Он думал о деле — не о славе

Петр Яцик не был романтиком. Во всяком случае, он делал все для того, чтобы таковым не выглядеть. Строгий, прагматичный, всегда безграничный энтузиаст, жесткий в общении, беспощадный полемист, логик. Однако слова излишни, когда пишешь о человеке, которого знал, любил, а еще — безгранично почитал. На любых конференциях, собраниях представителей украинской диаспоры в США, Канаде председательствующий нервно высматривал в зале вихрастую голову поджарого гордого мужчины. От Яцика можно было ожидать чего угодно. Дело было вовсе не в деньгах, которых ждали, просили, клянчили, требовали от него. Яцик был независимым человеком, и, точно понимая ситуацию и просчитывая ее своим внутренним калькулятором, он был безжалостным в своих высказываниях — своих характеристиках. Он всегда требовал конкретных действий, а это очень раздражало профессиональных говорунов, которых немало как в Украине, так и за ее пределами. Любовь Яцика к Украине была поистине безграничной. Чем она была для него, что означала?

Сыновняя неподкупная любовь была его счастьем, болью, проклятием. Яцик был не очень счастливым человеком в личной жизни. Собственно, он был великим тружеником, как теперь модно писать — трудоголиком. Кажется, все, за что бы он ни взялся, было обречено на успех. Может показаться странным, особенно после од в его честь, в честь великого украинского мецената, но мне кажется, что Яцик смотрел на украинские дела глазами бизнесмена. Не в том смысле, что он хотел на этом что-то заработать. Но он брался только за долговечные фундаментальные проекты, которые принесли бы Украине гарантированную пользу. Буду откровенным: ни я, ни кто-либо из украинской общины, может, за исключением гениального аналитика Ивана Лысяка-Рудницкого, не предвидели, что на нашем веку совдепия развалится. Она казалась такой могучей, формативной, капитальной. Практически большинство готовилось к борьбе всерьез, надолго, но без особых иллюзий. Требование конкретных действий, выполнение конкретных проектов Петра Яцика особого энтузиазма не вызывали. Эмигрировавшие украинцы могли выложить миллион долларов на проведение очередного митинга возле Белого дома и считать это вершиной успеха. Яцик создавал кафедры, институты, финансировал научные исследования, издательские проекты и только таким видел реальный вклад украинцев за границей в украинское дело. Яцик, как практичный бизнесмен, мыслил практично. И масштабно. Он спонсировал издание важнейших книг по истории Украины, среди которых было и издание английского перевода многотомной «Истории Украины- Руси» Михаила Грушевского, практически был финансовым центром многих изданий «расстрелянного возрождения», хотя на многих этих книгах даже не стоит его имя как спонсора. Он думал о деле, а не о славе. А когда к книгоизданию подключились крупные международные финансовые корпорации, книги начали очень тяжело, но издаваться, он обратился к детям. Конкурс знатоков украинского языка стал началом самоосознания нации. И поставил точку вместо вопросительного знака, как у Грушевского — «Кто такие украинцы и чего они хотят?»

Я познакомился с Петром Яциком в Торонто. Меня пригласили тогда, чтобы посмотреть на американца-чудака, взявшегося за проект по исследованию голодомора в Украине. Я тогда работал вместе с Робертом Конквестом в Гарвардском университете. Одним из тех, кто финансировал этот проект, был Петр Яцик. Он меня встретил дружелюбно, хотя несколько настороженно. После нескольких бесед настороженность исчезла. Он пригласил меня в свой прекрасный дом. Мы долго разговаривали, спорили. Подробности вечернего разговора, правда, выветрились из памяти, ведь я был слишком молод, по уши напичкан информацией, и, наверное, больше говорил, чем слушал. (А Петр Яцик слушать умел.) Поэтому не буду вдаваться в подробности личного общения, я их просто не помню, зато точно знаю, по каким вопросам истории, политики, идеологии, культуры мы находили взаимопонимание, а по каким становились противниками. Но теплое отношение Петра Яцика я чувствовал всю жизнь.

В следующий раз мы встретились уже в независимой Украине. О недавних разногласиях речи не было. Они исчезли сами собой. Яцик внимательно читал практически все мои труды, следил за публикациями, даже признал как-то, что именно мои короткие комментарии в газете «День» помогают ему ориентироваться в процессах, происходящих в Украине.

Я же искренне приветствовал идею Конкурса знатоков украинского языка, что-то подобное давно витало в воздухе. Мы с женой — украинской писательницей Натальей Дзюбенко — не раз обсуждали идею всеукраинского диктанта (наподобие польского), всеукраинского Дня украинского языка. Но дальше наших выступлений в СМИ дело не пошло, да и не могло пойти без мощной организации, которая подошла бы к этому вопросу комплексно и серьезно. Такой структурой стала Лига украинских меценатов, возглавляемая Петром Яциком. Я хорошо знаю, к чему сводится деятельность большинства «милосердных» фондов в Украине. Кроме того, знаю еще, что Яцик никогда не взялся бы за безнадежный проект. Не настолько он был романтиком.

