«Музыка меня выбрала сама»

На протяжении почти пяти десятилетий потомок древнего казацкого рода (мать — известная оперная певица Диана Игнатьевна Петриненко — девичья фамилия Паливода, из Полтавщины, а отец Гаринальд Кондратьеич Петриненко был музыкантом и  журналистом — родился на  Киевщине) является ярким представителем   творческой элиты в песенном, поэтическом и жизненном выражении. Он достойно продолжил лучшие семейные традиции Петриненко. Сын также, как и мать, народный артист и Шевченковский лауреат. Трудно найти того, кто бы не увлекался песнями Тараса (он автор музыки и стихотворений): «Я професійний раб», «Пісня про пісню», «Україна», «Господи, помилуй нас». Они, как и многие другие, пополнили «золотой» песенный фонд нашей страны.

«БУНТАРЬ, МЯТЕЖНИК И РЕВОЛЮЦИОНЕР»

— Я родился 10 марта, на Тараса, потому разговора о том, как назвать ребенка, не было у родителей. Стараюсь всю жизнь соответствовать своему имени, которое в переводе означает «бунтарь, мятежник и революционер»...

Мама и бабушка заботились обо мне, как только могли, а отец был строгим, пытался все контролировать, держать в руках, имел очень непростой характер. Никогда не забуду те народные песни, которые пел с мамой и бабушкой на три голоса еще с раннего детства. А как пели на величественные праздники, колядовали на Рождество! А было и так, что к нам присоединялись те великие украинцы, которых в настоящее время считаем моральными авторитетами нации. А они не раз гостевали у нас. Понемногу пробовал подбирать аккорды и аккомпанировать на фортепиано. У нас хранилась литература, за которую можно было попасть на 25 лет в лагеря...

Со временем понял, что живу в неординарной семье. А это существенно отличается от других семей, где люди ходят на работу с 9 до 18 часов. Я и отец часто ездили с мамой на гастроли, когда она пела с капеллой бандуристов и другими музыкантами. Иными словами, хотел я этого или нет, был в художественном процессе. Мама с папой и Господь Бог дали мне определенные музыкальные способности, а заниматься чем-то другим я бы никогда не смог.

— Первые самостоятельные творческие музыкальные университеты ты прошел на танцах, играя для своих ровесников рок-музыку. Как это восприняла мама — классическая оперная певица?

— Родители смотрели на мой выбор достаточно спокойно, ведь считали, что это пройдет, и я займусь академической музыкой. Когда играл что-то чужое, оно было интересным, однако в то время начал писать собственные вещи. А это зацепило конкретно! На всю жизнь. Дома стояло пианино, на котором играл произведения Моцарта, Бетховена, Баха, Рахманинова. Но в какое-то мгновение почувствовал, что под пальцами рождается что-то свое! Тогда понял, что могу писать то, что раньше никто не делал. Но было страшновато на первых порах те музыкальные опусы кому-то показать.

Начинал вместе с Кириллом Стеценко, с которым учился в специальной музыкальной школе им. Лыисенко. Мы стартовали в начале 1969 года, на школьных вечерах, как и большинство музыкантов, с танцплощадок. Ребята сами себе делали гитары под руководством моего отца.

«БЛАГОДАРЯ «БИТЛЗ» Я ПЕРЕШЕЛ К СОБСТВЕННОМУ ТВОРЧЕСТВУ»

— А дальше была учеба в Киевской консерватории, где ты «грыз науку» на двух факультетах, и откуда ушел с четвертого курса.

— У меня не было альтернативы, ведь музыка стала смыслом жизни. Окончил специализированную музыкальную десятилетку, а дальше — лишь консерватория. Мне предлагали стать пианистом и дирижером. А в душе я чувствовал, что ни тем, ни другим не буду. Родители видели во мне того, кто посвящает себя академической музыке. А я прокладывал себе собственную дорогу. Хотя всегда знал и понимал, чего стоит мамина слава и популярность, потому должен был быть постоянно в поиске, чтобы не опозорить ее.

