ВОПРОС «Дня»

Михаил РЕЗНИКОВИЧ , генеральный директор, художественный руководитель Национального академического театра русской драмы им. Леси Украинки:

— Надо защищать не общественную мораль, а каждого человека, который смотрит телевизор. Чтобы на него не был низвергнут «ниагарский водопад» пошлятины, попсы, третьесортной эстрады, то есть псевдо-массовой культуры, которая сегодня совершенно заполонила наше медиа-пространство. На ней вырастают целые поколения, и мы уже видим это, глядя тот же самый телевизор. Поколение, которое не имеет понятия о Лесе Украинке, Иване Франко, Антоне Чехове, Федоре Достоевском, Людвиге ван Бетховене. За примерами не нужно ходить далеко: широко разрекламированный СМИ московский мюзикл «Нотр Дам де Пари» весь построен на трех аккордах. И это «произведение» подается как один из лучших современных музыкальных спектаклей! Я был недавно совершенно потрясен, когда в одной коммерческой телеигре задали вопрос молодым людям: «К кому обращается Гаев из чеховского «Вишневого сада»: «Дорогой, многоуважаемый...», предложив четыре варианта ответа «дом, сад и т. д.». 65% зрителей студии сказали «сад», а не «шкаф»... Указ Президента — правильный. Но мне кажется, не менее важно то, кто и как будет претворять его в жизнь.

Юрий ИЛЬЕНКО , кинорежиссер:

— Мораль не нужно защищать. Ее нужно создавать и пестовать — это оружие защиты, а не нападения. На протяжении своей жизни я видел много разных способов введения цензуры. Хотя сейчас упорно утверждают, что у нас ее не существует, на самом деле, все это не так. Просто она стала более изощренной. Она изменила свои привычные формы и приобрела другие обличья. Цензура, подавление свободы, ограничение информации и правды очень ярко присутствует в нашем обществе. Любые худсоветы, комиссии, экспертные советы все равно трансформируются в одну функцию цензора. Так было у нас всегда.

Когда-то давно я оказался в США. Со знакомым профессором зашли в магазин, где продавали видео. Я был удивлен огромным объемом продукции. На втором этаже была еще одна комната, в которую можно было войти только с разрешения охраны. Я выяснил, что там продается всяческое порно. Я был потрясен и спросил своего гида: «Почему порнография продается в магазине совершенно свободно?». Он ответил: «Не совсем свободно — охранник не пустит сюда подростков и детей. Я против запретов, потому что это посягательство на свободу моего выбора. Я человек моральный, нравственный. У меня такая же семья. Сделаю все, чтобы мои дети никогда не прибегнули к услугам этой комнаты». В Америке по телевизору ни на одном канале вы не увидите порнографии. Ее показывают в специальных видеосалонах. Но есть достаточно много доступных мест, где вы можете погрязать в разврате и т. п. Но чтобы по телевизору порно смотрели подростки — исключено. В этом смысле регуляция общественного распространения есть везде. В Америке все фильмы получают определенную рецензию доступа. Там есть категории: «до 16 лет», «с родителями», «до 21 года» и т. д.

Специфика украинского законодательства настолько маразматична, что ее практически нельзя комментировать. То количество законов, которое было принято нашей Верховной Радой, просто не поддается учету. Этих законов хватит на страну среднего европейского размера на несколько тысячелетий. К сожалению, ни один из законов не работает полноценно. Во-первых, все законы, выходящие из Верховной Рады — травмированы. Пример — налоговое законодательство. Во многих постановлениях заведомо вводятся разночтения для того, чтобы чиновник налоговой инспекции вручную мог манипулировать этим законом так, как ему выгодно. У нас не законы, а инструменты для обогащения одной части общества за счет другой.