Уроки Голодомора

В следующем году Украина будет отмечать 75-летие Голодомора, в 1932—1933 годах унесшего жизни почти десяти миллионов украинцев. Нужно отметить, что только в прошлом году украинский парламент принял закон о признании Голодомора геноцидом украинского народа. В последнее время официальный Киев активно ставит перед другими странами и международными организациями вопрос о признании Голодомора геноцидом украинского народа. Более десятка парламентов мира откликнулись на просьбу украинских властей. 1 ноября 2007 года 34 я сессия Генеральной конференции ЮНЕСКО, в состав которой входят 193 страны, единогласно приняла Резолюцию о «Почтении памяти жертв Голодомора в Украине». Однако в тексте Резолюции не было слова «геноцид». Насколько отвечает украинскому видению трагических событий 75-летней давности Резолюция ЮНЕСКО? Будет ли Украина и далее настаивать на том, чтобы мировое сообщество признало Голодомор 1932—1933 годов геноцидом украинского народа, и в чем заключаются уроки этой трагедии для сегодняшнего поколения украинцев и украинской элиты? Когда будет введена административная и уголовная ответственность за отрицание Голодомора? Какой должна быть информационная политика государства в области почтения памяти жертв Голодомора? Насколько в коридорах Кремля и вообще во многих европейских и мировых столицах воспринимают Украину как независимое государство и нет ли обратного процесса? Об этом в интервью Президента Украины Виктора Ющенко пяти украинским печатным изданиям — газетам «День», «Сельские вести», «Украина Молодая», «Факты» и еженедельнику «Зеркало недели».

– Еще не вечер. Мы должны понимать, что доведение до целого человечества трагедии Великого Голода 1932—1933 годов — это не факультатив на один календарный год. Мы должны четко понимать, что этот вопрос носит очень много вызовов, через которые нужно пройти украинской нации. Произошедшее вчера (интервью состоялось 2 ноября. — Ред.) по сути свидетельствует о том, что работа, проведенная за последние два года Украиной, политическими силами, дипломатией, в результате получила признание в 193-х странах мира, которые вчера единогласно приняли такое решение. Для меня очень важно, что мировое сообщество впервые в таком масштабе приняло общее консолидированное решение относительно признания Великого Голода 1932—1933 годов. Это самая главная победа вчерашнего дня. Другие более специфические детали этой трагедии — это будущая наша работа. Простите, если в самом обществе нам потребовалось 73 года, чтобы иметь парламент, который признает это Голодомором, в чем мы можем упрекать мир? Мы 73 года боялись в уста себе вложить, что это так. А сегодня требуем, чтобы 193 страны мира сделали то, на что не хватало мужества у самой нации, у самих украинцев, у самих проводников. Я думаю, что мы получили три посыла. Во-первых, мы дали аргументы миру, что эта трагедия не является исключительно трагедией украинской нации, что это трагическая страница, которую мы должны почитать и знать во всем мире. Во-вторых, знаковым является то, что Генеральная конференция ЮНЕСКО присоединилась к почтению 75-летия этой трагедии. В-третьих, важно, что через эту Резолюцию ЮНЕСКО порекомендовало странам, принявшим ее, сделать все, чтобы данный курс истории, данная правда была составной частью просветительских и учебных программ всех наций мира. Чтобы еще глубже познать трагичность этого события в Украине. Я думаю, что это три самых сильных посыла, которыми мы можем гордиться. Потому что это касается нашей трагической истории и тех установок, которые мы хотели, чтобы в первую очередь воспринял мир.

Мы делаем усилия по всему миру, проводим много мероприятий, визитов. Десятки конференций проводит Институт памяти. Нет такого парламента в мире, который бы не получил моего послания относительно Голодомора 1932—1933 годов. Эта тема развивается и реализуется — где-то лучше, где-то хуже. Иногда за уши притягиваются обстоятельства, мешающие быстро принимать решение. Я хочу засвидетельствовать одно свое убеждение: придет время, когда трагическую страницу украинской истории 1932— 1933 годов в национальных парламентах большинства стран мира признают актом геноцида украинского народа. Нам как нации нужно лишь быть более консолидированными в этом вопросе, верить в себя. В конце концов, быть преданными одной из украинских тем, на базе которой формируется то понимание и единение, и та консолидация, которых требует нация. Потому что объединение, консолидация не происходят на чем-то аморфном, и самое главное — они не происходит на замалчивании. Наоборот, нам нужно весь груз предыдущих лет, все надругательство, совершаемое над нацией, воспринять как свою собственную драму. И в этом почувствовать потребность органического клеточного объединения Украины.

