Литература родом из соцсетей

Он уже давно не ходит в море, а ведет более или менее спокойную городскую жизнь. Прежде всего известный как маринист и издатель электронных книг, но сейчас перед вами — «другой» Санченко, автор книги для начинающих писателей «Самовчитель графомана».

— Электронные книги, которые издаете, распространяются в Интернете. Как влияет сеть на автора?

— На каждого по-разному. На меня влияет то, чем интересуются мои читатели, в частности, френды в соцсети Facebook. Так определяются какие-то ориентиры: о чем нужно писать, чтобы людям было не скучно это читать.

— Для кого вы пишете?

— Почему-то молодым девушкам это нравится, людям, которые любят читать... Интернет дает возможность поименно их перечислить. На самом деле обратная связь существовала всегда: встречи с читателями, бумажные письма писателям. За десять лет после того, как автор что-то написал, мы получали картину того, как это восприняла публика, а благодаря сети это происходит за месяц. Больше ничего не изменилось.

Очень интересная история произошла с Виктором Конецким. Это маринист, автор производственной прозы, где очень много каких-то технических моментов, в то же время очень много юмора, потому я считал, что его читатели — мужчины. Когда же мы переписывались, он сказал мне, что где-то 80% писем получает от женщин.

— Может, женщины любят тексты о мужчинах?

— Женщины любят читать о настоящих мужчинах. В море, в Арктике, где они с природой воюют за жизнь. Женщины тосковали по таким мужчинам.

— По статистике, женщины больше читают...

— Может быть, но я был удивлен. Здесь никак не угадаешь, кто твой читатель. Если бы это было заблаговременно известно, писатели, по-видимому, не писали бы, а просто устно рассказывали свои истории, зная, кто и что хочет услышать. А книга — это неожиданность, и неожиданными путями она попадает в руки человека. В этом весь интерес на самом деле.

— Как возникла идея написать книгу «Самовчитель графомана»?

— После моего общения с участниками литстудии «Маруся», которые проводили литературные школы в Карпатах, я понял, что большинство вопросов молодых авторов пережил сам и как-то их для себя решил. В книге стараюсь снять негативные коннотации из своего графомана и говорю о нем как о человеке, который всего лишь пишет, а не играет в карты на деньги или не выпивает по три литра самогона в сутки. Я рассказываю, что делать после того, как произведение написано. Стоит ли ходить к друзьям и приставать: вот почитай, скажи? Там говорится и о публикациях в литературных журналах, в издательствах, в интернете. То есть описываю путь молодого автора — все, кроме творчества. Потому что в нем молодые дадут фору всем нам вместе взятым — этому их учить не нужно. Сейчас очень интересное молодое поколение, поскольку выросло в других обстоятельствах.

— В книге вы говорите, что графоман должен подтверждать свой статус писателя книгой, а не удостоверениями. Имеете что-то против Союза писателей?

— Да, имею. Большинство людей с удостоверениями не имеют никакого отношения к литературе. А те одиночные исключения, которых я уважаю, — ради них удерживать Союз писателей нет смысла. Союз писателей — рудимент советской эпохи, который никаких функций, кроме ритуальной (во время похорон старых писателей), не выполняет. Собрались бы они все втроем в другом месте. Творческие вещи отдельно, стоматологические кабинеты отдельно. А литературные объединения должны быть на других принципах, как это было во времена «Расстрелянного возрождения».

— Какое время ваше, если речь идет об истории?

— Полемическая литература. Тогда человек человеку отвечал не — «сам дурак», а трактатом.

— То есть это — барокко?

— Да, барокко и большие полемические формы. На книгу отвечали книгой, а не комментарием на «ЛітАкценті». Мое любимое произведение того времени — «Тренос или плач Восточной церкви» Мелетия Смотрицкого. Это недосягаемый образец для современных писателей. Кроме полемической литературы, барокко подарило много «грашек», например, поэзию Ивана Величковского. А еще дало низовую культуру, творчество тех же дьяков-пиворезов. Если бы я мог выбирать эпохи — хотел бы быть именно им.