Долгая злосчастная жизнь

Драма Андрея Звягинцева «Левиафан» (Россия) получила вторую по значимости после «Оскара» кинопремию «Золотой глобус» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Ранее, в мае, был не менее весомый приз Каннского фестиваля за лучший сценарий Андрею Звягинцеву и Олегу Негину. В стане российской кинематографии ликование; даже официальные чины сверхреакционного Министерства культуры, фильм явно невзлюбившие (хоть и выделившие на него деньги),  расщедрились на поздравления  сквозь зубы; а вот на центральных телеканалах новость о победе прошла третьим планом.

Причина нелюбви официоза понятна: история в «Левиафане» — о государстве, предсказуемо и беспрепятственно раздавившем маленького человека.

Главный герой — автослесарь Николай в исполнении чудесного Алексея Серебрякова — пытается защитить свой дом, находящийся на берегу моря, от посягательств мэра города Вадима Шелевята (Роман Мадянов) — сущего бандита и рейдера. Суды Николай, конечно, проигрывает, и даже друг-адвокат из Москвы (Владимир Вдовиченков) не в состоянии помочь. В конце концов, его жизнь рушится полностью.

Звягинцев предлагает свою версию ветхозаветной книги Иова — один из персонажей, священник-нестяжатель, напрямую цитирует фрагмент оттуда. Это составляет сверхзадачу истории — и одновременно проблему.

В фильме — по крайней мере, чувствуется, что так задумано,  -двусоставная правда: социальная и экзистенциальная. Правда ситуации и сущностная правда героя.

С ситуацией все в порядке. Мы наблюдаем, как государство-Левиафан, воплощаемое алчным правителем, продажными прокурорами, судьями и ментами, при соучастии лицемерных церковников, перетирает человека в пыль лишь по той причине, что он осмелился бороться за свои права. Это все показано очень точно как сюжетно, так и характерологически.

Что же касается более глубоких мотивов поражения героя, то здесь сложнее.

Иов, как известно, был праведником, чья жизнь стала предметом спора между Небом и дьяволом. Бог позволил свершиться с Иовом страшным бедам, но после испытания все вернул сторицей (вообще это одна из самых жутких, бесчеловечных книг Библии, но сейчас речь о другом). В фильме Звягинцева отсылок к православию, к христианству более чем достаточно. Иконы, церкви, проповеди, упоминания о Боге в той или иной форме, священнослужители.  Но это не о конфликте веры народа и веры власти, это об Иове, веры не имеющем.

Режиссура Звягинцева, вне сомнений, относится к той традиции неторопливого, полумедитативного по форме и дидактического по содержанию  кино, гением которой был Тарковский. Сдержанный по ритму и живописный в прямом смысле — с отсылками к живописи и с роскошными пленэрными съемками — визуальный ряд плюс поиски ответов на проклятые вопросы — такое сочетание при надлежащем таланте автора приносит фестивальный успех почти гарантированно.

Звягинцев усилил социальный аспект, но настойчивый этический посыл остается в основе. Точкой невозвращения становится предательство жены Николая,  Лилии (Елена Лядова). Лядова — прекрасная актриса, но ее героиня с первого и до последнего кадра несет на лице неизменно горестное выражение, которое не подкрепляется внятной мотивацией, как и все связанное с Лилией. С чего вдруг измена, да еще с другом семьи? А потом — секс с ним же во время пикника чуть ли не на глазах у всех? И почему, позднее, самоубийство — после примирения с мужем? Только из-за неладов с пасынком? Кстати, а он-то почему настолько яро ненавидит мачеху? Мать он помнить не может — был слишком мал, когда та умерла, а Лилия с ним крайне предупредительна. Нигде, ни в каком кадре не сказано (визуально, сюжетно или через диалоги) о неладах в отношениях Лилии с Николаем или о сколь-нибудь серьезном психическом надломе в ней самой.  Драматургических погрешностей много и в других сценах, из-за чего рассыпается обоснование происходящего, а выбор (безверия?), который сделал Николай и который привел его к поражению, теряет трагизм. Его фраза: «Я ничего не понимаю» — лишь одна из многих, а не момент истины. Правда социума и правда сути вступают в конфликт, и последняя проигрывает. Перед нами не универсальная история и не притча, а еще одна безысходная социальная драма.

Да, новый Иов не удался. Вероятно, и не мог удаться — просто потому, что старые нравственные рецепты (Достоевский, Толстой) в сегодняшней России не действуют.

Интересно, однако, что в российском кино уже есть  фильм с похожим сюжетом: «Долгая счастливая жизнь» (режиссер — Борис Хлебников), вышедший в позапрошлом году. Там тоже — коррумпированная власть, позарившаяся на чужое, герой-одиночка, преданный друзьями, дом на берегу моря, и так же в финальных кадрах — планы природы, которая переживет жестокую суету людей. Только Хлебников все-таки оставлял протагонисту возможность и решительность отомстить.

Звягинцев отнимает у Николая и такую малость. И это даже лучше.

ГОЛОС ИЗ «ФЕЙСБУКА»

Виктория Виктория БОНДАРЬ, сценарист, Киев:

— Посмотрела вчера «Левиафан». Давно не видела так заботливо выполненного конъюнктурного высказывания. Все российские критики вкупе с создателями тут же расстарались и подчеркивают «общечеловеческую историю». Не дай Бог император заподозрит, что такое только в России возможно, и прогневается...

Марианна МАКСИМОВСКАЯ, тележурналист, Москва:

— Тут Дмитрий Ольшанский написал, что фильм «Левиафан» снят на потребу западной публики, для очернения России и вообще «за печеньки». А по мне, так фильм даже слишком реалистичный, слишком всамделишный и поэтому совсем не оставляет надежды.

За поворотами немудреной, в общем-то, сюжетной линии я видела истории совершенно конкретных людей, про которых мы снимали сюжеты и которые писали в нашу программу письма о помощи. Потому что со временем жаловаться им в России оказалось некому. Надеялись, может, ТВ поможет.

Ольшанский называет чиновника из Левиафана пародийным и удивляется, как это он лично участвует в расправе над героем. А я, например, помню, как главный следователь страны как-то вывез журналиста в лес и, почти как чиновник из фильма, лично его запугивал. Вот не поленился же.

Я помню свое интервью с бывшим президентом Ингушетии Зязиковым, который как-то летел одним рейсом с главным оппозиционером в республике Евлоевым. А когда самолет приземлился, Евлоева посадили в машину МВД и прямо там, в милицейской машине, застрелили. Никто из руководства, кстати, наказан не был.

Я помню совершенно конкретные письма про то, как местные чиновники и силовики отнимают у людей бизнес, участки земли. Тоже совершенно безнаказанно. И жаловаться им всем, этим людям, тоже было некуда.

Про линию церкви писать не буду. Поберегу чувства верующих.

И я не знаю, как надо не хотеть видеть, чтобы всего этого не замечать.

И главное — не хотеть все это изменить.

Наталия ГЕВОРКЯН, российская журналистка и писатель, Париж:

— С разрывом в 30 лет «Покаяние» Абуладзе и «Левиафан» Звягинцева. В одном: эта дорога не ведет к храму. Во втором: этот храм не ведет к Богу.