33-й: уроки гуманитарной катастрофы

Американский День Благодарения почти совпадает с украинским Днем Скорби — днем памяти жертв большого Голодомора 1933 года. Для американцев День Благодарения — это один из тех праздников, которые «формируют» общность сознания народа, один из многих факторов, которые содействуют консолидации различных наций в один американский народ. Такую же роль играют многие другие памятные даты в честь исторических событий — празднование завоеванной самостоятельности, упоминание об эпопее успешной борьбы с Великобританией (именно тогда был написан государственный гимн США), победа во Второй мировой войне...

У каждого, кто изучает историю Украины, поневоле создается впечатление непрерывного безвременья, того, что формирование нации проходило исключительно в огне, бурях, ужасных событиях. Татарские походы, польское лихолетье, российское иго, советский террор — это этапы развития Украины. Сюда, безусловно, относится не только голодомор 1933 года, но также его преступное отрицание. Ведь Москва даже в последние годы «перестройки» не хотела или боялась признаться в совершенном геноциде.

В дни моей юности, однако, голодомор и память о тех, кто погиб от голода, были неотъемлемой страницей в жизни «украинства» в эмиграции. Отмечу, что психологические последствия этого голода до сих пор никто не изучал. Между тем трое моих знакомых, которые родились в голодные годы, покончили с собой — в условиях полного достатка в США и в расцвете своих карьер. На всех конференциях, дискуссиях, съездах, которые проходили на Западе, мы — украинцы — активно «проталкивали» тему этого голодомора в Украине. А последнее десятилетие пристально следим за освещением голодомора на страницах украинской прессы, за тем, как эту тему воспринимает широкая общественность страны. Роль Станислава Кульчицкого в этом процессе особенно яркая.

Поэтому я, как всегда, с большим интересом прочитала статью профессора Станислава Кульчицкого «Как тайное становится явным» ( «День», 24 ноября, 2001 ), в которой этот ведущий исследователь современной истории Украины рассказывает о последних попытках советской власти любой ценой скрыть голодомор 1933 года. Открыто и без пафоса автор отмечает постепенные попытки власти таки заговорить об это ужасе. Так, Кульчицкий рассказал о слабой попытке Шелеста вспомнить голод еще в 1966 году и о том, что только 25 декабря 1987 года Щербицкий дал на заседании ЦК КПСС своего рода разрешение на исследование голодомора. Подчеркивая, что он был вызван засухой и неурожаем. Но когда начались исторические исследования, правду уже нельзя было скрыть. Хотя, как и каждую другую правду, эту правду можно было искажать и отрицать. Ибо разве нет таких, кто отрицает даже истребление евреев гитлеровцами?

Стоит вспомнить, что женские украинские организации диаспоры постоянно использовали все поводы, чтобы «распространять правду об Украине». А в период голода известный деятель Милена Рудницкая («День» писал о ней) использовала свои связи с Международным советом женщин, пытаясь — правда напрасно — поставить вопрос голода на обсуждение одной из комиссий Лиги Наций.

Здесь хочу отметить, по-видимому, первый случай (1985 год), когда гражданка Украинской Советской Республики на международном форуме публично подтвердила реальность голодомора. Правда, она говорила, что голод был не только в Украине, но и на Кубани, и она подтвердила, что голод 1933 г. действительно имел место. Это была госпожа Нина Ковальская, сегодня посол Украины в Ватикане. Пишу это без ее ведома, поэтому не знаю, было ли это выступление предварительно подготовлено или просто уже накипело в ее душе.

Я была свидетелем выступления Нины Ковальской. В то время, когда Советский Союз доживал последние годы, я входила в провод Совета женщин США и в 1985 году поехала на Мировой женский форум, который проходил в июле 1985 года в Кении. В Эфиопии в этом году был ужасный голод, и обсуждение этого голода предоставило нам предлог говорить о голоде 1933 года. Молодые женщины из Общества обороны четырех свобод Украины считали всех делегатов из Советской Украины предателями и агентами режима и поэтому не общались с ними (кстати, эти женщины голодали перед входом на Форум в ярких вышиванках и тем привлекали внимание прохожих к судьбе женщин-политзаключенных в СССР). Именно там я и встретилась с Ниной Ковальской, которая с пониманием воспринимала некоторые мои утверждения. После сессии мы действительно нашли общий язык. Кстати, атмосфера на Форуме была вообще очень дружеской — еврейки и палестинки называли себя сестрами и клялись вместе бороться с экстремизмом. Все мы говорили об опасности всевластных идеологических структур для всего человечества, а украинская делегация диаспоры постоянно предлагала для обсуждения вопрос голодомора 1933 года и его замалчивание. Как раз тогда Нина Ковальская заявила, что о голоде знают, но это был голод не только в Украине, но и на Кубани. Француженки, представительницы активных левых группировок, пытались повернуть обсуждение к преступлениям империалистов в Африке. Но я, воспользовавшись своим преподавательским голосом, крикнула, что я не могу молчать, когда моя «украинская сестра из Советского Союза» решилась заговорить о до сих пор замалчиваемом голодоморе. Тогда зал заинтересовался неизвестным страшным преступлением, трагедией, которая не входит в список крупнейших трагедий, произошедших в мире.

Не знаю, были ли у госпожи Ковальской какие-то неприятности за свое эмоциональное выступление — ведь она представляла Украинскую ССР. И собственно она, тогда еще советская женщина — публично, на международном форуме в июле 1985 года — признала существование голодомора! Это был отважный шаг, который сегодня, к сожалению, забыт.

А за мою фразу «Моя украинская сестра» мне досталось в Нью-Йорке — коллеги по женскому диаспорскому движению обвинили меня в «советскофильских» либеральных предательских взглядах.

Сегодня историки Украины, такие, как господин Кульчицкий, своими популярными статьями несут необходимые знания широкой общественности. Ибо, как показывает исторический опыт, один голодомор не дает никакой гарантии, что другого больше не будет.