Бардак Иосифа Сталина

...Представьте себе: три молодые летчицы готовятся отправиться в далекий рискованный спортивный перелет. Их покровители достают для них один из лучших самолетов и не жалеют ни сил, ни ресурсов, чтобы этот перелет получился удачным. И вот старт. Сразу после взлета выясняется: радиосвязь работает ненормально, то есть приемник в порядке, а вот передатчик почему-то взял и замолк. Но летчицы решают не возвращаться — в конце концов, зачем им это радио? Есть компас, есть карты. Но вскоре возникает еще одна проблема: штурман открыла астролюк для наблюдения за звездами, и потоком воздуха из кабины сразу же высосало роскошные карты. Запасных нет: их летчицам не положили... И еще одна проблема: выясняется, что отсутствует измеритель количества бензина в баках (а этих баков целых 17). Вовремя не переключишь с выработанного на полный — остановятся моторы. Поэтому приходится переключать, руководствуясь интуицией, а не показателями приборов. Но ничего — вслепую, в тучах, без связи, имея только компас, летчицы пролетели несколько тысяч километров и приблизились к конечному пункту полета, и тут — взвыла сирена: бензин кончился, сейчас остановятся моторы. Штурман выпрыгивает с парашютом просто над лесными чащами (потому что при вынужденной посадке носовая кабина очень опасна), пилот умело сажает самолет на высохшее болото. Летчицы разворачивают предназначенную именно для таких случаев аварийную радиостанцию, однако выясняется, что им забыли положить батареи для нее. Ничего, есть динамо-машина, радио оживает, но на запросы никто не отвечает (потом уже выясняется, что запасная частота на случай аварии была указана старая, недействительная...). Девушек начинают искать, и в конце концов их находит рядовой пилот на небольшом гидроплане. К месту посадки немедленно вылетают два больших самолета с начальством, спортивными комиссарами, врачами, корреспондентами — и тот же гидроплан. В результате спешки два больших самолета сталкиваются в воздухе недалеко от места посадки летчиц; уцелели лишь четверо из нескольких десятков людей, находившихся у них на борту. В конечном итоге летчиц вывозят, пышно встречают, а тела тех, кто летел им на выручку, на полвека остаются гнить в лесной глуши...

Это не «черная комедия» производства Голливуда и не контрпропагандистский рассказ в стиле «на Западе человек человеку — волк», и не скетч на грани фола авторства Михаила Задорнова, в начале и в конце которого юморист обязательно затягивает: «Ну, американцы... Ну, дураки...». Нет, это изложение основных моментов полета трех советских летчиц — Гризодубовой, Расковой, Осипенко — на Дальний Восток в 1938 году — тогда, когда в СССР царил, в чем уверена даже некоторая часть оппонентов «вождя всех народов», железный и нерушимый сталинский порядок.

В действительности же этот мнимый порядок скрывал под собой ужасный бардак. Причем абсолютно тотальный и абсурдный — от Москвы и до самых окраин.

БУМАЖНЫЕ САМОЛЕТЫ И ТАНКИ

Современный российский исследователь Борис Соколов — одновременно и специалист по военно-политической истории ХХ века, и профессиональный литературовед. Возможно, именно вторая профессия — умение работать со словом, внимание к нюансам текстов самого разного пошиба — и позволила ему сделать сенсационное открытие. Оказывается, данные о производстве танков и самолетов в СССР в 1941—1945 годах существенно завышены. Возможно, даже вдвое. А по меньшей мере — на 10—15 тысяч. Это, оказывается, нетрудно доказать, если внимательно вчитаться в известную книгу председателя Госплана, первого заместителя председателя советского правительства Николая Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», сравнивая приведенные в ней по годам данные о производстве алюминия и броневой стали (вероятно, несколько завышенные с пропагандистской целью, но никак не заниженные) с ежегодными цифрами выпуска танков и самолетов, приведенными в официальной истории войны. И даже учитывая поступление алюминия и стали по ленд-лизу, никоим образом нельзя было выпустить столько боевых машин — просто не из чего было их «клепать». Аналогичная ситуация и с самолетами, даже принимая во внимание использование специально обработанной древесины в советском авиапроме. Получается, пишет Соколов, что «всего в распоряжении советской промышленности в первые 2,5 года войны должно было быть около 405 тыс. тонн бронестали, тогда как только на производство 30 тыс. танков Т-34 ее могло уйти до 600 тыс. тонн». А еще же было выпущено, по официальной статистике, 23,3 тысячи других танков и самоходных пушек, среди них и тяжелые КВ различных модификаций, на которые шло больше броневой стали. Но не забывайте — иногда в отходы или брак на танковых заводах шло до половины бронелиста. Так сколько же реально было выпущено танков в СССР? И чем в действительности оперировал товарищ Сталин, лично распределяя танки по фронтам?

