Круг друзей

Православное Рождество, каторое супруги Путины провели в компании супругов Шредеров, продемонстрировало, что не только британский премьер Тони Блер будет устанавливать личные отношения с новым российским лидером. У Бориса Ельцина были свои друзья — друг Гельмут или друг Билл. К Блеру и Шредеру первый российский президент относился со снисходительностью патриарха, что не могло не вызывать у новых европейских лидеров определенного раздражения: патриархов не кредитуют… С Владимиром Путиным все иначе. Он сам — новый человек в политике. За его советскостью скрывается такой комплекс неполноценности новичка, что можно быть уверенным: ему нравится обедать с премьер-министром Ее Величества и праздновать Рождество вместе с федеральным канцлером Германии. Газеты писали, что Путин даже начал изучать английский, чтобы общаться с Блером без переводчиков. Со Шредером даже таких маленьких проблем нет: на предыдущей работе Владимира Владимировича научили языку Шиллера и Коля…

Этот новый круг друзей может не изменить идеологические ориентиры Путина в его внутренней политике. Но он может не позволить создаться еще одному дружескому кругу — кругу лидеров СНГ. Ельцын был на «ты» с западными лидерами, однако с большинством постсоветских руководителей его объединял определенный жизненный и политический опыт. Нетрудно заметить, что для Путина все эти президенты — с прошедшей, ельцинской эпохи. У него не складываются личные отношения даже с постоянными гостями его резиденций — ни с Лукашенко, ни с Кучмой… И это не удивительно: дружба с ними вряд ли отвечает уровню амбиций российского президента как одного из членов клуба мировых лидеров. А с политической точки зрения она даже мешает его концепциям руководителя единой страны, способной устанавливать свои правила игры на постсоветском пространстве.

Что в этой ситуации делать? Когда-то Леонид Кучма в ответ на мой вопрос, не мешают ли его диалогу с россиянами постоянные замены Ельциным своих премьеров, сказал — «я строю отношения не с политиками, а с Россией». Я это запомнил. И не только потому, что к определенному моменту эти слова были более пожеланием, чем отражением сущности диалога. А в первую очередь потому, что осознавал: рано или поздно нам действительно придется строить отношения не с политиками, а с Россией. И это будут совсем другие отношения…