Убийственная победа

Сегодня есть основания ожидать от России выученных уроков. Только выучить их можно по-разному. Можно осознать, что более не бывает «маленьких победоносных войн», и поэтому решение чеченской проблемы должно быть не циничной демонстрацией силы и «коверных бомбардировок», но политической необходимостью с учетом того, что жизнь должна продолжаться, и все время все списывать на войну невозможно. А можно, как это сделал политолог Павловский, заявить в радиоэфире, что мы еще не научились убивать врага. Неправда, мы умели. После октября 1917-го. В тридцатые. В пятидесятые. И предоставление особой роли спецслужбам сейчас было громадным риском повторения это опыта, только более современно и более цинично. Можно просто на годы оттянуть решение самой проблемы, провоцируя опасность уже в более широком масштабе и психологически готовя население к постоянным полицейским облавам.

«Вопреки всем спекуляциям, которые сейчас идут вокруг применения или неприменения газа во время штурма дворца культуры и освобождения заложников, сразу хочу подчеркнуть позицию президента — главное, что люди остались живыми, главное, что власть России сделала все возможное для спасения человеческих жизней», — так пресс-секретарь Президента Елена Громницкая передала позицию Леонида Кучмы на вчерашнем брифинге.

Свои соболезнования российскому народу выразили абсолютное большинство мировых лидеров. Премьер-министр Великобритании Тони Блэр, представители администрации президента США заявляли, что гибель жертв полностью лежит на совести террористов. Специалисты разных стран сходятся в том, что альтернативы штурму помещения театрального комплекса не было. И западная, и часть российской прессы не убеждены, что проведенную российским спецназом операцию можно считать успешной, учитывая количество жертв. С тем же, что в Москве произошла настоящая катастрофа, можно только безусловно согласиться.

Катастрофа началась не тогда, когда взрывались обычные, далеко не элитные жилые дома в Москве и Волгодонске. И даже не тогда, когда началась первая чеченская война. Катастрофа — в том, что люди к тому времени уже спокойно воспринимали войну как фактор жизни. После распада Советского Союза сразу на нескольких его бывших территориях выросли целые поколения, которые ничего, кроме войны (явной или скрытой), не видели, которые воспитаны на ненависти к другим, которые воспринимают целые народы исключительно как врагов. Среди них нетрудно найти фанатиков, для которых месть стала целью жизни, и эта цель будет оправдывать любые средства. В политической же среде любые средства всегда традиционно оправдывались поставленной целью и революционной целесообразностью. Возможно, именно поэтому ни одна из войн, которые велись на постсоветском пространстве, до сих пор не закончилась миром.

«Первая наша задача — это осмысление. Осмысление не только психических аспектов этой трагедии, ее корней, истоков... Судя по некоторым государственным каналам, да в общем-то, по всем каналам, судя по реакции наших госчиновников, есть искушение окрестить эту трагедию двумя вещами: во-первых, объяснить сам теракт как проявление бандитизма, и во-вторых, растворить Чечню в международном терроризме. А это значит, мы не хотим думать о корнях проблемы. Проблема остается», — сказала в эфире радио «Эхо Москвы» политолог Любовь Шевцова. И добавила, что то, что произошло, произошло в момент, когда Россия «соскользнула уже в предвыборную борьбу», у власти и у общества не было понимания, с чем же идти на выборы. «Идея порядка, идея борьбы с терроризмом окажется новым предвыборным лозунгом, — предупреждает Шевцова,— и Россия опять забудет о реальных проблемах, которыми мы живем».

Множество комментариев разных людей, разных специалистов, из разных стран в дни московской трагедии сходились на одном: терроризм не имеет оправдания. Но одной из причин данного конкретного трагического случая с захватом более чем семисот заложников не могла не быть кавказская политика России. Первая чеченская война закончилась бесславным для России мирным соглашением, которое подписывал покойный генерал Лебедь. Вторая чеченская война стала фоном, на котором до высшей властной должности в России поднялся Владимир Путин. Он обещал россиянам быстрое окончание войны, которая продолжается и по сей день, в условиях почти полного отсутствия информации. В большой степени благодаря информационной политике Кремля чеченец для россиянина стал исключительно бандитом и врагом номер один — и справедливости ради, трудно сказать, чтобы сами чеченцы не способствовали такому имиджу. Истории с захватом заложников, требованиями миллионных выкупов, кадрами показательной казни пленников еще не забылись. На этом фоне складывалось устойчивое впечатление, что обе стороны конфликта пытались не говорить правду. Ни о настоящем положении дел, ни о причинах войны, ни о намерениях провести переговоры, ни о своих контактах, ни, наконец, о намерениях закончить войну. Российская политика последних трех лет явно не была направлена на переговоры и мир, не приходится говорить и о мирных настроениях чеченских полевых командиров.

Трагические события в Москве не поддаются обычной логике в оценке их причин. Ведь любой представитель мятежной Чечни (как это называлось в западной прессе) не мог не знать, что такой теракт не вызовет мировой симпатии, особенно на фоне борьбы с международным терроризмом после 11 сентября прошлого года. Привлечение мирового внимания к проблеме таким способом могло вызвать и вызвало только негативные эмоции. Возможно, настоящей целью было посеять страх, доказать, что россиянин и в своей столице не может чувствовать себя в безопасности? Что никакие карательные акц ии не способны покончить с террористически-партизанской борьбой. В этом смысле можно было бы сравнить трагедию в Москве с трагедией Соединенных Штатов 11 сентября 2001 года. И так же, как и тогда, Россия получила шанс стать нацией, причем объединенной не против (тех же чеченцев), а за. За безопасность своих граждан, за то, чтобы государственная политика наконец перестала быть источником национальной опасности, за то, чтобы иметь право знать правду, какой бы горькой она ни была. За то, чтобы президентское обращение к нации было своевременным.