Впрочем, вполне вероятно, что значительная часть этих танков, которых не могло быть, существовала не только на бумаге. Во-первых, в число новых могли включать отремонтированные танки; во-вторых, грозные на вид Т-34 в 1942 году, вероятно, делались еще и из неброневой стали. А что было можно сделать, когда сверху спускали явно нереальные планы выпуска и строго требовали их выполнения?

А то, что Сталин нередко оперировал «бумажными» боевыми единицами, лишний раз подтверждают воспоминания командующего Дальней авиацией маршала Александра Голованова. Время действия — октябрь 1941 года:

«Вскоре я был вызван в Ставку и там встретился с командующим ВВС. Ставились задачи фронтовой авиации. Нужно было прикрыть выгрузку стрелковой дивизии на одной из фронтовых станций.

— Вы можете это выполнить? — обратился Сталин к Жигареву (тогдашнему командующему Военно-воздушными силами. — С.Г.).

— Могу, товарищ Сталин, — ответил Жигарев.

— А хватит ли у вас на все истребителей? — последовал опять вопрос.

— Хватит, товарищ Сталин.

— Ну, хорошо. Мы об этом сообщим фронту, — сказал Сталин. Получив задание для своей дивизии, я попросил П. Ф. Жигарева принять меня, чтобы уточнить нашу дальнейшую боевую работу.

— Хорошо, поедемте со мной. Действительно, мне на вас жаловались, что вы не всегда выполняете поставленные штабом ВВС задачи.

По приезде в штаб ВВС был вызван начальник штаба, чтобы срочно выделить полк истребителей для прикрытия выгрузки войск. Начальник штаба, не сходя с места, сказал: «Вы же, товарищ командующий, знаете, что истребителей у нас нет». Положение Жигарева оказалось не из легких... Раздался звонок по «кремлевке». Звонил Сталин, спрашивал — дано ли распоряжение о выделении истребителей. Что же ответит Жигарев?! «Истребители, товарищ Сталин, выделены. С утра прикрытие выгрузки войск будет обеспечено». Посмотрев на начальника штаба, я встретил его изумленный взгляд. Мы с недоумением смотрели на Жигарева, который, как ни в чем не бывало, положил трубку и спросил меня, какие есть вопросы»

Через полгода, правда, генерал Жигарев «спекся»: масштабы его лжи и непрофессионализма стали слишком уж грандиозными (не были переброшены на фронт с заводов 700 самолетов, готовых к бою, потому что командующий ВВС вовремя не послал экипажи, чтобы перегнать эти самолеты, — и пытался свалить всю вину на производственников). И что? Пошел под трибунал? Нет — был отправлен служить на Дальний Восток, не потеряв ни одной звездочки на погонах...

С авиацией связаны и другие, не менее интересные по-своему истории. Вот одна из них. В конце 1930-х годов авиаконструктор Поликарпов подготовил к запуску в серию истребитель И-180. По своим летным данным и вооружению он полностью был способен конкурировать с новейшим немецким Ме-109 Е. 1 мая 1939 года И-180 принял участие в воздушном параде над Красной площадью в Москве. 29 июля 1939 года вышло постановление Комитета обороны при Совнаркоме СССР «О введении в серийное производство модифицированных самолетов-истребителей в 1939 году», по которому выпуск И-180 возлагался на авиазавод №21 в городе Горьком. Но директор завода... отказался выпускать этот самолет. Руководство авиапрома и ВВС принимало одно постановление за другим, на завод приезжал сам нарком Михаил Каганович (брат почти всесильного Лазаря) — все напрасно. 30 января 1940 года выходит новое грозное постановление — начать серийный выпуск И-180 с февраля, поскольку все чертежи давно на заводе, все готово к серии — и ничего. Ноль. Завод продолжает выпускать уже устаревшие И-16 конструкции того же Поликарпова, пока в конце года директор завода №21 не запускает в серию ЛаГГ-3, который по всем характеристикам (в том числе и по технологичности производства) существенно уступает И-180.

Скажете, этого быть не могло? Нет, могло быть еще и не такое.

В 1942 году были проведены успешные фронтовые испытания (малыми сериями) лучшего советского пикировщика времен войны Ту-2 и лучшего истребителя И-185. Первый пошел на конвейер в серию только в 1944 году, второй так и не был запущен в производство (в 1945 году Ла-7 приблизился к нему по летно-тактическим данным, но не обогнал). Почему? Историки ищут объяснения то ли в характере Сталина, то ли в кознях приближенных к вождю авиационных деятелей, то ли в каких-то случайностях. Но разве дело в частичных вещах? Дело в системе. Но обобщения — потом, а сейчас — еще один блок фактов. Который замечательно характеризует сталинскую плановую экономику.

