Истины для всех

Пьесу современного шведского драматурга, сценариста, режиссера и поэта Ларса Нурена поставил режиссер Давид Петросян, сценография и костюмы — Петра Богомазова. Рецензент, когда ему нравится спектакль, спешит поделиться своим открытием и не может удержаться, чтобы не рассказать, «о чем это». В случае с «Войной» все и так, и не так: она тебя завораживает, но рассказывать, «о чем это» — как-то не осмеливаешься. Ведь спектакль как раз о том, в чем мы остерегаемся признаваться даже самим себе. Вот эта истина: нынешняя война наносит нам необратимые потери и тяжело контузит нас всех, даже тех, кто не находится на линии огня и не имеет там родственников, даже тех, кто считает, что все это их не касается. Эта истина входит в тебя немилосердно и постепенно, как будто и не через сознание, а словно через спинной мозг, словно тебе между лопатками приставлен отбойный молоток, тихий, но мощный.

Итак, больше ни слова — «о чем  это». Это — из разряда для всех важных, хоть и очень интимных истин. Кто захочет — пусть посмотрит и почувствует все сам.

Остается поделиться некоторыми радостными, неожиданными и приятными сугубо эстетическими впечатлениями. Вот, например, сидя во втором ряду, то есть совсем близко от сцены, ты в какой-то момент начинаешь неприлично шуршать программкой, перечитывая имена исполнителей. Потому что их одновременно и узнаешь, и сомневаешься. И подозреваешь, что, возможно, перед тобой не только они, но и еще кто-то незнакомый, о ком может быть написано в той программке. Нет, там сказано только о тех, кого ты якобы знаешь. Вера Зиневич играет Дочь старшую, Христина Федорак — Младшую, Инна Капинос — Мать, Остап Ступка — Дядю, а Алексей Богданович — Отца, который пришел с войны.

Все, кого привычно и заслуженно любишь — они дарят тебе редкий праздник непохожести на самих себя, той непохожести, которую всегда тайно ожидаешь от любимых артистов. Тот же Богданович, которому, казалось бы, трудно скрыть свою аполлоничную внешность, здесь превращается в чудовище, в Сатурна, пожирающего своих детей (из известной картины Гойи, на которую мерзко смотреть, но невозможно отвести глаза).

Кроме того, спектакль достаточно целостен в своем звучании, ритмах и красках. Кажется, он не «поставлен», а взял и родился. Здесь есть разница — приблизительно такая же, как между цветком, который красиво поставили в вазу, и тем, который вырос здесь сам, у тебя на глазах.