Писатель, полиглот и Отец с большой буквы

На Михаиле Григорьевиче всегда виднелась печать человека особенного. Еще маленьким, еще ребенком он был пропагандистом украинского языка, читал неграмотным односельчанам «Кобзарь». И таким остался навсегда, пережив и румынскую, и советскую оккупации.

Его невозможно было не любить! Для внуков он был... дедушкой из сказки. А для детей - наилучшим и самым милым отцом в мире! И он всех любил. А еще любил Украину, для него ощущение и чувство родного было жизненным стержнем, родное - прежде всего! А каким был учителем! «Только большая любовь и вера Господняя возродят Украину», - часто повторял Михаил Григорьевич в разговорах. Ивасюк был патриархом славной украинской семьи, такой, как Барвинские, Лысенко, Лепкие, Крушельницкие, Франко. О славном отце говорим с его младшей дочерью Оксаной Ивасюк-Павлюк.

«ВЛАДЕЛ СЕМЬЮ ЯЗЫКАМИ, МЕЧТАЛ УЧИТЬСЯ В ГРЕНОБЛЕ И СОРБОННЕ»

- Писать о твоем самобытном отце и говорить о нем все равно, что собирать рассыпанные ценные бусины в одно красивое украшение-низанку. Нанизываешь их по одной, а перед глазами проходят воспоминания, как цветной фильм. В тех воспоминаниях есть черные или темные краски?

- Конечно, все в цвете. Ведь был вечным оптимистом, отец подарил нам многое - любовь к родному краю, патриотизм, умение усваивать собственную культуру и уверенность в ней, а все это потому, что у нас было розовое детство и счастливая юность. Соединил в себе замечательного педагога и роскошного отца: был требовательным, имел австрийскую педантичность, исполнительность, чего, соответственно, требовал и от детей.

Рассказывал нам о последних литературных и художественных новостях, более того, красным карандашом обозначал статью в газете или журнале, которую мы, придя из школы, должны были прочитать, подкладывал книги, следил за тем, что мы читаем. Приучал нас к поэзии, литературе, искусству. Имел очень хорошее гимназическое образование и огромную жажду знаний, работая над собой и днем, и до поздней ночи. В нашем доме звучала классика и народное творчество. Отец любил музыку начала ХХ в. и был хорошо знаком с историей ее развития. Покупал пластинки с записями лучших образцов бельканто, в частности Энрико Карузо, Марио Дель Монако, Марио Ланца, уважал украинских оперных звезд - Дмитрия Гнатюка, Анатолия Соловьяненко, Марию Стефюк, Евгению Мирошниченко... В нашем доме звучали мелодии всемирно известных скрипачей Яши Хейфеца и Давида Ойстраха. Может, поэтому у нас никогда не было в душе раздражения... А любовь к музыке прививал так: музыкой надо заниматься каждый день. Ведь только после каторжного труда приходит настоящая любовь к ней.

- Чем была для твоего отца Кицмань?

- Кицмань всю сознательную жизнь для него была городом гордости. Отец гордился, что там была самая старая гимназия на Буковине, оттуда вышло целое созвездие национально сознательных деятелей, в частности там активно работал писатель Сильвестр Яричевский, о творчестве которого отец защитил диссертацию. О каждом он знал в деталях и часами мог рассказывать о вкладе в общее дело украинского пробуждения и просвещения.

Неподалеку от Кицмани раскинулось село Мамаевцы - семейная колыбель Дмитрия Гнатюка. Отца поражал тот факт, что выпускники местной школы 1939 года все поступили в европейские университеты. Каким было тогдашнее образование! Основной заботой кицманского крестьянина было стремление дать образование детям. А какой опрятный и европейский быт имели! Неудивительно, что всю жизнь отец любил одомашненный быт как искусство: салфетки, посуда, мебель...

Он уважал тогдашнюю тягу молодежи к образованию и культуре. До сих пор слышу его голосом рассказ о приезде Ивана Франко в Черновцы в 1913 году. Благодарная буковинская молодежь впряглась вместо лошадей в фиакр и тянула великого Каменяра с вокзала до центральной площади. Среди встречавших «Вечного революционера» был и отец Михаила Григорьевича, наш с Володей и Галей дедушка.