Мне повезло учиться у хоровых дирижеров-корифеев Анатолия Авдиевского и Павла Муравского. Но начинались гастроли, поэтому я бросил учебу на четвертом курсе консерватории и больше туда не возвращался.

Безумное влияние имела и «битломания». Когда на бобинном магнитофоне у троюродной сестры в Чернигове впервые услышал ансамбль «Битлз» — зацепило до слез. Теперь не могу объяснить, почему случилось так, но благодаря «Битлз» перешел к собственному творчеству.

Первую песню «Весна і ти», которая мне понравилась, написал еще в школе. Ее даже опубликовали в популярном журнале «Музична орбіта». Также сняли и показали по телевидению, а когда спел ее на каком-то вечере в консерватории, то «на бис» пришлось трижды повторять. «Весна і ти» ровесница «Червоної рути» Владимира Ивасюка, первенец моей профессиональной работы.

В ТУЛУ... ЗА СВОБОДОЙ

— Твой творческий путь прошел в разных коллективах — «Дзвони», «Еней», «Візерунки шляхів», «Гроно».

— Как ни странно, со мной преимущественно были те же музыканты, мы просто мигрировали и меняли названия. А после службы в армии я руководил знаменитым ансамблем «Мрія». Вот тогда родилась «Пісня про пісню». Это было где-то в 1975—1976 годах. Мы даже разучивали ее, но как-то на репетицию зашел директор Укрконцерта и сказал: «Что вы мяукаете? Вы этого петь не будете!» А как раз в то время пришли соответствующие приказы относительно выполнения песен исключительно членов Союза композиторов. Конечно, песня тогда не могла иметь будущего. Собрались все вместе, и я поехал в Тулу в «Червоні маки», куда меня звали и где ждали. Там было больше творческой свободы.

— А вскоре Господь послал тебе творческого друга-единомышленника — Таню Воробей.

— Из Тулы я вернулся вместе с Валерием Смаглием, к нам приобщился гитарист Игорь Шабловский. Мы возобновили на базе Киевконцерта «Гроно». Хотелось иметь в ансамбле красивый женский голос. А Татьяна тогда работала в Театре эстрады. Мы были знакомы давно, а начали вместе работать уже в «Гроно».

Затем была незабываемая «Червона рута» в 1989 г. в Черновцах, где не только было много света, дыма, но и взрыв эмоций, которых украинцам всегда не хватало. В Черновцах мы много пели, были и новые песни: «Чорнобильська зона», «Народний Рух».

— Перед первой «Красной рутой» 1989 года ты был в списках на звание заслуженного артиста. Но песня «Народний рух» вычеркнула тебя на длительное время.

— «Народний Рух» сама будто вовремя родилась. Меня даже на сцену «Червоної рути» не хотели пускать. Хотя я был членом жюри и почетным гостем фестиваля. Когда прозвучал «Народний Рух», поднялся переполох, начались гонения. Люди нас просто пробивали сквозь милицейские кордоны, чтобы мы могли петь. Потом не раз мне намекали: «Вы нас падвели. Зачем вы пели эту песню»? Потому, что считал нужным. И меня везде вычеркивали...

А еще были 1991 и 1993 годы, когда во время гастролей в США остались мои музыканты из «Гроно» (они и в настоящее время там живут как эмигранты). Еще выезжая из Украины за океан, я подсознательно почувствовал, что ребята не вернутся... Фактически остался только с Татьянкой. На мое творчество это не повлияло никак. Но было досадно, что вылили «ведро помоев». Правда, через несколько лет извинялись. Все. Я простил, пусть их и Господь простит.

КАК РОЖДАЮТСЯ СУПЕРХИТЫ

— В этом году твоей песне «Україно, Україно»— суперхиту исполняется 35 лет.

— Она написана в 1982-м. Я не из тех, кто в жизни остановился на одном шлягере. Хоть и счастлив, что смог написать посвящение Родине.

