Острова под зевающими небесами

Как и по всей Украине, в поезде Ужгород—Харьков много тараканов. Резвые проводники на каждое полко-место пытаются продать обветшалый постельный комплект. В утренней Полтаве шестилетний сын искренне удивляется: «Сколько яблок под ногами! Все спят, потому и не пособирали».

Попутка в Диканьку стоит дешево: гривню или две. У людей нет денег. Везде — прообразы гражданской войны, накипи злости. На кладбище возле Страшкового леса скромно поминали мою мать. Полгода после смерти. Проходил бомж — из тех, кто питается с могил — ворон независимой Украины. Предложили конфеты и печенье. Взял. А бутылка коньяка была выпита. Глаза его блеснули гневом. Уйдя, я решил вернуться. Бомж убегал в лес, цветы на могиле были разбросаны, могильный холмик потоптан.

Только пришли — соседка плачет. Мальчик проходил по меже между чужими огородами: «Ты здесь чужой?! — окликнули его. — Почему ходишь?». И оравой избили пацана так, что лечится в больнице...

Три родные сестры сцепились за материнскую хату. Средняя сделала там ремонт, обустроила, а младшей и старшей стало завидно. Хоть у младшей квартира, а у старшей — две и большой дом. Среднюю изгнали. Судятся. Говорят, что она их лупит. Хоть Любу и так избило десятилетие работы в Чернобыльской зоне, и к боям, по состоянию здоровья, она не вполне способна. Или — вполне неспособна.

Украинцы, видя суету верхов, перестали бороться за Украину. Воюют за любую доступную для взятия родимую хату.

Как и депутаты.Конечно, не все.

Кто-то отказался от нардеповской зарплаты и прочих парламентских надбавок в счет, например, детей-инвалидов или школ. Но очень немногие.

Пора!

Пришло время и для таких жестов.

Чтобы не было войны...

В Киеве — тревожность. Убийствам не удивляются. В Святошинском районе, в соседнем доме, рядом с тем, где я остановился, выкидной нож остановил жизнь рабочего в родном подъезде. Милиция приехала потом. На другую ночь — под окнами шел сатанинский шабаш: сначала пацаны убивали кота, потом «мочили» друг друга, затем изнасиловали какую-то девку. Когда я вышел, готовый к смерти, девка закричала: «Чего ты прицепился... Это — жизнь!»

Понятно.

Это — Киев! Пусть в провинции еще верят. Они — наивные. И честно принимают с фейерверками должностных столичных лиц.

Недавно разбился японский самолет. Самурай-синоптик облил себя бензином и сжег. Потом поняли: авария была не из-за погоды.

Никто не убил бы себя из-за плохой налоговой политики в Украине.

В Российской империи скучали тоже. Вполне элитарные люди. Дворяне. Они, имея все, вышли на Сенатскую площадь с готовностью пойти в петлю. За народ! И пошли. Некоторые из них. И напрашивается мысль о том, что изменилось бы все. Хоть немного. Хоть чуточку. Если бы не шахтеры, не комбайнеры, а к всеукраинскому мудрому парламенту вышли представители, в полном составе, хоть одной из сущих обладминистраций. Они ведь в нынешней Украине — настоящие прошлые дворяне. Почему бы им не выйти пред парламент и не построиться в каре. Их не повесят, но что-то изменится. Пролетариев меньше слушаются. Демократия! Жизнь идет по-другому. Потом их перемещают на клевые должности за рубежом, чтобы не обижались за снятие. А на четыре года назначают очередного монстра, который загубит все до основанья, уйдет в консульское зарубежье и даст ход еще одному, зреющему в народных недрах, областному губернатору.

Для прочих людей тем временем будет продолжаться естественная жизнь. Согласно Конституции. Но она, бедная, никак не вступит в жизненную силу. Пока все действует в «порядке исключения». Лишают зарплат и пенсий, образования и здоровья, занимают должности, запрещенные Конституцией.

Все нормально.

Все, как всегда.