«Счастливый» 1660 год, так и не принесший желанного счастья...

Долгое и изнурительное соперничество Польши и России за Украину, которое началось с момента принятия Переяславских статей 1654 г., в начале 60-х вступило в свою завершающую стадию. Крах Гадячской унии 1658 г. и добровольный возврат казачества под покровительство царя осенью 1659 г., казалось бы, полностью передавали стратегическую инициативу в руки московского руководства. Но ни руководство Речи Посполитой, ни его союзник крымский хан не хотели признавать преимущество Москвы, чувствуя в себе еще достаточно сил для того, чтобы переломить ход противоборства в свою пользу.

При этом немаловажную роль играло и то обстоятельство, что и в среде украинской элиты в то время не было единства мнений о политической ориентации Войска Запорожского. Ведь грубый диктат боярина князя М. А. Трубецкого осенью 1659 г., который заставил молодого и малоопытного гетмана Ю. Хмельницкого пойти на значительные уступки российской стороне в ограничении собственных властных прерогатив, как и можно было прогнозировать, не способствовал стабилизации общественно-политической ситуации в Украине и росту в казацкой среде промосковских настроений. Наоборот, по утверждению казацкого летописца Самийла Величко, Ю. Хмельницкий за проявленную в Переяславе уступчивость в вопросе «...премененія в некіих клавзулех пактов отеческих (т.е. Мартовских статей 1654 г.) Переяславскими, а особливе взглядом новаго придатку в тех пактах всегда от старшины и полковников был поносимый и стужаемый...»

В конце года окружение гетмана попробовало исправить положение, отправив в Москву представительное посольство во главе с полковниками Андреем Одинцом и Петром Дорошенко с заданием добиваться от правительства Алексея Михайловича денонсации целого ряда положений соглашения 1659 г., которые не соответствовали интересам Войска Запорожского. Однако Московские переговоры 1660 г. для украинской стороны завершились полным фиаско: на большинство поднятых гетманским правительством апелляций были получены негативные резолюции царя: «...быть так, как написано...»

Неуступчивость правительства Алексея Михайловича, которая, вероятно, следовала из переоценки прочности собственных позиций в Украине, вполне естественно провоцировала среди казацкой элиты обострение политической борьбы относительно перспектив внешнеполитического развития Гетманата.

Узнав об остром недовольстве казацкой старшины условиями Переяславского договора с царем 1659 г., руководство Речи Посполитой предпринимает еще одну попытку вернуть Войско Запорожское в подданство королю политическими средствами. С этой целью в Украину отправляют одного из крестных отцов Гадячской унии волынского каштеляна Станислава Казимира Беневского. Отправляют, чтобы он попробовал повторить свой успех двухлетней давности.

Упреждая свой визит в казацкую Украину, Беневский отправил в Чигирин своего посыльного Селецкого. Из переданной им информации следовало, что целый ряд влиятельных в Войске Запорожском старшин (в частности полковники Михаил Ханенко, Григорий Лесницкий и некоторые другие) с радостью встретили известие о готовности польского короля заключить мир с Войском Запорожским. Однако, на созванной по этому поводу гетманом старшинской раде мнения разделились. Мотивы нецелесообразности возвращения Украины под власть короля наиболее точно сформулировал лидер промосковской партии в гетманском правительстве — генеральный есаул Иван Ковалевский: «...ляхи не имеют никакой силы: если бы пошли бы в их земли, то нигде и собака на нас не залаяла бы, ибо войска нет...»

Развеивая сомнения казаков в военной состоятельности Речи Посполитой, в письме Хмельницкому Беневский патетически утверждал, что Польша, которая даже в окружении врагов успешно себя защищала в прошлые годы, ныне, когда со шведами подписала мир и шведское войско к польскому королю на службу поступило, когда вся шляхта солидарна, когда крымский хан королеве на подмогу Орду присылает, — могущественная, как никогда раньше. А потому предложения о заключении мира, с которыми Ян Казимир обратился к Войску Запорожскому, волынский каштелян просил трактовать не как свидетельство слабости короля и Речи Посполитой, а, наоборот, их силы и наличия доброй воли.

Не ограничиваясь одной лишь патетикой, весной 1660 г. польское руководство приступило к подготовке широкомасштабного вторжения в Украину. В конце мая с участием короля в Варшаве прошло представительное военное совещание, на котором был разработан стратегический план ведения войны. На территории Великого княжества Литовского отправлялись войска литовского гетмана Павла Сапеги и русского воеводы Стефана Чарнецкого, а в Украине должен был действовать коронный гетман Станислав Потоцкий, на помощь которому уже спешили союзники — татарские орды.