ПОДВОДНЫЕ ЛОДКИ В ЛЕСАХ ПОВОЛЖЬЯ

Завод «Красное Сормово», как следует из самого его названия, стоит в волжском городе, который в советские времена был переименован в честь пролетарского писателя Горького. Мощный завод этот, унаследованный советской властью из царского прошлого, выпускал суда, вагоны, трамваи, паровозы, а также артиллерийские снаряды разных калибров (кстати, самим фактом своего существования отрицая болтовню о Сталине, который якобы бы принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой). И вот вдруг на расположенный вдалеке от морей-океанов завод 14 июня 1929 года приходит задание... строить подводную лодку «с целью освоения производства и создания строительной базы с доведением сооружения до 20 подводных лодок на случай войны».

И вот 23 февраля 1930 года на берегах Волги была заложена подводная лодка Щ-304 под громким названием «Комсомолец». Несмотря на название, эта серийная «щука» (как прозвали моряки лодки серии Щ) была не творением гения советских инженеров, а копией поднятой в Кронштадте британской субмарины времен Первой мировой войны L-55. Но дело не в копировании, а в факте серийного построения подводных лодок (а вскоре заложили еще одну «щуку», затем поступил приказ на протяжении пяти лет построить еще 26 лодок этой серии) за тысячу с лишним километров от моря. Но партия сказала «надо»... Поэтому поспешно построили еще и плавучий док, и в мае 1933 года «Комсомолец» был отправлен через Волгу, а затем — Мариинскую систему каналов (где док с подводной лодкой тянули... лошадьми) в Ленинград для достройки. И только летом 1934 года лодка Щ-304 после ликвидации всех неполадок была передана флоту.

А потом цирк кончился и начался настоящий кавардак. Вагоны, трамваи, паровозы пришлось отставить. Заводу то давали задание построить два сухогруза для последующего переоборудования их в речные авианосцы, то ему планировали выпуск подводных лодок другой серии с двигателями, скопированными с немецких дизелей концерна MAN (интересно: у власти в Берлине Гитлер, а СССР свободно покупает лицензии на выпуск дизелей для субмарин), то, в придачу к этому, поступала директива о выпуске еще и других лодок — серии Н («Немки», как их неофициально называли, потому что это была полностью немецкая разработка концерна DEMAG, тоже проданная в середине 1930-х Гитлером Сталину). Не успел завод их освоить, как добавились еще и малые подводные лодки — «малютки», как называли их моряки. А еще же нужно было построить, кроме специальных доков для перевозки подводных лодок по Волге и каналам на Балтику и Белое море, большие железнодорожные транспортеры, чтобы везти их на Тихий океан или Черное море... Одним словом, в феврале 1938 года на заводе накопилось 14 недостроенных субмарин разных серий. Не хватало буквально всего — оборудования, металлических листов, торпедных аппаратов. И, понятное дело, квалифицированной рабочей силы. Что делать? Чтобы кое-как выполнить план, на заводе ставили на подводные лодки бракованные металлические листы, некондиционное оборудование и тому подобное. Как результат — перед введением субмарин в состав флота их приходилось достраивать на флотских базах, а нередко и делать на них капитальный ремонт с заменой 30—50% оборудования. А потом, во время боевых действий, у краснофлотцев абсолютно закономерно главной проблемой становилась не борьба с врагом, а борьба с собственным боевым кораблем.

К началу советско-немецкой войны на «Красном Сормово» в разной стадии готовности накопилось целых 24 подводные лодки. И тут пришел приказ: выпускать танки Т-34. Это был вполне закономерный шаг — использовать мощное предприятие, на котором традиционно выпускался подвижной состав железных дорог, для выпуска танков. Вот только более 10 лет ушло на производство сухопутно-речным «Красным Сормово» подводных лодок, что далось заводчанам с огромным трудом, а когда началась война, оказалось, что все прошлое следует забыть и срочно переучиваться назад...

Это что касается того бардака, который царил на высших ступенях власти, в головах самого Сталина и его окружения, когда принималось решение о массовом выпуске подводных лодок за тысячу километров от ближайшего моря.

КУДА ТАМ НЕМЕЦКИМ ДИВЕРСАНТАМ...

