Мы все можем, но не все знаем

— «…в связи с образованием суверенного государства, особенно важным является тщательная «реставрация» целостного образа современного украинского искусства, сопоставление и критическая оценка всех его противоречивых составляющих, возвращение потерянного и осознание нанесенных деформаций, определение важнейших тенденций развития и перспектив» — пишете вы в предисловии к своей книге. Почему сегодняшний день требует немедленного, принципиального переосмысления именно художественно-творческих событий?

— Для наших художников, искусствоведов, вообще всех, кто занимается вопросами культуры, чрезвычайно важно уяснить, что представляет собой сегодня украинская культура и искусство? В определенном смысле кто-то бы мог дать довольно простой ответ, но для специалистов этот вопрос сложный и противоречивый. Для того, чтобы понять, что они представляют собой, следует взглянуть на прошлый двадцатый век. А он составляет своеобразный феномен, потому что таких исторических сдвигов и деформаций, которые были в нашей культуре и искусстве на протяжении этого времени, не было ни в одном из известных нам государст сожалению, серьезный анализ, что же происходило в годы господства художественного метода, который носит название социалистического реализма, и до сих пор не сделан. А многих просто шокирует мысль о том, на протяжении ХХ века мы фактически на 50—60 лет были отброшены назад, выброшены за пределы нормального эволюционного развития искусства. Произошли так называемые революционные перемены, которые внесли катастрофические изменения во все участки культуры и искусства, но самое главное, они внесли катастрофические изменения в сознание, а позже и в подсознание.

— Какие именно годы вы имеете в виду?

— Речь идет о начале 30-х годов, для Восточной Украины — это 32-й год, и так фактически до конца 80-х. Хотя можно утверждать, что эти процессы в сознании продолжаются и сегодня. И до сих пор мы стоим одн ногой на западе, а другой — на востоке, хотим войти в Европу, и стыдно почему-то отойти от того, что было. А была простая и ужасная вещь — логичный эволюционный путь развития искусства был прерван и нственно возвратили в ХIХ век, к приоритетам так называемой реалистической школы, и надо сказать, что это было навязано искусственно. Если разобраться, искусство передвижников, искусство критического ре Украине как таковой было не свойственно. Особенно ярко это проявилось в 39-м году, когда эти приоритеты искусства уже в другой ситуации были навязаны на территории Западной Украины.

То, что происходило, ярко сказалось на художественном образовании, ситуация с которым и сегодня является также довольно сложной. Всегда во всем мире, не принимая во внимание того, чему именно готовятсявятить себя молодые люди (певческой деятельности или изобразительной), художественные вузы считались специфическими, элитарными и основная их цель была — воспитать творческую личность. Ведь любой худник для общества может быть ценным только тогда, когда он является неповторимым, отличным от других. Советская же система строилась на том, что диктовала установки из единого центра огромной империи, иму везде во всех группах рисовали одинаковые натюрморты и копировали одинаковую натуру, студенты давали одинаковые ответы на одни и те же вопросы. Потому что для системы было важно воспитать человека,собного стать послушным инструментом, выполнять приказы, которые дает тоталитарное общество. И поэтому на сегодняшний день важно вернуться к основам воспитания творческой индивидуальности.

Часто на лекциях студенты задают вопрос: как создать что-то свое, когда все сюжеты уже несколько раз обыграны? А выход очень простой — обратиться к своему «я». Не к внешнему миру, а к внутреннему. Нашиные художественные авторитеты во все времена умели выразить свое внутреннее «я». Не кого-то имитировать и наследовать, таких было тысячи и все они канули в небытие, а глубоко осознать — каждый человек,лее творец, по своему генетическому коду является неповторимым.

— Однако нельзя сказать, что за все то время не было создано ни одного талантливого произведения, все шло гладко, без борьбы…

— Во времена, когда насильственно внедрялся метод социалистического реализма, когда распущены были все творческие организации, естественно, формировалось определенное сопротивление тому насилию. Если мы сегодня говорим, что осуждаем это руководство в сфере искусства, то мы должны вернуть и реабилитировать все то, что сопротивлялось насилию. А формы сопротивления были две. Одни художники эмигрироли, т.е. принципиально не мирились с этой системой и не хотели себя ломать. Мы, кстати, до сих пор не назвали число эмигрировавших художников и не осознали, какие огромные потери понесло наше искусствтности в 39 м и в следующий послевоенный приход советской армии во Львов. Следует сказать, что в период Второй мировой войны во Львове сложилась уникальная творческая ситуация, когда объединились творческиесилы как художников, выросших здесь, так и когорта художников, приехавших с Восточной Украины и Надднипрянщины и после прихода немецкой армии не уехавших домой, а оставшихся здесь. Позже эти художникирировали в Европу или выехали за океан (значительная их часть оказалась в США, Канаде, Аргентине), и очень жаль, что до сих пор мы не вернули в лоно украинской культуры этот огромный пласт.

