Добрый, простой, злой

Чтобы узнать о Донецке, расположенном за пределами медийного досмотра и политических сражений, я обратился к Евгению ЯСЕНОВУ — исследователю и знатоку города, основателю сайта donjetsk.com, автору двух книг «Прогулки по Донецку».

— Каковы ваши первые воспоминания о городе?

— Официальное, парадное, — о походе в четырех- пятилетнем возрасте на праздничную демонстрацию с теткой. Отлично помню, как мы шли по улице Артема, и все эти дома казались мне необычайно красивыми, пряничными какими-то. Город из сказки просто. Второе, более интимное, воспоминание связано с городской окраиной, с поселком, где мы жили в частном секторе, в доме, построенном моим дедом в начале 1950-х. Но какой может быть дом или двор, если рядом есть настоящий овраг — балка, как мы ее называли, — с маленьким ручьем, текущим по дну, с крутыми склонами? Там у нас происходила масса всего. Зимой мы там катались на санках и лыжах, летом лазили в поисках всяческих приключений. Вот, помню не дом, а именно балку, потому что жизнь на улице была интереснее, чем в четырех стенах.

— А сейчас какие маршруты предпочитаете?

— Без устали могу гулять по бульвару Пушкина. В последние годы он был изрядно обновлен, украшен скульптурами после конкурса на тему нашей старинной истории, в котором участвовали немецкие ваятели, и сейчас эти работы там стоят. Лавочки, фонтаны, зеленые зоны — очень красиво. Люди, приезжающие из Европы, широко открывают глаза — не ожидали такое увидеть в Донецке. Но не меньше люблю и свой поселок шахты Октябрьской — совсем уж окраина города, мы там получили квартиру в 1965 году. Район ничем не выдающийся, обычные улочки и дома, похожие на прочие донецкие поселки, среди которых я вырос, но здесь я нахожу источник вдохновения — просто пройтись по месту, рядом с которым живу. Опять, как видите, сочетание парадности и обыденности, очевидно, нужное любому человеку.

— Как исследователь города, можете ли вы описать его геометрию? С вертикалями, конечно, понятно: терриконы — первое, что бросается в глаза.

— У меня на сайте есть рубрика «Вид сверху» — о покорении донецких терриконов. Понимаю, «покорение» звучит слишком громко, самый высокий из них — всего 120 метров, но, 0не менее, я поднимаюсь на их вершины и связываю их с помощью фотографий. Терриконы для меня сопряжены с кайфом, в котором нет ничего практического, но ведь подъем на любую вершину, пусть даже это и такой прыщ, как донецкий террикон, — это выброс адреналина. Даже у такой маленькой высоты есть своя энергия, особое настроение: над тобой — никого, а под тобой — весь город. В Донецке терриконов более ста, примерно на сорока я был, весь город с них видел. Что до горизонталей, то я также побывал практически на всех донецких окраинах, а их у нас очень много. Наш город очень разбросан, и этим напоминает Лос-Анджелес. Мы точно так же начинали с маленьких деревень, разбросанных по округе. Как было в Лос-Анджелесе: пришли ребята, вдохновленные золотой лихорадкой, а там только коровник да постоялый двор. Вот так примерно развивался Донецк, и с такой же интенсивностью. Просто, чтобы прославиться на весь мир, Бог нам не дал своего кинематографического гения, как это произошло в Калифорнии, хотя из наших краев вышел самый успешный кинопродюсер Российской империи — Ханжонков. Вот если бы остался у нас, не поехал бы в Москву — может, получили бы свой Голливуд... В любом случае, повторюсь, у нас сначала была масса шахтерских поселков, не имевших связи друг с другом. Со временем все это абсорбировалось, склеилось и приняло облик единого города. Некоторые из поселков лежат на далеких окраинах, и люди там живут всю жизнь, не выезжая в центр вообще. Я там люблю бродить, нахожу попутчиков, которые мне открывают эти места. Ведь суть города — в том числе и такие домишки на окраинах, и люди, живущие в них.

— А терриконы — это проклятие Донецка или его достопримечательность?

— Не думаю, что проклятие. Конечно, они не обогащают окружающую среду, но терриконов, которые активно выбрасывают серу и радиацию, не так много, и они не в центре. Впрочем, это и не повод для особого восторга, но, уж коль скоро терриконы есть, ими надо научиться пользоваться хотя бы в туристических целях. Я предлагаю своим гостям подняться, посмотреть с этой высоты — пусть и небольшой — на город. С одного террикона центр виден во всей красе, с парками и «Донбасс-Ареной», и тут же, повернувшись, вы видите другой Донецк: поселочки, шахту с копром, микрорайон хрущевок. Вся полнота впечатления.

— Вот вы вспомнили Лос-Анджелес, а у меня возникает другая американская аналогия: город на фронтире, на боевой границе между цивилизацией и дикой, неосвоенной прерией.