Эта песня сначала была написана в ящик, хотя ноты постоянно вертелись в моей голове. Создал и понимал, что исполнить ее нигде не смогу. Даже запись сделать тогда было нереально.  Сначала была мелодия, вскоре — стихотворение, а дальше время от времени шлифовал песню. «Україно, Україно» впервые прозвучала на радио «Промінь» с легкой руки Вероники Маковий — ведущей программ. Она мне перед этим сказала: «Нас всех завтра могут посадить, но я эту песню поставлю». Слава Богу, никого не посадили! Потом в редакции «Утренней почты» пошла волна делать тематические национальные программы, и съемочная группа из Москвы приехала в Киев. После эфира на второй день практически вся Украина знала эту песню. Сейчас уже не могу влиять на судьбу собственного произведения,  но рад, что оно нужно людям.

— О твоей маме известно почти все, а вот отец почему-то остается больше в тени.

— Не знаю, откуда пошла в мир такая бессмыслица, что мой папа  — генерал. В действительности им был мой дядя Шматко Иван Спиридонович. Отец мой тоже был музыкантом, он окончил музыкальное училище. Уже в зрелом возрасте поступил в университет и получил профессию журналиста. За что только не брался, ему все удавалось. Были у него золотые руки, он мог собственноручно смастерить самолет, пароход или подводную лодку — что угодно. Папа слишком рано остался круглым сиротой. Он слепил из себя очень классного человека. У родителей были прекрасные отношения, любили и уважали друг друга всегда. Все делалось в большой любви. Отец помогал матери во всем. Именно он уговорил ее окончить аспирантуру после консерватории. Настаивал двигаться дальше. Можно без преувеличения сказать, что был продюсером у нее. Им посчастливилось иметь друг друга!

Отец был тележурналистом, работал на Украинском телевидении, печатался в разных изданиях. К сожалению, еще в молодом возрасте заболел. Болезнь почек началась, когда ему наполнилось 35. Всю свою жизнь был справедливым, честным. Умер в 50 лет.

— Вспоминаешь ли тот день, когда впервые переступил порог Дворца «Украина» — первой сцены государства?

— Здесь все слишком просто, ведь я в конце 1960-х жил на  улице Красноармейской (ныне ул. Большая Васильковская, 103), как раз напротив той огромной стройки, которая началась как раз на месте бывшего Владимирского рынка. Никогда не забуду, как во время снесения рынка в разные стороны разбегались громадные крысы. Был очевидцем, как из земли вырастало величественное сооружение. Когда в апреле 1970-го торжественно открывали Дворец «Украина», я уже был в пацанском возрасте. Даже не мог тогда подумать, что когда-то буду иметь честь выйти на главную сцену, где почти четырехсоттысячная зрительская аудитория будет встречать меня и мои песни стоя. Ради этого стоит жить!

Свой первый выход на сцену был вместе с «Гроно» — несколько аншлаговых концертов. А как не вспомнить незабываемые действа главного режиссера страны Бориса Шарварко, где на сцене могло быть около пяти тысяч участников, а в зале — 3800! Эпоха, легенда, он не раз меня приглашал на свои праздники.

А как-то случился казус. Каждый раз, когда выступал в «Украине», мой выход завершал концертные действа. Как-то кто-то предложил начать с песни «Україно, Україно!» Зрители поднялись с кресел, постояли, подпели, поаплодировали. А вскоре половина потихоньку разошлась. Для них концерт был закончен. Бывает такое, что народ полюбит и выберет для себя одну песню и ради нее приходит. Больше так не рисковали.

Так случилось, что на жизненном пути мне везло на замечательных людей, которые меня понимали. Повезло с семьей, с друзьями.

— Вскоре исполняется полвека творческой деятельности. Что чувствуешь, что у тебя в настоящее время на душе, на сердце?

— Я не играю по тем правилам, которые в настоящее время диктует шоу-бизнес. Всегда рассчитывал на себя. Я не умею договариваться, играть в закулисные игры, где-то платить какие-то деньги, кому-то что-то доказывать не хочу и не буду, чтобы что-то раскручивать... Мой зритель не предал, провожу концерты, гастролирую, но иногда слышу, что говорят, будто Петриненко переехал в Канаду, прекратил творческую работу. Это ложь. Я пою, пишу новые песни. 17 ноября приглашаю зрителей во Дворец «Украина» на сольный концерт. Прозвучат лучшие песни из репертуара и новинки.