Второй путь — это художники нон-конформисты, которые будучи здесь, в условиях тоталитарного общества, либо вообще не выставлялись, либо «раздваивались» — что-то делали для официальных выставок, а что-то для себя. Или же просто переживали тяжелые творческие переломы, какое-то время не работали и только сегодня начинают творить. Делать то, что они хотели делать всегда. Я считаю, что если мы осуждаем пр должны реабилитировать и этих художников. Среда нон-конформистов была едва ли не самая многочисленная: ярче всего она проявлялась в Одессе, Харькове, Киеве, Львове. У нас, в частности, была школа Звириго. Благодаря ей появился тот высокий уровень искусства, который мы можем сопоставлять с тем, что происходило все время на Западе.

— Запад, в частности, проявляет сегодня немалое любопытство к соцреализму. И у нас в картинной галерее планируют сделать выставку соцреализма тоже…

— Что касается Запада, то это понятно. Их очень интересует феномен, которого в мире больше не было и, дай Бог, не будет. Очень трудно себе представить, что где-то еще можно было поставить такой эксперибы в течение 50 лет искусство развивалось в условиях тоталитарной системы, где все факторы (как финансовые, так и моральные) были направлены на то, чтобы художник существовал именно в пределах системы. мог функционировать только тогда, когда выполнял определенные предписания. Иначе нельзя было зарабатывать и получить определенный статус в обществе. Если говорить вообще о тоталитарных режимах, то до Вровой войны соцреализм не был уникальным явлением, он имел свои аналоги в фашистской Германии, Испании, Италии. Однако после войны тоталитарное искусство как таковое исчезло, оно осталось только в одно — Советском Союзе.

Действительно, выставки такие и у нас надо делать. Если посмотреть на опыт Европы, то она сделала немало выставок, которые конкретно показывали, чем являлось в мире искусство тоталитарных режимов. Неско назад мне пришлось побывать на выставке в Берлине «Развитие искусства Германии на протяжении ХХ века». Они целый раздел посвятили тенденциям, имевшим близкие аналогии с соцреализмом в период фашизма. Вло правдиво и ясно показано. И у нас было бы полезно сделать что-то подобное, причем не осуждая самих художников. Кстати, в Киеве состоялась такая выставка. На ее основе была издана монография Бориса Лго, где было показано высокое мастерство, присущее художникам, и вместе с тем, то, как они подвергались давлению, и как жутко чувствовала себя личность в таких тяжелых условиях. Пока мы будем делать ви не было и не осмелимся правдиво это квалифицировать, оно так и будет висеть неизвестно чем в воздухе.

Отсюда следует еще одна беда — не имея достоверных данных, что же происходило и происходит, попадаем вдруг на форумы мирового или общеевропейского уровня, где начинается профессиональный разговор об определенных школах, определенных творческих явлениях, называются фамилии, и оказывается, что наши люди об этом абсолютно ничего не знают. Этот провал в знаниях о современном искусстве следует преодоле как можно быстрее.

— Все чаще во Львове звучит такая аббревиатура как СКИИ…

— Союз критиков и искусствоведов. Мы учредили такую общественную организацию во Львове. Однако надеемся, что объединение расширит свою деятельность на всю Украину. Критики и искусствоведы всегда «стоят» на задворках Союза художников, будто выполняя ее задания, а нам надо иметь свою организацию, которая была бы независимой, и проявлять такую же независимость в своих статьях и выступлениях перед обностью. (Возглавляет СКИИ доктор искусствоведения, профессор Михаил Станкевич, а я избран одним из заместителей.) Нам сегодня очень нужна независимая критика, нам нужно адекватное существующим процес развитие теории современного искусства. Т.е. мы возвращаемся к тому, с чего начинали наш разговор. Для того, чтобы заниматься критикой, трактовать каким-то образом теорию современного искусства нужен объем знаний о том, чем является на сегодняшний день современное искусство. Потому что строить теорию можно только в определенном контексте. Базируясь на чем-то. Идея объединить специалистов вокруг актуных идей современного искусства вылилась и в общий сборник «Мост», изданный на основе встреч искусствоведов Киева и Львова, к которым потом присоединились Одесса и Харьков. Сейчас — Россия, Беларусь иша.

— Как относятся ко всем этим инициативам ваши студенты?

— Сегодня модно ругать молодежь за бездуховность, но существует достаточно большая прослойка молодых людей, которые жаждут знаний, хотят чего-то достичь.

