Sic transit Gloria mundi

«Так проходит земная слава!» — говорили античные люди, наблюдая что-то, а чаще всего — кого-то, кто в прошлом был на сияющей вершине, а оказался там, где все или даже ниже. Древнее изречение рефреном звучало в мыслях во время выступления Майи Плисецкой вместе с «Имперским Русским Балетом» в Оперном театре Киева.

Дело не только в том, что безжалостная природа сделала из былой прекрасной королевы — королевы во всех возможных значениях этого слова — маленькую, беспомощную на сцене женщину, в легендарном когда-то силуэте которой почти не осталось не изуродованных возрастом линий или когда-то присущих ей сказочных траекторий движения. (Вспомнить только сцену на площади из «Дон Кихота», где буйствует ее молодой талант.) В 72 года мало кто их сохраняет, особенно при той психической и физической нагрузке, которая ложится на хрупкие плечи великих балерин.

Легко понять также, что знаменитые люди утрачивают с возрастом значительно больше, чем простые смертные — от них уходят не только здоровье, сила и красота, но также слава, поклонение сильных мира сего, огни рампы, мировая аудитория. Каким философом- стоиком нужно быть, чтобы подготовить свою душу к окончательной «отставке», смириться с нею и своевременно сочинить для себя новый способ (уже не стиль!) жизни!

Повторяю — дело не только в этой обычной житейской драме, которая никого не минует. Речь идет о том, что Майя Плисецкая «освятила» своим участием тот концерт, который недавно привезла в Киев компания под названием «Имперский Русский Балет». Потому что программа и исполнение концерта вовсе не соответствовали тем стандартам хореографического искусства, символом которого была и остается Майя Плисецкая. Вот несколько впечатлений обычного, но очень заинтересованного зрителя.

Начну с того, что танцевали «имперцы» под фонограмму, и это часто приводило к ритмичным расхождениям между музыкой и танцем, чего никогда не допускает опытный дирижер оркестра. Эта фонограмма! Ее громкость была рассчитана скорее на хит-парад на стадионе, чем на академический концерт, музыку Шопена. А если говорить о танцах, то в первом отделении поражало однообразие, чтобы не сказать — скука хореографии и исполнения «Призрачного бала», который составили пять во всем идентичных и очень растянутых па-де-де. Полным контрастом к анемически-академическому первому отделению стало эклектическое второе. Чего только нам не показывали — и танго, и канкан, еще два классических па-де-де, а в дополнение — какие-то «Смотрины», которые украсили бы любой самодеятельный эстрадный ансамбль. Все это разностильное, не отточенное, не очень хорошего вкуса. Возникало подозрение, что в «провинциальный» Киев привезли какой- то пятый состав балетной труппы. Ведь проспект упоминает гастроли Имперского балета во многие страны мира, в частности, в Японию, Францию. Нельзя себе представить, что туда возили, например, примитивную «Женщину в красном» в исполнении Витаутаса Таранды. Он блестяще доказал, что даже канкан из «Орфея в аду» можно изуродовать нехваткой техники и чувства меры.

Точным символом концерта «Имперского Русского Балета» была програмка, которую бесплатно вручила зрителям косметическая фирма. Такая себе смесь жанров — описание успехов Имперского балета на земном шаре, история балетной коммерческой компании, личная жизнь Майи Плисецкой, и все вместе хорошо сдобрено рекламой косметической продукции. Негде бедному человеку спрятаться от рекламы, даже в Опере!

И вот главная загадка: зачем Майе Плисецкой, первой балерине ХХ столетия (так считает автор этих строк) нужно было присоединяться к этому «имперскому» шоу? Неужели ради того, чтобы выйти — на одно только мгновение — на сцену, напомнить о себе, почувствовать на себе восторженные взгляды? Но зритель — очень неблагодарная и непостоянная личность, которая имеет короткую память и бешено аплодирует только тем, кто находится во времени настоящем, а не в прошлом. Даже если на смену ушедшим гигантам приходят пигмеи.