— Господин Президент, согласно закону о Голодоморе отрицание этого факта запрещается и признается издевательством над памятью миллионов жертв. Как добиться соблюдения этого закона от политиков? И будет ли Президент настаивать на том, чтобы новая коалиция внесла изменения в Уголовный кодекс для установления уголовной ответственности за отрицание Голодомора?

— Если вы говорите об этом законе, то помните, что вторая статья как раз по сути требует продолжения логики такого порядка. Если мы имеем обстоятельства непризнания этого факта, то должен состояться факт ответственности за это. Я вижу логику этого процесса в том, что изменения к закону о Голодоморе 1932—1933 годов должны содержать статью об административной и уголовной ответственности. Вчера я подписал законопроект этого типа и не внес его в парламент лишь по одной причине. Я хотел бы сначала выступить со специальным обращением к украинскому парламенту, осветив все обстоятельства, касающиеся и текущего, и исторического моментов. И потом предложить принять решение об установлении уголовной и административной ответственности за отрицание Холокоста и Голодомора. Эти две темы очень близки. Они актуальны как внутри страны, так и в мире, движущемся в этом направлении. Я убежден, что это будет хороший пример того, как две крупнейших трагедии, одна из которых унесла жизни пять млн. человек, а вторая — около 10 млн. человек, с одной стороны, все же будут иметь международный статус, а с другой — четкие пределы ответственности в рамках национального законодательства. Посему этот вопрос не за горами. Я уверен, что в парламенте проблем по этому поводу не возникнет. Мы найдем стороны, которые имеют политическую мораль и неугнетенное национальное сознание и, в конце концов, хорошо понимают, что это шаг не против кого-то. Это шаг не против России, не против российского народа. Простите — это шаг против режима, который тогда был единственным и главным виновником этой трагедии. К сожалению, политические комментарии различны. Но я убежден, что политикам свойственно взрослеть со временем, с каждым днем становиться все более добросовестными, когда мы обсуждаем такие чувствительные для украинского сердца вопросы. Поэтому уверен, что мы эту тему в украинском парламенте затронем, как затронули тему признания Голодомора 1932—1933 годов геноцидом. Чтобы ни у кого не было вопросов, почему геноцид, обратите внимание на две статистики. В частности, статистику переписи 1929 года, которая проводилась Иосифом Сталиным, и 1979 года, проводившуюся во времена Брежнева. Мы начинали численность украинской нации с 81 млн. человек и закончили 42 млн. человек. За 50 лет единственная нация, сократившаяся вдвое — это украинская. Все другие, как правило, в два-три раза вырасли. Безусловно, в этой статистике не только тема Голодомора. Но я хотел бы подчеркнуть, особенно для политической элиты: нужно вырасти из тех штанишек малороссийства и преданно доносить чувствительные даже для жизни моего поколения темы признания. Если мы этого не сделаем, это деформирует украинскую нацию, сознание и следующие украинские поколения. Поэтому для меня эта тема не игрушка, не факультатив возвращения к украинской истории, а одна из самых актуальных тем сегодняшнего дня. Таким образом, если мы хотим заботиться о будущем, то должны позаботиться, прежде всего, об истории. Потому что будущее как раз создается из истории. Мы фильтруем то, что является сильным, объединяет, идентифицирует, делает нас более универсальным и мудрым народом. И на этих ценностях формируется ответ, каким будет наше будущее. Если кто-то хочет сказать, что прошлое можно, как ножницами, отрезать, собраться сегодня за круглым столом и формировать светлое будущее — это утопия. Этого не делает ни одна нация. Каждая нация стучится в прошлое, ищет идентификации, линии, наиболее сильно демонстрирующие чувство единства и силы нации, и на базе этого формирует свою перспективу. Другими словами, на мой взгляд, человек, работающий против украинской истории, — это тот человек, который не вынашивает украинского будущего. В этом заключается абсолютно актуальный, прямой и современный подход.

— Дмитрий Донцов когда-то сказал, что украинцы должны взлелеять в себе душу, которая могла успешно противостоять душе Ивана Грозного, переживающей в России непрекращающуюся реинкарнацию. Согласны ли вы с тем, что немногое изменилось и в коридорах Кремля, и вообще во многих европейских и мировых столицах? Насколько, на ваш взгляд, они воспринимают Украину уже как независимое государство, и нет ли обратного процесса?