— Да, это состояние нам знакомо. В XVIII и отчасти XIX веках Донецк и существовал по разным причинам как город на фронтире — и географически, и экономически. Эта аналогия еще усиливается и тем, что в освоении Донбасса выдающуюся роль сыграли британцы. Донецк — единственный из крупных городов Украины, основанный иностранцем по его инициативе, хотя, честно говоря, он появился вопреки замыслам Джеймса Хьюза — тот не собирался здесь строить город. У Хьюза был единственный план — построить металлургический завод и получать от него надежную прибыль, чего он и добился. Создание города стало побочным эффектом. Жизнь на фронтире в Донецке и в Донбассе вообще довлела на протяжении нескольких веков, пусть без пограничья в классическом смысле, — люди всегда тут жили на рубеже до тех пор, пока Донбасс не стал мощным промышленным центром в конце XIX века.

— В какую сторону город изменился сейчас?

— Не хотел бы ворчать. Далеко не все изменилось к худшему. Да, в 1990-е ничего не строилось, и торчали отдельные недостроенные коробки. Когда город не развивается, это еще хуже, чем когда он растет без особого складу и плана. Сейчас так и происходит: четкой перспективы развития города нет. То, что творится с центром, и не только с ним, вызывает самые смешанные чувства. Новые небоскребы (а здесь все, что выше 16 этажей, считается небоскребом), а также всяческие торговые и бизнес-центры втыкаются в самые неподходящие места без намека на градостроительную логику, мешают пешеходам и транспорту. При том, с чисто архитектурной точки зрения, только пару-тройку этих зданий можно назвать удачными. В этом смысле донецкая архитектура не может потягаться даже с киевской, не говорю о более удачных примерах. Одним словом, тотальная стройка не вызывает тотального одобрения. И все-таки город изменился к лучшему. Стал красивее, зеленее, более стильным и европейским. Сейчас его с большим основанием можно считать городом мира, нежели 20 лет назад.

— У вас есть рубрика «Жить по-донецки». Что значит — жизнь по-донецки?

— На психологию дончанина накладывает большой отпечаток прежде всего то, что это промышленный город. Несмотря на массовое закрытие предприятий, общий характер все равно связан с этим обстоятельством. Практически у каждого есть родня, связанная с шахтами или заводами. Это, конечно, влияет на самосознание, делает донецкого человека — не скажу более грубым, но более простым, что ли. В нашей среде принято общаться без вывертов. Правда, эта простота не делает жизнь проще — наоборот, постоянно порождает большие трудности. Кроме того, Донецк — город неблагополучный в экологическом плане, это тоже не может не влиять. Где-то у тебя на подкорке постоянно присутствует понимание, что с каждым вдохом получаешь какие-то миазмы — мировосприятие от этого светлее не становится.

Кроме того, наша история, очень динамичная и активная, дала тип деятельного человека. Очень характерная черта дончанина: он рождается с чувством, что может сделать все, и пример некоторых людей — как к ним ни относись — служит для него подтверждением. Другое дело, что далеко не все это могут реализовать. А на предмет реализации вступает в игру другая черта: излишняя эмоциональность. Считается, что дончанин — человек открытый. Это правда, и опять-таки не всегда хорошо: положительное следствие — не держим камень за пазухой, отрицательное — не умеем довести дело до конца, сконцентрироваться на результате. То есть наши люди могут горы свернуть, а могут и чисто по-русски махнуть рукой — да черт с ним, — и все бросить. Одним словом, жить в Донецке нелегко, но довольно интересно, несмотря на все наши особенности.

— Одно из моих наиболее ярких донецких впечатлений — улица, с одной стороны которой подслеповатые хатки старой Юзовки, а с другой — сплошная зеркальная стена торгового центра. Имя действует на судьбу места. Чего в городе больше сейчас: Юзовки, Сталино или собственно Донецка?

— Заметьте, очень характерно: название города эволюционировало от женского рода через средний к мужскому. Это олицетворяет его возмужание в некотором роде. Конечно, здесь вы можете увидеть и Юзовку, и Сталино, и Донецк как таковой. Они все сосуществуют. Вы сами только что нарисовали картинку, уже два города представили. Сталино тоже попадается на каждом шагу. Городом Сталино мы были довольно долго — с 1924 по 1961 год. В то время центр практически полностью был застроен зданиями сталинского стиля. Это никому не мешает, в голове не возникает распада на три доминанты от того, что ты живешь в городе, трижды менявшем название. Более того, название Сталино не прижилось. Юзовка — другое дело, это наши корни, более того, есть даже мода вспоминать Юзовку, говорить о ней. Сталино провалилось в историческую воронку. Очень мало людей себя с этим временем ассоциирует.

— Ну, Юзовка и Сталино — это уже сами по себе мифы. А вот Донецк — чуть ли не самый мифологизированный город в Украине. Насколько стереотипы о Донецке соответствуют действительности?