Хотя мне иногда кажется, что больше всего они боятся попасть в разряд неудачников, не успеть запрыгнуть в поезд — это психологическая примета времени. Они стучат во все двери, добиваются грантов, ездят,поставляют… И мне кажется, что очень быстро это даст свои результаты. Придут знания, придет видение современного состояния общества, придет и необходимость свободно выражать свои мысли. Для них это буд проще, чем для старших людей, которые уже сформировались как личности.

Знаю по себе, когда у меня наступил перелом. Я по образованию художник, защитил в Москве кандидатскую диссертацию и потом уже докторскую — в Киеве. Но перелом наступил, когда в 1992 году в Германии я попал на всемирно известную выставку авангарда «Документ». Эта выставка проходит каждые пять лет в Касселе. Несколько дней я осматривал работы в полной сумятице — потому что не знал, как их воспринимат найти ключ для восприятия. Пережил огромный шок: 60-70-летние люди по полчаса в восторге стояли перед произведениями, представляющими собой всего несколько клякс…

— А вы можете получать, стоя перед такими картинами, удовольствие?

— Теперь уже могу. И вы будете очень удивлены, когда узнаете, по каким ценам продаются такие работы! А тогда я думал: то ли с ними что-то не так, то ли с нами? А нужно просто быть подготовленным к восп такого искусства. Наше сознание еще не вышло из того регламентированного общества, что шагает в ногу, и нужны еще два-три поколения, чтобы изменилось наше подсознание — то, что для художника особенномо. Нам вроде бы все разрешено, мы повернули в европейское творческое русло, однако преимущественно стоим на дороге без багажа знаний, дезориентированными. И потому часть художников судорожно копируетпад, не почувствовав душой, что же там происходит на самом деле.

На защите докторской меня критиковали, не все понимали. Однако прошел всего год, и мне приятно, что члены специализированного совета театроведов, музыковедов, этнографов ставят в пример аспирантам мою методику понимания событий, использование предложенных мной идей.

Один коллега, наблюдая дискуссии между мной и моими оппонентами, сказал тогда: в смысле истории — тех 13 лет независимости — единое мгновение. Нам, конечно, хотелось бы, чтобы за эти годы многое изменилось, и действительно меняется многое. Люди с колоссальной скоростью овладевают новыми знаниями. Однако при всем этом их сознание не меняется так быстро.

— Чем в этом смысле можно помочь студентам творческих вузов?

— Внедрить систему творческих классов, когда профессор, являющийся для студентов моральным и творческим авторитетом, ведет класс из нескольких молодых людей. Это отработанная на Западе система. В нашей академии есть класс Андрея Бокотея, Любомира Медвидя и Олега Минько. Эти художники во времена советской системы абсолютно не вписывались в ее рамки, их сознание всегда было свободно.

Однако надо признать, что сегодня возникла вдруг еще одна угроза независимого восприятия и развития искусства — мы стали слишком централизованными. Существует развитый центр и провинции с присущим им чувством неполноценности... А в Европе — наоборот, проводится система децентрализации, которая затронула и искусство тоже. В Польше, например, существует система галерей «бюро артистического», BWA, ткая среда которых ничем не уступает столице. Именно при таких условиях возможно полноценное развитие искусства. Мы должны быть сильными и талантливыми за счет того, что талантлива и сильна каждая часдарственного организма. К сожалению, мы мало контактируем между собой и есть огромные разрывы между творческими организациями Украины, и это также влияет на наше понимание современного искусства.

— А все же, что такое современное искусство?

— Прежде всего следует сказать что такое искусство вообще. Одно из определений — это то, что заполняет дистанцию между художником и тем, что он пытается воспроизвести. Т.е. это феномен собственного ви и чем ближе изображение к натуре, тем меньше искусства, оно исчезает как таковое. На арену выходит иллюзия искусства — штукарство. Яркий пример — академизм конца ХIХ века. Когда высшим пилотажем считасовать так, чтобы видно было мазки. А потом пришла фотография, за ней — цветная фотография, и это детальное изображение исчезло, обнаружив свою полную несостоятельность. И после этого произошел огромрыв духовности, который создал авангард и постмодернизм. Потом искусство на Западе развивалось противоречиво, парадоксально, но оно развивалось естественным путем. У нас вернули все назад, отрицали вдные достижения. Период 1905—1925 годов просто ликвидировали, навесив ему определенные ярлыки. А художников либо подвергли репрессиям, либо заставили работать по определенным законам. Сегодня же большинство художников растеряны, а особенно трудно молодым, которые только получают образование и начинают самостоятельно работать. Ведь постмодернизм или постпостмодернизм — это среда, в которой дозволенолютно все, что когда-то имело рамки. Для того, чтобы в этом море свободы найти себя, нужно иметь, повторяю, достаточный объем знаний, выработать свое видение мира. Я не имею в виду практические знания. вузе, как и в других художественных заведениях Украины, молодые люди могут получить достаточный объем знаний, даже больший, чем на Западе. Дело в другом — отсутствуют представления о том, чем сегодня современное искусство. И кругозор молодых художников на Западе по сравнению с нашим проигрывает, имеет ощутимое расстояние. Там любой уважающий себя художник не может не побывать на таких творческихях, как Венецианское биеннале или «Документо» в Касселе.