— Обратного процесса нет. Потому что я уверен, что во времена Богдана Хмельницкого или Ивана Степановича Мазепы утверждать украинство было намного сложнее, чем сегодня. Мы находимся в другом времени. Хотя, безусловно, никто не хочет сказать, что это легкое время. Это никогда не было легкой работой. Я не думаю, что эти слова утратили актуальность. Они актуальны и сегодня. Возможно, я лишь хотел бы усилить другой момент. Украинцы всегда любят плакаться. Им то время не то, то силы не те, то обстоятельства не те. Я убежден, что основная концепция формирования национального сознания, открытого общества заключается в нашей собственной внутренней воле. Независимо от того, кто, как и в каких коридорах думает об Украине, и каково наше собственное мнение о том, где мы сегодня. Что нам нужно развивать? В украинскую историю, к сожалению, занесли очень много мифов, укоренившихся, возможно, не столько в сознании, сколько в подсознании многих поколений. И поэтому существование в этих мифах породило такое чувство белого и черного нашей жизни и истории. Украинская правдивая история, безусловно, должна быть написана, потому что без нее мы еще долго будем путаться даже в событиях сегодняшнего дня. Посмотрите, например, как ранит или не ранит украинца случай на могиле крутянских парней. Какая нация может стерпеть такой позор, когда издеваются над нашим национальным гимном. Другими словами, над нашим символом, и не просто символом, но и над тем, что, возможно, наиболее ярко идентифицирует нас как украинцев. Почему бьют по нашему гимну, почему его пачкают? Чтобы еще и еще раз донести тот засаленный миф из прошлого: у вас нет нации, да какое у вас государство, да у вас разные языки, разные церкви, да у вас даже разная история, разное отношение к истории своих родителей.

Я опять хочу отметить, что это не проблема чьей-то нации, чьей- то столицы, это проблема у нас, это проблема моей семьи, наших семей, это проблема нашей нации. Если мы будем позволять так обращаться с национальными ценностями, то мы еще долго будем жить с ощущением несовершенства, второсортности. Поэтому для меня эти вещи чувствительны. Очевидно, бьют по этим вещам, бьют по Говерле, по Крутам, ставят памятник Екатерине Второй. Я понимаю, что это эпизоды, это те уроки, после которых нация становится другой. Об этих вещах, о которых мы говорим, в этих кабинетах, в этих стенах, я вас уверяю, никогда не говорили. С такими красками и с таким контекстом. И это меня вдохновляет, потому что это прогресс. Не нужно быть идеалистами, становление государства — нелегкая тема. У нас много оппонентов, у нас есть пятая колонна. Наконец, против нас будут работать, чтобы показать, что мы не состоялись. Шестнадцать лет — это не срок для ответа конечного становления государства. О том, что оно состоялось на века — у меня нет сомнений. Перед нами еще много вызовов, которые мы должны осознать. В отношении этого у меня также нет иллюзий. Это большой экзамен, еще будут большие раны, большие заботы о наших исторических судьбах. Но я бы сказал так, тема номер один — это вопрос, который, в первую очередь, касается самой нации, самого гражданина. Насколько он ощущает себя украинцем, насколько естественно чувствует себя украинским гражданином. Вторая тема, не хочу искать оскорбительное слово. Нам нужно по существу сформировать новую породу национальных политиков, для которых была бы первоочередной тема национального становления, формирования национальной памяти, сознания, которое было деформировано за много веков. Наконец, в силу исторической депрессии, которая нас все время настигает, когда слезы наворачиваются, и которая очень часто разъединяет, нам нужно сформировать именно такую элиту. И, безусловно, она появляется. В украинском парламенте появляется все больше интересных людей, с которыми, я откровенно скажу, интересно вести полемику, ощущать нити, которые связывают нас с тем, что мы понимаем, что это наша работа и те вызовы, которые украинские политики как авангард должны воспринять. На полкорпуса идти впереди и разъяснять людям. Я убежден, что здесь большая миссия новой украинской политической генерации. Генерации, которая, возможно, не всегда в том или ином плане будет понята обществом. Сейчас мы возвращаемся к страницам, которые получают обостренное понимание. О Голодоморе в таком контексте как сейчас, когда на каждый ноябрь собираются десятки тысяч людей, ходят к этому, простите, не памятнику, а знаку. Потому что нация не сделала адекватного поступка, который бы почтил память и судьбу почти десяти миллионов умерших в 1932—1933 годах. А это больше людей, чем мы потеряли в годы Второй мировой войны. Но с каждым годом мы ощущаем, как эта правда занимает такую позицию в нашей истории. И для многих это является открытием.

