Коротко / КУЛЬТУРА

Один из считанных профессионалов российского кинематографа, которому удалось сделать карьеру в Голливуде, сценарист и режиссер Сергей Бодров приступил на студии «Columbia Pictures» к съемкам ремейка фильма Ж.-Ж. Анно «Черно-белые в цвете». Французский режиссер, кстати, сам предложил Бодрову, имя которого после номинации «Кавказского пленника» на «Оскар» высоко котируется на Западе, сделать сиквел своей картины. Правда, в отличие от протоавтора, Бодров решил посмотреть на лежащие в основе сценария события, случившиеся на алмазных копях в Намибии в начале Первой мировой войны, глазами наиболее беспристрастного персонажа — лошади. Именно она главная героиня фильма «Под стук копыт», хотя «исполняют» эту роль, по признанию режиссера, «тридцать лошадей, а жеребенок, с которого начинается история, только-только должен родиться». Съемки фильма, проходящие в Южной Африке, по прогнозам должны завершиться в середине осени, после чего режиссер, недавно отметивший 50-летие, возможно, приступит к работе в России над проектом фильма о композиторе Чайковском.

Танцуя и играя — в книгу Гиннесса

Более 12 тысяч каталонцев, взявшись за руки, исполнили национальный танец вокруг озера Барьолес, диаметр которого составляет ни много ни мало 7 километров, сообщает ИТАР-ТАСС. Танец продолжался 15 минут, и их хватило каталонским патриотам для вхождения в «Книгу рекордов Гиннесса». Устроителям же музыкального фестиваля в мексиканском городе Пуэбла понадобится для этого значительно больше времени — 300 часов. Двенадцать с половиной суток сто музыкальных ансамблей, сменяя друг друга, собираются беспрерывно исполнять произведения разных жанров. За всей этой музыкальной вакханалией, по мнению организаторов, будут во время «Самого продолжительного музыкального праздника мира» наблюдать более 500 тысяч зрителей.

Классик сюрреализма в Эрмитаже
Россия продолжает давать нам фору классом и разнообразием художественных акций. Пока в музее имени Пушкина в Москве прельщают восторженные взоры классические европейские шедевры, в Санкт-Петербурге открылась ретроспективная выставка Рене Магритта, картины на которую представили и лондонская галерея Тейт, и Нью-Йоркский музей современного искусства, и Бельгийский королевский музей изящных искусств. О Магритте рассказывают, будто мольберт в его квартире стоял на персидском ковре и художник его ни разу не заляпал. В минувшие годы для искусствоведов, специализирующихся на развенчании «гнилого формализма», это послужило бы, наверное, поводом для улюлюканья: вот оно бездушие, рационализм, холодное моделирование нарочитых кошмаров.

В действительности Магритт, может быть, как немногие из его единомышленников, с которыми он синхронно пережил увлечение футуризмом и дадаизмом, пока не стал «правоверным сюрреалистом», эмоционально переживал деструкцию человека, его морали, его целей в этом столетии. Он раньше иных предрек поглощение личности вещью, заметил, как обыватель становится придатком к бытовому предмету. Его мир безысходно трагичен. Во многих картинах он изображал женщину с задрапированным тканью лицом. Это можно читать и как символ деперсонализации, но вполне возможно истолковать как своеобразное вытеснение преследовавшего его с детства ужаса: его мать, модистка, утопилась, а когда ее достали из воды, голова ее была охвачена подолом платья.