Смотришь на отцовские детские фотографии или чудесную поэтическую фотографию студенческих лет и радует глаз открытость, честность, красота его лица. В 1930-х он уже был сложившимся поэтом, гуманитарием-полиглотом; четко представлял свое будущее, связанное с литературой и французской филологией, владел семью языками, мечтал учиться в Гренобле и Сорбонне. Такова была атмосфера Кицмани межвоенного периода, такой стиль жизни - стремление к постоянному обучению.

- Говорят, что на французском Михаил Григорьевич говорил без акцента, такой уровень знаний давало тогдашнее образование. Но планам учиться в Европе не суждено было сбыться...

- События Второй мировой войны уничтожили миллионы людей и сломали культурную жизнь. Реальностью стали тюрьмы Коломыи, Одессы, Харькова и ссылки в Печорлаг (автономная республика Коми). Обо всем подробно описал незадолго до смерти в своем романе «В царстве вертухаев». Однажды он чуть не оказался на дне Печоры, когда узников перегоняли через реку и лед проломился. Лишь чудом ему спас жизнь политзаключенный-поляк: бросил длинную шаль и вытащил его из воды. Повезло отцу в гулаговский бараке, где встретился на его пути врач-еврей Александр Шульдер, ученик академика Ивана Павлова, главный невропатолог и психотерапевт лагерей Севера. Он помог выздороветь, а потом взял отца на работу в больницу. Это помогло ему выстоять и физически, и морально, а пребывание на Севере еще больше обострило его любовь к своему народу, родному краю, Украине.

«ОТЕЦ МНОГО ТРУДА ВКЛАДЫВАЛ В ТО, ЧТОБЫ У ДЕТИ БЫЛИ УСПЕШНЫМИ»

- В Кицмани отец встретил свою будущую жену Софию Карякину - вашу маму, уроженку востока Украины, которая туда приехала и органично вписалась в жизнь города, полюбила этот край, его традиции. Приезжих с Востока кицманчан называли «совит-маглавит», а вашу маму - ласково «Софийка» за ее кроткий нрав, глубокую порядочность.

- Маму очень поразило то, что она увидела в этом новом для нее городе: опрятные дома, воспитанные, осознающие значение и роль традиции люди, очень теплые, искренние, открытые отношения между ними. Она в селе Суховерхов, недалеко от Кицмани, создала драматический кружок и пела в хоре. Два человека, которые понимали суть культуры и сами были открытыми для того, чтобы вобрать в себя высокие культурные достояния, не могли не заметить друг друга. А как-то наша мама написала своей матери так: «Я выхожу замуж, но он только что вернулся из Сибири». Не побоялась тех последствий, которые могли ждать их обоих. В отношениях между ними все было построено на искренности и глубокой любви. Если бы надо было, то она за своим любимым отправилась на край света! Папа настоял на втором университетском филологическом образовании. Хотел, чтобы она была красиво одета, его любимый цвет - васильковый, и он считал, что у мамы вещи должны быть синего цвета.

У этой красивой пары, перенесшей огромные психологические и физические потрясения, которые выпали на долю их поколения, родилась синеглазая радость, первенец - сын Владимир. Мама работала учительницей, и через два месяца ей нужно было выходить на работу, потому что в то суровое сталинское время декретных отпусков в их современном понимании не было. Так появилась в нашей семье и стала ее частичкой няня Магдалина Колотилюк. Она пришла к нам, когда Володе было всего два месяца, и осталась с нами на всю жизнь, воспитывая нас с Галей и наших детей. Володя, которого она очень любила и придумывала для него сказки, назвал ее Милей.

Галя всегда мне в разговорах вспоминает, что родителей уважали в Кицмани за трудолюбие, хозяйственность. У родителей было внимательное и приветливое отношение к людям, прекрасные отношения с соседями, требовательность и любовь к ученикам. Отцу ученики дали прозвище «бонжюр» (на французском «добрый день»), а нас, соответственно, дразнили «бонжюринетами».

Наш дом стоял у роскошного яблоневого сада, а внизу сада журчал поток. Почти каждый год мы ездили к бабушке Лепестинье в Бердянск, где знакомились с морем, кораблями, а мама учила нас хорошо плавать и не бояться воды. Отец всегда на все отдыхи брал с собой маленькую портативную пишущую машинку и продолжал там работать. Он искренне восхищался морем, солнцем, пейзажами. Очень хотел, чтобы его и другие дети учились музыке, а в Кицмани музыкальной школы не было. В тяжелые послевоенные годы он обходил едва ли не всю Кицмань, собирая подписи на открытие в городе музыкальной школы.