— Американский писатель-фантаст Роберт Асприн как-то сказал, что в любом мифе есть следы реальности, на которые не стоит слишком серьезно реагировать. Могу быть пристрастным, но мне кажется, что количество негативных стереотипов о Донецке намного больше, чем о любом другом городе Украины. Самый очевидный пример негативного и неверного мифа — представление о Донецке как о бандитском городе. Да, здесь была активная стрельба и погибло много народа. Но если говорить о том, когда в последний раз у нас было заказное убийство, то придется вспоминать начало 2000-х, а вот в тех же Львове и Днепропетровске разборки продолжаются довольно активно, да и в Киеве постреливают. Стереотип бандитского города был выработан в политических целях, я прекрасно помню, как это происходило, я тогда работал в прессе. Или байка о грязном Донецке — полный бред. У нас очень зеленый и обводненный город, и практически в каждом поселке есть пруд, — это было создано искусственно, Юзовка возникла посреди засушливой и пыльной степи, но мы это сделали.

— Другой миф — Донецк как альтернативная политическая столица...

— Не согласен по одной простой причине: будь он столицей, люди из него не валили бы толпами в Киев. Стоило только прийти Януковичу к власти, тут же, словно помпой, выдуло всех, кто как-то мог пристать к этому процессу. Остались или лузеры, или те, кому бизнес не позволяет уехать.

— Давайте тогда сведем мифологию на более странный уровень. Каждый, даже самый молодой индустриализированный город имеет свои мистические места, ситуации или даже настроения. Бывало ли так, что Донецк вас сбивал с толку, морочил?

— Случалось, особенно когда я не был хорошо знаком с городом. Мои активные исследования здесь начались лет шесть-семь назад. До того некоторые места представляли для меня полнейшую загадку. Донецк организован очень правильно. Сетка улиц с севера на юг, с востока на запад — проспекты, и никак иначе. Все предсказуемо. Но однажды я возвращался домой поздно вечером из гостей, около 11 вечера. Я прекрасно понимал, что если пойду в этом направлении, то выйду на улицу, где ходят автобусы, и спокойно попаду к себе домой. Иду, иду — и никуда не попадаю. Одни и те же дома вокруг. Черт знает что такое?! Звуки проходящих автобусов за домами слышу, точно знаю: за ними должна быть нужная улица. Дохожу до этих домов — улицы нет. В итоге пришлось спрашивать одиноких прохожих. Партизанский проспект — характерное название. Добрые люди вывели. Я бы не выбрался просто. Завихрения улиц случаются, конечно. Я однажды попал в поселок, в котором есть улица Сусанина, и она словно специально сделана так, чтобы оправдать свое название. Она состоит из одного ствола и шести отростков, каждый из которых идет в свою сторону, и каждый тоже называется улицей Сусанина — хотя это, по сути, совершенно разные улицы! Когда начнешь искать на этой улице концы и начала, то заблудишься почище чем поляки под Смоленском. Я уже не говорю о том, что есть чистая мистика, воплотившаяся в образе доброго Шубина.

— А кто это?

— Подземный дух, который помогает хорошим шахтерам, а плохим — нет. Про него существует масса историй. Есть у нас такие сугубо донецкие персонажи. Наличие подземной жизни уводит городское сознание на инфернальный уровень. Это — как в Одессе с катакомбами.

— Город с такой разветвленной подземной частью должен иметь свое собственное инферно, свой домашний ад.

— Именно об этом я и хотел сказать.

— Вернемся на землю. Почему вы занялись сайтом и книгами? Что вы хотите достичь, в конечном счете?

— Просто хочу заниматься тем, что доставляет мне удовольствие. Никакой иной цели перед собой не ставлю. А если это попутно вносит какой-то вклад в самосознание города, — буду очень рад. В этом нет миссии.

— Каким вы видите будущее города?

— Оно представляется мне довольно проблемным, потому что не вижу, в какую сторону город будет развиваться. Если раньше казалось, что Донецк — город шахт и заводов с надежным промышленным будущим, то с разрушением этой индустрии возникает много вопросов. Сейчас он развивается, может быть, быстрее, чем другие города Украины. Но без четкого понимания, в какой город должен превратиться Донецк, невозможно обрисовать себе его перспективу. Все зависит от того, какой путь выберут люди, которые в состоянии сформировать его развитие. Есть у нынешних властей программа превращения Донецка в некий украинский Франкфурт — деловую столицу Украины. Но это всего лишь план. За ним ничего конкретного не стоит — просто так хочется тому или иному чиновнику. Пока на нашем горизонте не видно ничего определенного, сплошное марево, сквозь которое проступают нечеткие очертания чего-то. Что там? Небоскребы? А может быть, останки небоскребов?

— В заключение — с кем или с чем вы бы сравнили Донецк?

— Донецк — это молодой Маяковский. С массой потенции — как физиологической, так и творческой. Он от жизни хочет взять все, он уверен, что жизнь эту переломает о колено, у него очень хорошо работает голова, и он очень хорошо соображает. Вот в таком образе он предстает для меня. Правда, мне очень не хочется, чтобы Донецк закончил так, как Маяковский. Я почти уверен, что этого не случится.