Стоит заметить, что к середине 1660 г. воинственные настроения возобладали не только над Вислой. Не менее агрессивными и решительными были намерения и официальной Москвы. Еще в середине 1659 г., после сокрушительного разгрома под Конотопом, правительство Алексея Михайловича во второй раз в своей истории объявило так называемый «даточный набор» — предтечу всеобщей мобилизации. Кампания 1660 г., по стратегическому замыслу российского командования, должна была повторить успех похода 1655 г., проведенного совместно с гетманом Б. Хмельницким воеводой В. В. Бутурлиным, когда царские и гетманские войска доходили до Замостья и Люблина. В этот раз во главе царских войск был поставлен опытный военачальник — ближний боярин царя, киевский воевода Василий Борисович Шереметев, названный лично Алексеем Михайловичем «...добронадежным архистратигом Царя небесного, земного его воинства...»

На созванном в середине июля В. Б. Шереметевым военном совете под Васильковом, куда были приглашены также гетман Ю. Хмельницкий и высшие казацкие старшины, приняли план, который предусматривал разделение казацкого войска на две крупных части. Одна из них, во главе с наказным гетманом переяславским полковником Тимошем Цицюрой, вместе с войсками В. Б. Шереметева выступала против поляков в западном направлении, а другая, под командой гетмана Ю. Хмельницкого, должна была защищать южный фланг и тыл главных сил от нападения крымских орд, а также препятствовать объединению татар с коронной армией. По сообщению Ю. Хмельницкого царю, вместе с Т. Цицюрой в поход выступило 11 левобережных полков; под командой киевского воеводы находилось около 60 тысяч ратников. Нежинский и Прилуцкий полки во главе с наказным гетманом нежинским полковником Василием Золотаренко выступили на север, и на белорусских землях они должны были объединиться с российскими войсками во главе с воеводой князем Ю. А. Долгоруковым. Еще два казацких полка — Каневский и Черкасский — отправлялись на Запорожье, чтобы вместе с кошевым атаманом, в распоряжении которого было около 10 тысяч запорожцев и 5 тысяч «охотников» И. Сирко, по соответствующему гетманскому приказу «...промысел чинить над татарами».

Как видим, стратегический замысел российско-украинского командования, принятый летом 1660 г., был призван уберечь ситуацию от всяких неожиданностей: как с южного направления — от возможного вторжения союзных Речи Посполитой татарских орд, так и с северного — от литовского войска.

В то же время, чрезмерное дробление Войска Запорожского ослабляло главную группировку во главе с В. Б. Шереметевым и Т. Цицюрой, а также не гарантировало успех армии Ю. Хмельницкого на случай столкновения со значительными силами крымского хана. Кроме того, избранный российским командованием принцип разделения Войска Запорожского, очевидно, стал результатом негативных политических процессов, имевших место в то время в казацкой среде и в отношениях с российской стороной. Ведь разделение полков по региональному признаку, во-первых, могло отражать факт политического противостояния между правобережными и левобережными старшинами, а, во-вторых, указывало на недоверие московского командования к правобережному казачеству.

Стоит также обратить внимание и на тот факт, что назначение главнокомандующим царскими войсками боярина В. Б. Шереметева также не содействовало укреплению доверия между украинским и российским командованием. Последний был хорошо известен казакам еще со времен вооруженного украинско-российского противостояния на белорусских землях, когда по его приказу царские ратники «...с арматою на города и села, где казаки свое жилье имели, наезжали, казаков хватали и некоторых в тюрьме держали, а других неизвестно куда девали...» Прибыв в Украину в начале 1660 г., Шереметев также очень быстро успел отличиться довольно резкими и оскорбительными публичными репликами в адрес Юрия Хмельницкого, заявив, что ему больше пристало бы гусей пасти, а не войском руководить.

Но заметное и невооруженным глазом охлаждение украинско-российских отношений не фокусировалось только на личности одного Шереметева. Руководство Войска Запорожского, как уже упоминалось, было обижено на правительство Алексея Михайловича за его неуступчивость в деле смягчения условий Переяславских статей 1659 г. Кроме того, окружение царя не считало целесообразным демонстрировать хотя бы показную приязнь и уважение к молодому казацкому предводителю. С конца 1659 г. Юрий несколько раз письменно обращается к дьякам Посольского приказа и лично Алексею Михайловичу с просьбой об освобождении зятя покойного гетмана Богдана Хмельницкого — белорусского полковника Ивана Нечая, а также некоторых других казацких старшин, взятых в разных обстоятельствах в плен и удерживаемых в заключении на территории Российского государства, обещая при этом взять их «...на сумнене и шлюбуем, же до конца житія своего посполу зо мною неотмінными будут зоставати поддаными вашему царскому пресвітлому величеству...» Но каждый раз официальная Москва сохраняет олимпийское спокойствие и не реагирует на ходатайство властителя над Войском Запорожским. Выступая в поход против татар и поляков, Ю. Хмельницкий 15 июля 1660 г. отправляет в Москву очередную просьбу по этому поводу. Причем, в отличие от предыдущих, в этот раз обращение гетмана было сформулировано в довольно решительных оборотах: «...так многожды о Иване Нечае до вашего царского пресветлого величества писал, а никогда не могу счастливым быти, чтоб получить желаемое; чаю, то писанье мое до рук вашего пресветлого величества не доходило, или также верными и желательными услугами моими на особную милость заслужити не могу...»

Окончание читайте на следующей странице «История и «Я»