Галя с гордостью рассказывает, что папа же прекрасно понимал, что дети должны иметь хорошее, европейское развитие и знания. И он сплотил людей, чтобы создать в Кицмани музыкальную школу, которая, кстати, теперь названа именем Володи. Таким образом пятилетний брат впервые взял в руки скрипку - со скромной учительской зарплаты родители выкраивали деньги на инструменты. А когда подрос - купили новую. А потом взялся осваивать фортепиано. И папа, получив гонорар за «Червоні троянди», купил нам рояль и большой ковер на пол, чтобы детям в ноги было тепло. Заставить мальчика часами высиживать за этим инструментом или упражняться на скрипке, конечно, было непросто, но отец умел находить убедительные слова как для Володи, так и для нас. Он у нас был замечательным педагогом, деликатно формировал эстетические и гуманитарные увлечения своих детей. Директором музыкальной школы и ее учителем был прекрасный педагог, эстет, сильный администратор Юрий Визнюк. Все отчетные академконцерты школы были открытыми, проходили в доме культуры. На них торжественно и чинно приходили родители, чтобы налюбоваться и нарадоваться своими маленькими способными и трудолюбивыми детьми, так как понимали: ребенок, который учится музыке, - воровать не пойдет.

Отец много труда вкладывал в то, чтобы дети были успешными. Помню, когда уже имела свою семью, родился наш сын Миша, дедушка отмечал, что внук должен прекрасно владеть языком, делать аккуратно школьные задания, тянуться к знаниям и ежедневно учиться и учиться, то есть должен расти успешным. И я должна над этим работать. А его фраза «Ребенку надо сделать детство» была приоритетной в воспитании детей.

А как любил литературные путешествия по местам знаменитых украинцев-литераторов. Где мы только ни бывали: на родине Василия Стефаника, Марка Черемшины, Леся Мартовича, Тимофея Бордуляка, а сколько раз мы посетили дорогой каждому украинцу Канев. Туда он непременно брал свой большой красный чемодан, куда помещал свою печатную машинку. Садился возле памятника Тарасу Шевченко и... печатал. Это не было для помпезности или какой-то гордости, приходило вдохновение и его надо было сохранить на бумаге, записать. Увиденное для меня тогда казалось смешным, странным. Но с возрастом я поняла, насколько тот шаг был богемным и культурным.

- Михаил Григорьевич считал, что мы самая богатая нация, потому что у нас есть две гениальные поэтессы - Леся Украинка и Лина Костенко...

- Его привлекал образ сильной женщины. В романе «Всадник на белом коне» такова героиня Артемия. Она ездит верхом на лошади, бросает метко копье, умело владеет мечом, она равна с мужчинами. Едва ли не каждое произведение Леси Украинки знал наизусть, любил ее драму «Руфин и Присцилла». Как-то мне надо было рассказать студентам что-то необычное по творчеству Леси, я посоветовалась с отцом. Он предложил «Дочь Иефая» («Пусти мене, мій батеньку, на гори, Де ряст весняний золотом жаріє, Де вітер цвіт в мигдалів обсипає, — Хай він мене дощем рожевим скропить, Оплаче цвітом молодість мою…»), еще и сразу рассказал об истории написания. Непременно добавлял, что это уровень мировой поэзии!

Гордился тем, что Господь подарил украинцам в сложные 1960-1970 гг. Лину Костенко. Когда в 1979 году была издана «Маруся Чурай», к изданию которой приобщился Загребельный, который отстоял и защитил Лину Васильевну, папа очень хвалил Павла Архиповича за такой мужественный поступок...

А если говорить о духовных вещах, то очень часто отец направлял течение наших разговоров в русло украинской литературы. Вообще родители пытались сделать все, чтобы создать в семье такую ауру, которая способствовала развитию их детей. И прежде всего очень заботились об обучении и теплой атмосфере в семье. Родители подарили нам то пространство, в котором мы чувствовали себя уютно. Отец постоянно работал над нашим языком. Умел очень красиво подать правила, правописание, обороты, поучал, чтобы не было косноязычного в стилистике. Никогда не упрекал, что чего-то не знаем. Делал вид, что мы просто забыли или не обратили внимания. И нам всегда было с ним безумно интересно, потому что он слишком много знал. Особенно учитывая то, что он много читал книг на разных языках. Открытки должны быть только на родном языке, даже названия конфет - тоже! Это отдельная большая тема выживания украинской интеллигенции в условиях тотальной русификации.

