Новое измерение истории

Часто в различных публикациях можно встретить слова «все», «каждый», которые создают основу для обобщений и упрощенного изложения информации. Впоследствии это может привести к замене фактов действительности определенными схемами, ложными представлениями и т. п. Случилось так, признаюсь, и со мной.

Со школьных лет для меня все люди, которые были вывезены во время Второй мировой войны в Германию, стали ассоциироваться со страданиями, муками, непосильным трудом, издевательством немцев. В этом я была убеждена, пока не посетила выставку «Человек между войной и миром», открывшуюся в Музее Национального университета «Киево-Могилянская академия». Тогда я и услышала, что восприятие остарбайтеров как каторжан было сформировано советским правительством для противопоставления страданий в Германии и достойной жизни в СССР. На самом деле это утверждение правдиво лишь частично. Действительно, многие люди работали невероятно тяжело, однако не все жили в таких ужасных условиях. На выставке приводились случаи, когда немцы просили своих рабочих остаться у них после войны (особенно те, которые жили в деревнях), более того — даже стать членом семьи, женившись на дочери-немке. Кажется, фантастические биографии, однако это настоящие факты, настоящая история. Не черная или белая, которая предстает в заранее определенной идеологией или определенной концепцией схеме, а реальная, которая указывает, что жизнь гораздо сложнее среднестатистических данных, в ней имеет место все, в том числе и невероятное.

Презентация выставки началась с разговора о вывезенных в Германию украинцах, однако в целом проект имел другую цель. Студенческая группа при кафедре Восточноевропейской истории Гиссенского центра «Восточная Европа», Университета имени Юстус-Либига в городе Гиссен вместе с партнерами из Института истории Украины НАНУ инициировали проект изучения судьбы перемещенных лиц, в том числе украинцев, в их городе. Внимание было сосредоточено на изучении быта, условий проживания украинцев, поляков и других национальностей в «Ди-Пи» лагерях. Мне особенно был интересен вопрос лагерной прессы, ведь в каждом крупном лагере Гиссена издавалась газета. Яркой деталью является то, что на одной карикатуре, над стеной, за которой располагался лагерь, была нарисована голова голодного волка и поставлен сверху знак вопроса. Как было объяснено на презентации, этот волк — СССР. А его подчеркнутый голод — символ того, как советская система ждет новых жертв для репрессий. Еще одним интересным моментом стало создание УНРРА (Ассоциацией Объединенных Наций для помощи и восстановления) университета для перемещенных лиц. Хотя он и просуществовал недолго, однако дал шанс 1960 людям учиться, проявить себя. Например, эскизы, зарисовки способных к искусству и архитектуре студентов были показаны на одной из выставок.

Но больше всего меня поразила даже не эта информация, а, собственно, факт обращения к историям людей. На выставке было показано множество открыток, фото людей из Германии, обсуждались жизненные истории. Это пример создания новой истории, познания эпохи через жизнь отдельных людей. А не наоборот. В известной мере, дедуктивный метод истории, как эпоха повлияла на жизнь людей, когда центральным являются масштабные исторические события, руководители, политики, заменен на индуктивный метод исследования эпохи через жизнь человека. В этом, втором, случае важным становится именно человек, его судьба. Понятное дело, что это не открытие, этот подход применялся и ранее. Однако мне кажется, именно сейчас он приобретает популярность не только на Западе, но и в Украине.

Еще одним подтверждением этого являются Открытые уроки по публичной истории. Это образовательный проект CSM/Фонда Центр Современного Искусства о практике и перспективах работы с историей и памятью в культурных проектах. Недаром первый открытый урок назывался «Жизнь обычных людей и вещей: персональная память и повседневность в культурных проектах».

Более того, этот подход к истории уже давно использует газета «День» (но на то она и газета на вырост) — в рубриках «История и “Я”», «Почта “Дня”», «Семейный альбом Украины», «Память».

Этот принцип, мне кажется, может стать ключом к некоторым вопросам украинской истории. Ведь индуктивный подход (человек → эпоха) позволяет вернуть человеку ответственность за историю. Что я имею в виду? Недавно чествовали память жертв расстрелов в Бабьем Яру. И тогда главный редактор издательства «Дух і літера» Леонид Финберг точно пометил, что следует говорить об ответственности не конкретных народов за эту трагедию, а конкретных людей. Это утверждение, на мой взгляд, является ярким примером «индуктивной истории». И оно важно для нас.

Совсем недавний пример. В субботу на «Першому Національному» обсуждали вопрос Волынской трагедии. Польский историк отметил, что это единственный вопрос, который ухудшает отношения украинцев и поляков.

Здесь мы имеем свидетельство того, как «дедуктивная история» становится тем инструментом для махинаций мышлением людей (в том числе и политиков). Почему решение определенной группы людей уничтожить поляков, если идти за польским историком, следует связывать с желанием геноцида, которое якобы было едва ли не у всех украинцев? Почему это должно ухудшать отношения современных украинцев и поляков? Где тут связь? С точки зрения «индуктивной истории» — это нонсенс. Ведь, говоря на бытовом уровне — сколько было, например, межнациональных браков украинцев и поляков.

Следует, видимо, прислушаться к совету Леонида Финберга и сузить этот вопрос не до отношений украинцев и поляков, а до поиска конкретных лиц, задействованных в этом. Не стоит приравнивать поступки одних к поступкам всей нации. Так как это напоминает еще первобытные времена, когда за вину одного наказывали всю семью. А в этом случае — вина распространяется на еще большее количество людей. Тогда о какой цивилизованности мы можем говорить?

Мне кажется, что такое понимание ситуации стало возможным из-за восприятия истории, выстроенной не на фактах, а на обобщениях. Факты — реальные свидетельства людей, доказательства, выводы экспертиз подменяются в представлениях населения общими утверждениями, вроде «эти хорошие, а эти плохие». Создается двустороннее понимание истории. Однако история имеет еще и третье измерение. Оно открывается через изучение историй людей, а потом уже эпох. Конечно, человеку в жизни нужно придерживаться определенных взглядов, и такой исторический подход возможен, когда есть определенный прочный каркас собственной истории, усвоенный еще с детства, поэтому дедуктивный подход является очень важным. Однако мы живем во время постмодерна, когда нет метанарратива, нет «единственно правильного» варианта. Мы живем во время многих вариантов, оттенков, в частности и истории. И применение этого третьего измерения, мне кажется, может не только наконец-то устранить известные «все», «каждый» из нашей жизни, а восприятие истории сделать более глубоким, детальным, а значит — более совершенным.