Радостно и грустно было у меня на душе во время вручения премий знатокам украинского языка. Радостно, потому что победителей приветствовали видные люди украинского государства, потому что дети были на удивление веселыми и красивыми, а мой личный лауреат пританцовывал с портретом Франклина на стодолларовой купюре. Да и сама атмосфера этого праздника, бывшая итогом тяжкого и настойчивого труда Лиги украинских меценатов, была незабываемой не только для детей, съехавшихся со всей Украины, не только для их родителей и учителей, но и для тех, кто много сделал, чтобы этот праздник состоялся. Счастливым и гордым был Петр Яцик — главный учредитель этого конкурса, ему вручали цветы, пожимал руку и говорил теплые слова благодарности Президент Украины. Яцик был усталым, но я видел, как слезы радости наворачивались ему на глаза, иногда он просто плакал — смущенный, растерянный, растроганный. Мне он сказал, что не верит, что дожил до этого дня, еще раз поблагодарил за мою работу в Украине. Было шумно, вокруг него толпились сотни людей, разговора не вышло. Собственно, все было уже сказано его подвижническим трудом и моими попытками принести хоть какую-то пользу молодой стране. Собственно, счастлив в тот день был и я, хотя, казалось бы, ну что мне, коренному американцу, который еще лет тридцать назад не знал и не слышал о существовании такого государства, как Украина, пока не начал работать над докторской диссертацией.

А грустно мне было, потому что не мог не вспоминать молодых Хвылевого, Косынку, Драй-Хмару, Эпика, сотни, тысячи, миллионы убитых за то, что были украинцами, говорили на украинском языке. Еще пятнадцать лет назад такой конкурс был бы невозможен, его организаторов поссорили бы и расселили, еще лет тридцать назад их ожидали бы концлагеря, еще дальше вглубь времени — расстрелы, расстрелы, расстрелы... И постыдное клеймо врага народа на весь их род. Сегодня же нашим прекрасным детям вручают премии, их приветствует Президент, почитая за честь вместе сфотографироваться. И еще было немножко грустно. Я думал, какой будет их дальнейшая дорога? Как они будут жить в стране, где в субъективном смысле титульная нация стала национальным меньшинством, продолжая уменьшаться, истончаться. В стране, где ценится нахрапистость, нахальство, вызывает восторг злодейство, а не интеллигентность, благородство, чувство собственного достоинства человека, отказавшегося быть винтиком в манипуляторских игрищах тех, кто говорит на криминально-политическом эсперанто.

Немало злых языков кричало со страниц прессы, что канадский миллионер Петр Яцик, видите ли, покупает детей, чтобы они говорили по-украински. Простите, не Петр Яцик, не Михаил Слабошпицкий преподавали им азы грамматики, лингвистики, учили детей слушать непревзойденные стихи Василя Симоненко, Василя Стуса, петь «Реве та стогне...», просиживать ночами над философскими поэмами Леси Украинки и пробиваться к сердцу самых сложных произведений Ивана Франко. Это сделали их родители и учителя, это сделали они сами. Но конкурс положил начало движению от ощущения неполноценности, второсортности, униженности этих маленьких украинцев к полноценности, самодостаточности. Мне никогда не забыть, как миниатюрная очаровательная девочка с белыми бантиками на очередное суржиковое «канєшно» своей мамы, дергала ее за руку и взволнованно шептала: «Мамо, тут не можна так говорити, розмовляй українською». Конкурс начал борьбу за престижность украинского языка и культуры. Верю, что это массовое движение все же достигнет своего результата. Можно заставить мордатого чиновника проскрипеть «дякую» и «до побачення», но нельзя заставить его любить землю, по которой он ходит, точнее, которую топчет, но идет новое поколение, которому не безразлично, в какой стране, на какой земле оно будет жить.

Я знаю, каких усилий требует проведение конкурса — теперь уже имени Петра Яцика — от его организаторов, особенно от его мозгового центра — писателя Михаила Слабошпицкого, от членов жюри, учителей, детей, знаю, какая праздничная атмосфера царит во время его проведения. Поэтому не понимаю поэтессы Натальи Поклад, назвавшей его «подсадной уткой». Вот так одним словом перечеркнуть труд тысяч людей, настоящих патриотов, и, главное, задеть гордость детей, у которых на стене под рушничком красуется диплом победителя. А еще — бросить камень на могилу великого труженика на украинской ниве, незабываемого Петра Яцика. Воистину — бей своих, чтоб чужие боялись...

Но все же верю, что, повзрослев, украинские дети будут нести на его святую могилу только цветы и безграничную благодарность. И память.