Я откровенно скажу, у меня есть определенный гнев на интеллигенцию, на журналистику, которая не всегда занимает национальную позицию и очень часто использует уникальную монополию на перо, а значит, на мысль, которая есть только у журналиста, говорить правду. Иными словами, многое нужно в обществе поднять. Я хочу только одно сказать, что никогда не буду винить какую-то другую сторону, что она не все сделала, чтобы это произошло в Украине. Этот исключительно коренной, титульный вопрос украинской нации. И от ее амбиций, я убежден, может изменить мнение мир, сосед, различные региональные или международные организации. Все начинается с этого места.

— Господин Президент, какой, по вашему мнению, должна быть информационная политика государства в области чествования памяти жертв Голодомора?

— Я думаю, что она должна выглядеть как политика нескольких шагов. Хотел бы к этому сделать общую вставку: простите, если мы будем говорить, что это заботы государства, то многие вещи не сможем сделать, поставить и добиться их реализации. Это дело всех. Независимо от того, кто вы по должности. Я убежден, что этот вопрос нашего вызова, когда мы говорим о том, как получить единую нацию, безоговорочную территориальную целостность, суверенитет, через какие механизмы это закрепить. Это дискуссия, в которую втянуты все. Речь идет о том, какова ваша позиция, вашей семьи, ваших детей. И не только по этому вопросу, но и в широком смысле: в плане безопасности, оборонном, интеграционном. Кто мы будем через 10—15 лет. Там, где были, или там, где хотим быть. Но здесь ситуация выглядит таким образом. Во-первых, нам нужно зафиксировать историческую память. А для этого надо сделать большую науку, провести соответствующую археологию, совершить соответствующую инвентаризацию всего того, что находится не только в наших архивах, но и за границей в отношении той или иной части нашей истории. Нам просто нужно знать правду. Что было в Украине в 1920, 1929 году, 30 х годах, 1936 м году, 40 х годах, 50 х годах. Поэтому тема освободительного движения, его история — это одна из очень деликатных страниц для нашего осознания. Нас учили другой истории, поэтому мы половинчато относимся к усилиям, которые предпринимал Симон Петлюра. Мы почти ничего не знаем о том, что делал Евгений Коновалец в 1919 году в Киеве. Те монархические усилия, которые делал гетман Скоропадский, и тот драматический конфликт, который был между ним, Петлюрой, Винниченко, и трагедия арсенала, Крутов, богодуховской армии — это все такой сложный и болезненный винегрет, который показывает, как правило, что все наши трагедии происходили тогда, когда не было понимания внутри нации. Эту историю нужно донести. Если мы ее узнаем, то зафиксируем в книге, программе, памятнике, названии улицы. Эта очищение нашего сознания. Поэтому я бы сказал, что на первом плане стоит большая кропотливая научная работа, на базе которой должна организоваться просветительская работа, а потом соответственно большая образовательная работа в различных отраслях, начиная, безусловно, от школьного образования и школьного воспитания, введения соответствующих курсов, всяческая поддержка в вопросах этих исследований различными научными учреждениями. Иными словами, популяризация тех знаний, которые уже есть, получение новых знаний — это, возможно, самое главное. Повышение уровня самодостаточности, отказ от малоросийства, я убежден, это сегодня ключевые задачи государственной власти. Нам нужно последовательно формировать национальное сознание. Это является ключом к ответу на данный вопрос. Те люди, которые обогащены национальной памятью, сознанием, правдивой историей могут дать ответ на формирование ключевых национальных приоритетов. Это интеграционная связь. Я бы сказал, что это корреспондентская взаимосвязанная пара. Потому что правильно говорят, что история — это дорога в будущее. Без истории дороги в будущее не бывает.

