Парадокс, которого можно коснуться пальцем

Создается впечатление, что художники решили овеществить весь мир абстракций. Но материальность изделия мгновенно опровергает кажущуюся заоблочность абстракции. «Любовь» (Широ Хаями) — как застежка на кимоно. «Сон о сне» (Рикиши Миянага) — словно порезанный брусок пластилина. «Маска» (Хидеюки Хаяши) — достаточно элегантная мусорная яма. «Конь» (Осаму Судзуки) — не отличишь от малорослого стула. «Средства памяти» (Когей Накамура) — слияние двух фигур на красном постаменте.

Парадокс, которого можно коснуться пальцем, загадка, отгадка которой является другой загадкой, во стократ захватывающей, — вот что такое японское искусство. Прагматизм у них, известно, прямо пропорционален чувству прекрасного, а логос (фе, какое европейское, некрасивое слово) зависим от интуиции. Из всех культур ХХ века именно японская сумела найти гармоническое равновесие между традицией и модерном, между глечиком-рэпанкою и новомодным компьютером (Украина же — и это не хорошо и не плохо — «проголосовала» исключительно за архаику).

Гибрид этот, между прочим, такой же органиченный, как и тот, который породила японская керамика, «обручившись» с искусством скульптуры, хотя на такой симбиоз даже соотечественники поглядывали сначала немного косо. «Содейся» («те, которые идут по грязи») — так назвали один из первых своих центров пионеры нового (старого) искусства керамики. Для европейского уха это звучит как насмешливое прозвище, но, очевидно, не для самих авторов. И именно экстремальность их позиции (опять-таки с нашей точки зрения — сами они считают иначе) обусловила их передовое восприятие нашего Чернобыля (тетраптих Койе Рьои). Или же вариации на тему притихшего — в самом ли деле? — постмодерна («Введение в японский вкус» в трех частях Накамури Кинпея). Или причудливую керамику-инсталляцию Юрико Мацуды «Ну-ка, давай же, давай!» — капризный отголосок «Дневника» Сей-Сенагон, не так давно, кстати, экранизированного гиперзападным Питером Гринуэем.

Программа культурных мероприятий Страны Восходящего Солнца обещает нам еще много неожиданностей в течение следующих двух месяцев: музыку гагаку, фестиваль кино с Кането Синдо во главе (жаль, что опять не увидим его «Голый остров»), театр буто. По капризности парадокса фантазий спорить с Японией может разве что древняя Исландия с двумя сестрами-Эддами, младшей и старшей. У других ход мыслей весьма предсказуем. И только гора Фудзи — несмотря на тысячи своих изображений (у одного только Кацусики 100 + 30) возвышается свободно и независимо. И не страшна ей никакая банальность.