попытку?

— Нет. У нас никто ничего просто так не дает. А у меня сейчас и задачи такой нет. Мне, слава Богу, не нужно ежедневно думать о заработке. Я потихоньку занимаюсь тем, к чему лежит душа. К осени готовлю программу, посвященную Баху. Свой концерт я сейчас вижу так: сзади большой оркестр, мужчины во фраках, дамы в длинных платьях. И все они умеют петь. Это должен быть сплав классики, джаза и хорошей эстрады.

— То есть, если вы расстанетесь с «Новой волной», ваша связь с поп-музыкой прервется окончательно?

— Не знаю...Но, откровенно говоря, мне это надоело. Особенно, когда я увидел на концерте «Мальчишник» этого парня, Энрике, сына знаменитого отца (Хулио Иглесиаса), который в сапогах начал ходить по столу жюри... Все вскочили и хлопают, а я один остался сидеть. Перед кем я должен вставать? По-моему, он просто жлоб...

— Раймонд Вольдемарович, после того, как сгорел ваш дом в Юрмале, вы так и не обзавелись здесь новой недвижимостью?

— Нет. Я от Юрмалы держусь подальше. Будем откровенны, это уже не наша зона. Здесь все продается и будет продаваться тем, у кого есть большие деньги. В частности, русским. Так происходит во всем мире. Юрмала — популярный курорт. А мы удаляемся от моря в другую сторону. Поближе к тихим озерам.