Вечный «Вий»

Страх — не совсем то чувство, которое обычно стремятся испытать в театре. Любители саспенсов, триллеров, ужасающих историй о покойниках ищут удовольствий не там, где сияют мощные софиты и собираются толпы людей. Поэтому предостережения, что в театре вас по-настоящему будут пугать, будет жутко и не по себе, не действуют, кажутся смешными, пока не начинается громкое драйвовое действо под названием «Вий», созданное Владом Троицким (этот показ состоялся в Театре им. И. Франко).

Напомню, свой уникальный театральный дом «ДАХ» Троицкий создал давно и независимо, по законам, которые для обычного театра неписанные, совершенно чужды и непонятны. Искренний и пронизывающий восторг от спектаклей, а не их очередной пересмотр, стало для художественного руководителя этого заведения чем-то наподобие кредо. И именно откровенная эмоциональность, которая вынуждает неизменно возвращаться в это пристанище чувств и впечатлений, сделала зрительскую аудиторию «ДАХа» постоянной. Поэтому выходя из катакомбного зала, расположенного на первом этаже жилого дома, где постоянно обитает «ДАХ», на большую сцену, Троицкий крайне рисковал потерять именно это, выращенное в теплице малого пространства и поддержанное верными фанами «Гогольфеста» чувство таинственного сообщества.

Но читаный-перечитанный «Вий», когда-то рожденный фантазией Гоголя, которому в течение всей жизни было жутко, это не самый ли удачный выбор для постановок «ДАХа» на большой украинской и зарубежной сценах. Можно сказать, самый лучший, потому что он еще и об Украине, при упоминании о которой многим европейцам становится не по себе. Самая примитивная человеческая боязливость должна была в этот раз стать тотальным залогом того, что особая эмоциональность спектаклей «ДАХа» сохранится. Сохранится и рассеется повсюду: там, где воздух гоняют настоящие ветряные мельницы, а не комнатные вентиляторы, там, где об Украине только слышали, и даже в родной сумятице, где повседневно существуют украинцы.

Представляя Гоголевскую фантастическую повесть, Троицкий принялся, словно шаман, вызывать забытое архаичное ощущение ужаса: Мрак, из которого фонарями выхватываются искаженные лица, постоянное громыхание разнообразных музыкальных инструментов и колотушек, надрывные разговоры и заклинания разных людей и внезапные столбы света со всех сторон — это почти критическая концентрация всего возможного в театре, чтобы заставить зрителя замереть неизвестно от чего.

Два новых персонажа — иностранцы украинского происхождения, которые ищут исчезнувших в 1933 году родственников, что возникают в адаптированном КЛИМом к общей постановке со швейцарским театром Види-Лозанна тексте Гоголя, — это чувство постоянной настороженности только усиливают. Ведь само их присутствие в чужой, непредсказуемой стране акцентирует на неизвестном, непознанном, на том, чего нужно остерегаться.

Воплощая именно такую инсценировку, Троицкому пришлось работать на два фронта: представлять европейцам ужасающую реальность современной Украины и пробуждать чувства рядовых украинцев привычными архаичными способами — танцами и пением. Для другого режиссера это было бы поводом для вынужденного балансирования, хотя бы какой-то согласованности сюжета с характером действа. Однако режиссер этим вовсе не проникается, а еще плотнее привязывает зрителя к действию тем, что бросает двух симпатичных швейцарских парней на произвол судьбы, постоянно окуная их в какое-то шальное безрассудство.

При этом сама ткань спектакля кажется сшитой наугад, эпизоды логично не связанными, а появления разных действующих лиц неоправданными. Окончательные же, а в действительности только визуально, связи в этом действе таки устанавливают. Только очень странным образом, как будто наугад. Они возникают сквозь какой-то умышленный туман, который время от времени заполняет сцену, спонтанные затемнения, ритмичные изломы музыкального сопровождения, постоянные театральные «наплывы» и случайные монтажные стыки. Все это добавляет еще большей неожиданности-страха расшатанному действу, которое называется «Вий».

Пугая, оно или он скулит, шепчет, вопит. Тяжелые колоды, свисающие над сценой, угрожают земным существам, которые непрерывно кружат в танцах и пьют водку и рискуют просто раствориться и исчезнуть в небытии. Впрочем, в таком театре нет места никаким дидактическим предостережениям Украине — неизвестной европейцам и очень известной нам. Красный свет, заполняющий сцену, а теплых желто-зеленых тонов в палитре «Вия» просто не существует, без предупреждений сжигает землю Вия, которую потом накрывает черный мрак вечной ночи. Напуганный разум приходит в себя лишь тогда, когда световой занавес окончательно гаснет, умолкают ужасающие монстры-контрабасы, а сцену опять покрывает потревоженная актерами пыль...