— Виктор Андреевич, вы вспоминали о теме ответственности политического режима в отношении Голодомора. После ХХ съезда КПСС о сталинских репрессиях говорить было намного легче, чем начинать говорить сегодня о Голодоморе. Ведь намного меньше людей осталось, которые ощутили на себе, что такое было. И даже теперь, когда прошел год после принятия закона о Голодоморе по этой теме нет понимания между всеми политическими силами, которые пришли в парламент после досрочных выборов. Уверены ли вы, что предложенные вами изменения к Закону, которые предусматривают административную и уголовную ответственность за отрицание Голодомора, будут восприняты в парламенте и поддержат ли их представители Партии регионов?

— Откровенно скажу, в первую очередь, я рассчитываю на ваши голоса. У вас их больше всего. Поверьте, не нужно делать вид, что акцепт на это дает парламент или там 228, или 232 голоса. Акцепт на это дает общество. И общество может снести любую оппозицию этому вопросу, где бы она не формировалась: или в парламенте, или в правительстве, или в какой-то региональной организации. Сначала нам нужно вселить это убеждение в свои сердца. Я убежден, что сейчас по этой теме, возможно, за последние два года мы сделали больше, чем было сделано за 70 лет. Безусловно, самым тяжелым следствием голода 1932—1933 годов являются жертвы. И для нас очень важно знать эти жертвы. Потому что именно признание существования этих жертв подводит нас ко второму выводу: значит, они жили, поэтому имели свои ценности, свои взгляды, за которые они, очевидно, пострадали. Мы начинаем апеллировать к ним. Для одних в духовном плане — это души, которые сегодня могут через наши молитвы давать нам силы. Для других, этих душ нет, они их забыли в соответствии с тем, как их учили. Им не к кому апеллировать. Возьмите из книги вырвите страницу и скажите, что у вас 1932—1933 годов не было: вы без памяти. А слово «память» и «памятник» имеют один корень. Все, о чем не помнят, уже никогда не будет историей. Почему нам важно закрепить это во всякого рода знаках, которые бы восстанавливали нашу забытую память. Президент объявляет конкурс на лучшую книгу 2008 года, посвященную теме Большого Голода 1932—1933 годов. Я соберу фонды, и будут отмечены те люди, которые сделают лучшую работу для украинской нации. Аналогичный конкурс я объявляю для лучшего фильма, посвященного этой теме. Сейчас разрабатывается сценарии нескольких фильмов, которые будут, я убежден, большим свидетельством для мира, не только для нации. Мы говорим сейчас о том, что заканчивается проектная часть работы над памятником Большому Голодомору, открытия музея площадью несколько тысяч кв. м, посвященного теме Голодомора. У нас достаточно свидетельств. За последний год Институтом памяти установлены 1,5 млн. свидетелей, которые могут донести правду о Голодоморе. А это и дети, которым было по несколько лет и которые помнят эту беду. Слава Богу, что остались люди, которые в сознательном возрасте это перенесли. У нас сохранились архивы. Хотя значительная часть архивов была уничтожена. Но, кроме огромных человеческих трагедий, голод 1932— 1933 годов, на мой взгляд, принес еще одно большое горе — страх. Из-за 1932—1933 годов возникли 1936—1937 годы, репрессии, унижения человеческого достоинства, чести — все что было в деяниях этого периода. Поэтому нам нужно сегодня, безусловно, как можно тщательнее поднять во всяком проявлении эту тему. Я убежден, что у нас будет достойный национальный памятник, что мы достойно почтим память по территориям областей. На совещании в Харькове я вынес выговоры некоторым руководителям областных государственных администраций, которые обязаны сделать аналогичные шаги ко всем местным государственным администрациям, где мало что сделано по теме увековечения памяти жертв Большого Голода. Я больше оптимист, чем пессимист в этом вопросе. Хотя убежден, что этот вопрос нужно было поднимать с самых первых дней национальной суверенности.

На сегодняшний день в каждой области ведется сбор данных о всех умерших во время Большого Голода для формирования областной книги памяти жертв, которая будет издана в следующем году по случаю 75 й годовщины Голодомора 1932—1933 годов. Убежден, что через полгода мы приступим к формированию общенациональной книги памяти. Это все относится к теме памяти. Я думаю, что это ключ к пониманию того, какая миссия стоит перед нами. Оценки будут впереди. Сегодня нам нужно успеть сделать ту работу, которую нужно сделать в это время. Зафиксировать максимум из того, что мы можем сегодня сделать с точки зрения техники этого вопроса, потому что это наиболее значимый на данном этапе вопрос.