Пасха за решеткой

В нашей истории вера стала неотъемлемым элементом формирования украинской идентичности. Большие религиозные праздники — часть национальной традиции с особенностями, присущими только нам. Поэтому где бы ни находились украинцы, их традиции всегда с ними.

Во второй половине 1940-х советская власть принялась за подавление освободительного движения. На протяжении 1944—1953 гг. только из Западной Украины были депортированы 134 тысячи участников и сторонников ОУН-УПА и почти 204 тысячи гражданского населения, которое, собственно, составляло базу для этого движения.

Для заключенных в сталинских концлагерях ситуация была на грани безнадежности. Условия работы, быт, лагерный режим и показной атеизм убивали сначала в человеке человека, а затем и его физическое тело. Именно в такое время духовная основа бытия помогает выжить и сохранить общечеловеческие моральные качества. Не удивительно, что отмечание главных праздников — Рождества и Пасхи — свидетельствовало о стойкости человека в оппозиции к тоталитарной машине уничтожения (хотя официально узников должны были бы «перевоспитывать»).

В период до 1953 г. основным праздником для заключенных оставалось Рождество. Это имело несколько причин. Именно с Рождеством связаны многие украинские традиционные действа, такие как Вертеп, Коляда. Зимой было меньше работы. Часть узников как раз на Рождество получали передачи от родных, поскольку имели право всего лишь на одну передачу в год. Родственники передавали не готовые продукты, а только компоненты блюд (пшеница, орехи), тогда как на Пасху передавать мясные изделия было делом безнадежным — администрация лагерей их изымала. Да и в условиях послевоенного быта в Украине семьи, оставшиеся без одного, а часто и больше членов семей, не могли позволить на своем столе такую роскошь. Еще одной проблемой Пасхального празднования было неумение высчитывать правильный день, особенно когда в лагпункте (зоне) не было заключенного-священника. Однако даже в правильно определенное Пасхальное воскресенье праздничный стол состоял лишь из тюремного спецхлеба, очень редко это была домашняя буханка.

С началом весны начинались новые проекты лагерной администрации — преимущественно строительные. И заключенных выгоняли на работу. Любомир Полюга, связной и охранник главного командира УПА Романа Шухевича, вспоминает Пасху 1952 г. 4-й женской зоны спецлагеря № 1 — Минлага (г. Инта).

Тогда женскую бригаду под конвоем привели на место работы — копать промерзшую после зимы землю для фундамента здания. Женщины выполнили норму до 16-ти часов, для того чтобы вернуться в барак для празднования, однако конвой приказал дальше работать. Отказ бригады вызвал угрозы с травлей собаками, предупредительными выстрелами вверх. Вдруг одна из женщин запела «Христос Воскрес із мертвих...». Пение подхватили все женщины — это придало им моральную силу стойкости против своеволия. Конвоиры растерялись — впервые увидели сопротивление, и офицер приказал: «Строиться, пошли в зону!».

В этот период возможны были лишь подобные проявления сопротивления.

После смерти Сталина ГУЛАГ потрясло масштабными восстаниями заключенных, которые привели к ослаблению лагерного режима: на работу выходили без конвоя, стали платить за работу, узники могли свободно передвигаться вне собственных бараков, однако в пределах лагпункта. Это создало также более широкие возможности для общения.

Совместные молитвы теперь могли дополнять привычную личную — Галина Заячкивская-Михальчук, которая работала в сетке ОУН и стала активной участницей Норильского восстания 1953 г., вспоминает о тайной договоренности заключенных в пределах зоны о Воскресной Утрени до четырех часов утра, когда происходила всеобщая побудка на работу. Результат стал ошеломляющим для администрации: классический «Союз нерушимый» опередил «Христос Воскрес із мертвих». Подобный случай был в 1956 году — в 3-й зоне Минлага после Утрени святили пасхальный хлеб.

О моральной стойкости и почтительном отношении заключенных к религиозным праздникам свидетельствует Владимир-Игорь Порендовский, который в 1943—1944 годах был шефом связи Краевого военного штаба группы УПА-«Захід», а затем участником Кенгирского восстания 1954 г. Однако, очевидно, далеко не все так оберегали традиции:

«На Пасху 1957 года решил я увидеть, как выглядит Сибирь в день Пасхи, — пишет в воспоминаниях Порендовский. — На вахте лагпункта сказал, что должен проверить, хорошо ли сторожа стерегут имущество на лесопилке.

Пошел я в направлении жилища. И тут при дороге встретил Раскова, который сидел во рве полностью пьяный. С упреком я ему сказал:

— Как вы выглядите, сегодня же Пасха, вам не стыдно?

В ответ услышал:

— Я уже сегодня пил за партию, за правительство, за профсоюзы, за Хрущева, за Ленина, а за Пасху еще не пил. Хороший повод...».

Интересные воспоминания оставил нам Григорий Пришляк, который в 1944 г. был сотрудником Краевого Провода ОУН. «В 1957 г. в Инте, — вспоминает он, — Пасху праздновали совместно украинцы с литовцами. Между этими народами в концлагерях сложились самые лучшие отношения, ведь обе нации в 1940-х годах подняли мощные освободительные движения. Заключенные литовцы и украинцы организовали общий хор, исполнявший пасхальные песни на обоих языках».

Под давлением и сопротивлением людей лагерная администрация перестала вмешиваться: заключенные не выходили на работу, а бригадиры никого не принуждали. Формально это было нарушением, к тому же еще и писали фиктивные отчеты о командировке бригад на работы и выполнении норм. Однако реально это стали неофициальные выходные дни. Администрация хорошо помнила события лагерной революции 1953—1954 гг., поэтому боялась обострять противоречия с «политическими», которые, между прочим, работали лучше «блатных».

Пасха для заключенных-украинцев в годы мытарств была не только столпом национальной идентичности и моральной стойкости, но и элементом сопротивления системе. Люди жили верой в воскресение Украины и надеждой на возвращение домой. Как Христос претерпел муки ради спасения человечества, так и они прошли через страдания, чтобы засвидетельствовать сложный и длинный путь к свободе человека, свободе народов.

СПРАВКА «Дня»

Игорь ДЕРЕВЯННЫЙ — старший научный сотрудник Национального музея-мемориала жертв оккупационных режимов «Тюрьма на Лонцкого». Окончил истфак ЛНУ Франко, работал научным сотрудником центра исследований освободительного движения, по заказу Украинского института национальной памяти и города Львова провел исследование истории бывшей тюрьмы «на Лонцкого», теперь — научный сотрудник одноименного Нацмузея. Исследует историю тюрьмы и карательно-репрессивной системы Советского Союза в целом.

www.incognita.day.kiev.ua