Правды сегодня чрезвычайно мало. Никто не может объяснить, каким образом полсотни хорошо вооруженных и хорошо оснащенных террористов организованно появились далеко не на заброшенном московском пустыре. Не может быть, чтобы здесь обошлось добровольной помощью одного московского милиционера, как об этом сегодня пишут. @=> Окончание на 3-й стр.

Никто не сможет ответить, в чьих интересах было обеспечение выхода террористов в телеэфир. Никто из представителей российской власти не признается, какой именно газ был применен при штурме театрального комплекса, и почему вдруг такое большое количество жертв, если речь идет просто о передозировке средства для наркоза? Никто не сможет внятно объяснить, что же происходило во время переговорного процесса, почему он затягивался, кто им руководил? Тем более, что террористы-захватчики ликвидированы, и уже только Богу смогут что-то рассказать. Ответа на вопрос «Что это было?» уже наверное не будет. Так же, как и на вопрос «Кому выгодно?» — поскольку объективно, любой теракт с участием чеченцев был бы, как бы это ни звучало цинично, выгоден официальной Москве, которая давно пытается связать чеченскую операцию с борьбой против терроризма. Наконец, и называть успешной операцию с таким количеством жертв тоже было бы циничным. Довольно цинично, кстати, выглядела и работа российских телеканалов, которые информацию собственно о состоянии заложников, о возможностях их освобождения давали уже после обязательного официоза.

«У нас недостаточно развито искусство убивать, мы еще не умеем убивать врага... Но мы учимся. И я думаю, что интеллигенция должна помогать стране учиться убивать квалифицированно, интеллигентно, оптимально убивать врага». Если эти слова Глеба Павловского, произнесенные пару дней назад в эфире радио «Эхо Москвы», будут поняты и реализованы прямо, будет просто страшно — не чеченцам, а всем. Ибо все уже были потенциальными врагами.

Вопросы возникают и к украинским властным органам. Традиционный — все ли возможное было сделано для освобождения украинских граждан? Почему никто не требует обнародования марки и характеристик примененного при штурме газа? Перейдет ли солидарность с российским народом в однозначную поддержку российской политики?

Президент России Владимир Путин, как сообщил Интерфакс, заявил вчера, что «трагические события закончились, но проблем остается очень много. Мы платим тяжелую цену за слабость государства и за непоследовательность действий». По словам российского президента, Генштабу РФ переданы указания по изменениям в планах применения вооруженных сил. Подчеркнув, что Россия не пойдет ни на какой сговор с террористами, Путин также заявил, что «Россия будет отвечать мерами, сопоставимыми с угрозами для нее, по всем местам, где находятся террористы, организации этих преступников и где находятся они сами или их идейные и финансовые вдохновители». Трудно сказать, идет ли речь о терроре в ответ на террор, или же, наконец, о государственной политике.

Давно взятое на вооружение выражение «победителей не судят» должно быть раз и навсегда отвергнуто. В московской трагедии нет и не может быть победителя. В роли победителя может выступить только народ, который преодолеет шок, победит страх и потребует правды от своего руководства. @=> Начало на 1-й стр.

КОММЕНТАРИЙ

Василий КРУТОВ, генерал-лейтенант запаса СБУ, доктор юридических наук, профессор:

— Никто не устанавливал критерии оценки успешности или неуспешности операции на основе количества погибших при ее проведении. Вообще специальные подразделения всегда нацелены на проведение бескровных операций. Главная работа спецподразделений и оперативного штаба по освобождению заложников заключается в проведении переговорного процесса. В крайнем случае операции входят в силовую фазу. В Москве переговорный процесс был невозможен, террористы не шли на контакт с оперативным штабом. После того, как начался, по сути дела, отстрел первых заложников, операция вступила в силовую фазу. Количество погибших, безусловно, достаточно велико. Но исходя из особенностей ситуации, можно сказать, что жертвы — минимальные. Это цинично звучит, с этим невозможно согласиться. Гибель каждого заложника легла рубцом на сердце каждого из спецназовцев. Я с ними встречался, только вечером в воскресенье прилетел из Москвы. Жертв было бы гораздо больше, далеко за тысячу человек, если бы террористы взорвали помещение. Был бы разрушен не только Дворец культуры, но и близлежащие дома. Избежать проведения операции было невозможно. В этой ситуации, конечно, об операции надо говорить как об успешной.

Методы действий специальных подразделений я не комментирую. Я считаю, что на это должно быть наложено табу, применение специальных средств — это прерогатива спецподразделений. Думаю, что будет проведено фундаментальное выяснение действий всех — и оперативного штаба по освобождению заложников, и специальных подразделений. В том числе, выяснят и правомерность применения спецсредств. Этим будут заниматься юристы и другие российские специалисты. Сейчас мы должны поблагодарить и руководство штаба, и, в первую очередь, бойцов, за то, что они проявили героизм. Я не сколько не преувеличиваю, они, безусловно, рисковали своими жизнями, когда входили в это здание. В любую секунду мог произойти взрыв. Если бы не было взрывчатки, операция была бы практически бескровной.