Очень любил своих братьев, постоянно с ними виделся, по возможности занимался обучением их детей, их развитием. Постоянно ездил в Кицмань, где жила его мать Александра.

Любовь и уважение к женщине искрились из него. Более того, они вызвали доверие не только наше, но и наших подруг даже в сердечных делах... А как его любили студенты! За трудолюбие, последовательность, за красивые лекции, которые сохранились в архивах. Каждая из них - отдельная картина, где цветными карандашами подчеркнуты слова, предложения или абзацы. Таков был уровень подготовки каждого урока. Кроме того, вел литературную студию и любил прогуливаться со своими учениками по улицам родного города. Никогда никому не отказал в просьбе о помощи.

«ЭЛЕГИИ ДЛЯ СЫНА» - ОСОБАЯ СТРАНИЦА НАШЕЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

- А как пережил успехи Володи, который в столь раннем возрасте получил мировое признание? И как удалось выжить после похорон сына?

- Им он очень гордился, всегда гордился каждой новой песней, каждым успешным шагом. Думаю, об отношениях такого отца и такого сына стоит снять фильм. Теперь нет проблем со съемками украинского кино, проблема - написание сценария. В книге «Монолог перед лицом сына» отец показал не только деятельность, рост Володи. Это своеобразная исповедь о том, как вырастить такого гения, который может одними песнями изменить колониальное общество. Мне кажется, что такая книга уникальна даже в мировой культуре. Как и «Элегии для сына» - особая страница нашей литературы. Все еще ждет своего часа.

...1979 год - страшная трагедия, невероятный ужас, жестокий удар судьбы - смерть Володи. Циничное и жестокое поведение следственных органов, садистское отношение областного прокурора и его подчиненных, вызовы в КГБ усиливали отчаяние и душевные муки, однако не смогли сломать отца в борьбе за светлое имя сына, за установление правды. Папа продолжал работать, оберегать семью. Он имел чрезвычайную силу воли, ведь пережил сталинские лагеря, не позволял себе болеть, быть немощным.

При всей трагичности судьбы поражало достоинство его поведения. Отец сказал: «Закрываем наш дом. Мы в крепости. Не хотят заходить, и не надо...» Да, действительно, прийти тогда к нам - это был поступок. В его жизни соединились счастье и тоска, радость семейного благополучия, творчества - и трагичность судьбы, удар которой он умел держать и бороться.

Но к нам приходили: ученики отца, которые не боялись, румынские литераторы, жившие в Черновцах. В день похорон Володи приехала семья Ройфов (он был известный адвокат, она - историк) и сказала пребывающему в неописуемой тоске отцу: «Не знаем, приедет ли еще кто-то из Черновцов. Нас, евреев, никто не упрекнет, что мы буржуазные националисты»... Однако буковинцев на похоронах в трудное для нашей семьи время было немало: среди них, в частности, Левко Дутковский и Назарий Яремчук, которые не предали и не побоялись. И это никогда не забудется...

Очень радостные, веселые, теплые и искренние родственные отношения были у отца с его зятьями. И об этом всегда только хорошо говорят и Любомир Крыса (муж старшей сестры Галины), и мой Виктор Павлюк. А какой был отец счастливый, когда Виктора избрали первым демократическим мэром Черновцов! Не навязывался, но всегда терпеливо ждал, когда зять обратится со словами для определенного совета.

Большим утешением и отрадой для дедушки Михаила стали наши дети, а его внуки - Софийка, Володик, Миша, они вспоминают его кабинет, большую библиотеку и то, что он всегда работал. Если кто-то из детей Галины во Львове или мой сын в Черновцах болел, то был под наблюдением дедушки с тщательным приемом лекарств, лежанием, слушанием сказок. Дедушка внукам придумывал фантастические истории, писал стихи, выдумывал такие диктанты, что дети просились их писать! А еще покупал красивые вещи, книги, очень хотел, чтобы внуки много путешествовали, знали свой прекрасный край. С ним было невероятно интересно, он брал всех с собой на концерты, прогулки, вечера.

Лучшие воспоминания нашего с Володей и Галей детства и детских лет внуков - это ощущение большой любви, радости и науки...