Из нас, украинцев, на таких выставках бывают единицы. Что касается молодых людей, это вообще недосягаемо. С одной стороны, визовый режим, с другой — это просто дорого стоит. Т.е. мы очень оторваны, и э влияет на наш уровень.

— А как тогда быть с Пиросмани, который вообще нигде не был? Если ты неповторим и без страха открываешь свой внутренний мир, то ты и являешься примером талантливого художника — так вы несколько минут назад определяли искусство? Возможно, у искусствоведов потребность везде бывать и все видеть значительно больше, чем у художников?

— По большому счету, такая потребность возникает у каждой незаурядной личности, а что касается художника, то ему прежде всего нужно иметь свое представление о мире, глубинную душу, чтобы ее раскрывать,деть обратную связь — интересно ли это людям? Что представляет собой феномен искусства, еще никто не разгадал, и здесь можно вести длинные дискуссии. Я же веду речь о реальных потребностях, условиях,ятных для художника.

Для украинских художников очень важна структуризация ценностей, упорядочение того, что присуще украинскому искусству вообще, определение, какие принципы самые главные на сегодняшний день. Нам не надо либо калькировать, а только выяснить, какие приоритеты важнейшие. И здесь следует привести пример, назвать человека, входящего в число наиболее выдающихся художников ХХ века — Александр Архипенко. Четорый довольно грубо был вытеснен за пределы украинского искусства, однако который во всех отношениях является украинцем. Переезжая границы, он показывал украинский паспорт, когда уже не было Украинс республики и Центральной Рады. Он просто гордился этим паспортом и всегда признавал себя украинским художником. В мире о нем немало написано, галереи гордятся его работами, а мы в Украине странно к нсимся. Всего одна конференция, проведенная в Киеве Национальным музеем, посвящена этой личности. Да и только ли это? Нормально ли то, что до сих пор у нас нет новонаписанной истории украинского искусследняя — шеститомное издание 60-х годов), и вообще нет фундаментальных исследований об украинском искусстве.

— А как вы относитесь к мнению о том, что наши художники будут интересны миру только тогда, когда в них будет определенная доля космополитизма?

— Не так давно пять наших художников провели в Японии выставку, ключом к которой стало творчество известной народной художницы Марии Приймаченко, художницы, которая в своей основе не проявляет никакого космополитизма. Т.е. они считали нужным представить украинское искусство творчеством именно этого художника. И то, что потом в токийском журнале я напечатал несколько статей о современном украинском истве, свидетельствует о том, что интересны мы Японии именно своей особенностью, национальным колоритом.

Если брать какое-то отдельное государство западного мира, то я считаю, что мы имеем больше хороших художников. Другое дело, что у нас абсолютно на нулевом уровне находится то, что мы называем арт-бизнесом, творческим менеджментом. Оставляет желать лучшего и популяризация нашего искусства за границей. Жилье рядового европейца, рядового человека просто увешано картинами. (Там должны висеть и работы наших художников.) Конечно, это зависит от того, какая психология у общества, каково его благосостояние. Люди только тогда, когда имеют минимум и уже считают себя достаточно обеспеченными, покупают произвения искусства и украшают ими свой дом, пусть даже из чувства престижа. С другой стороны, они знают, что произведение искусства имеет уникальную ценность, это один из лучших способов вкладывания денег. У на сейчас нет ни первого, ни второго. А есть новые богатые, которые искусства не понимают, и купят, скорее, какую-то «прикольную вещь», чем обратятся к специалисту и приобретут достойное произведение, с полны сознанием того, что через десять лет оно будет стоить в несколько раз дороже. В конечном счете, имеем еще и такой яркий «случай» — нет в мире страны, по крайней мере крупной, где бы не было музея ХХ века ил музея современного искусства. Чтобы человек мог прийти и сверить свои взгляды, узнать, что интересного происходит в современном искусстве. Это очень важно как для художников, так и для рядовых граждан. В Ураине мы вроде бы все можем, мы свободны, однако очень скованы невежеством. Хотелось бы его преодолеть в ближайшее время.