Такой бардак не мог не отразиться на всех сферах жизни СССР. Вот один лишь пример. За полтора месяца до войны с Германией какие-то красноармейцы случайно прервали линию связи, соединявшую командование Особого Западного военного округа и аэродром Белостока (этот город, который сейчас является польским, тогда был областным центром Беларуси). Как прервали? Документы не описывают этого действа, но, очевидно, никто не лез специально на столбы и не сбрасывал на землю километры провода. Скорее всего, какой-то грузовик наехал на телеграфно-телефонный столб и оборвал несколько десятков метров проводов. И вот в пограничной зоне шесть дней никак не могли решить, кто же конкретно должен отремонтировать связь — власти командования округом здесь оказалось слишком мало. Шесть дней в пограничной зоне аэродром, на котором базировались истребители, был без связи. Случай был слишком скандальным (потому что с этого аэродрома не поднялись самолеты, чтобы перехватить «Юнкерс», нарушивший воздушную границу,) — и потому задокументирован. А сколько таких случаев не было задокументировано? Так нужны ли были немецкие диверсанты в ночь с 21 на 22 июня, чтобы разрушить линии связи Красной армии, или она сама куда более успешно делала это, игнорируя элементарные вещи?

Другой пример, совсем иного характера. Нарком авиационной промышленности Шахурин в воспоминаниях одним абзацем, как о чем-то малозначительном, рассказал, что 12 тысяч тонн дюралюминия во время войны почему-то очутились в Сибири, тогда как должны были поступить на все советские авиазаводы — в соответствии с потребностями. «Нужно было эти «избытки» срочно переправить всем нуждающимся. Но, шутка сказать, срочно переправить 12 тысяч тонн дюраля в разные концы страны! Рабочие грузили алюминий во внеурочное время... Помогли местные партийные и советские организации...» А тем временем авиазаводы стояли...

А впрочем, помог ли бы массовый и ритмичный выпуск даже самых лучших боевых самолетов? Снова обратимся к воспоминаниям наркома Шахурина. Действие разворачивается во время драматичной обороны Сталинграда:

«Отправляем самолеты своим ходом на ближайший военный аэродром. На самолете У-2 лечу на этот аэродром, хочу своими глазами увидеть, кому мы вручаем самолеты.

Лейтенантов среди летчиков не вижу, только сержанты. Спрашиваю:

— Какой налет имеете на боевых самолетах? Отвечают:

— Полтора-два часа, и то чаще всего на старых самолетах, редко кто летал на новых.

Спрашиваю у командиров:

— Как будет происходить освоение новой материальной части?

— Теорию им объяснили во время учебы, познакомили и с особенностями самолетов, ну а здесь даем один-два полета и потом — на Сталинград. Время не ждет».

Может, нарком возмутился, может, стал требовать не гробить зря людей и технику? Нет. Он одобрил увиденное им — и даже через десятилетие, когда писал воспоминания, не переосмыслил свою позицию. И после этого кто-то удивляется, что летчики-асы (эксперты, как их называли коллеги) Люфтваффе, до фронта имевшие по полторы сотни летных часов, потом сбивали «сталинских соколов» сотнями, тогда как лучшие советские летчики имеют на счету чуть больше полусотни сбитых? Да и в советских летных установках и уставах, подписанных генералами и маршалами, нигде не сказано об «одном-двух полетах», однако — «время не ждет»...

ТУФТА ВСЕСОЮЗНОГО МАСШТАБА

Но, наверное, пора уже от примеров переходить к обобщениям. Одно из таких обобщений о системе, созданной Сталиным, — в классической уже книге другого Голованова, журналиста, о Сергее Королеве:

«Колыма раздиралась главным противоречием: с одной стороны, предназначалась она для уничтожения людей, с другой — для добычи золота. Но умирающий не мог добыть много золота, а здоровяк, добывающий много золота, не хотел умирать. Решение было выбрано половинчатое, но позволяющее выполнить худо-бедно обе задачи: высокие нормы. Единственный стимул для их выполнения — хлеб. Даже крепкий зек чаще всего норму выполнить не мог. Ему срезали пайку, он обессиливал и тем более не мог выполнить норму. Начинался лавинообразный процесс гибели зека, но его стремление жить поддерживало при этом сравнительно высокую производительность труда...

Сгноить зека дело не хитрое, но ведь неизвестно, когда пришлют новых, сколько их будет, и что это будут за люди. Скажем, узбеки или таджики вообще не могли работать на вечной мерзлоте, однако числились по документам, план спускался и на них и за план этот спрашивали и с простого бригадира, и с начальника Дальстроя комиссара госбезопасности III ранга Павлова. И у бригадира, и у комиссара выход был один — туфта.

Туфта — довольно емкое лагерное слово, обозначающее всевозможный обман официального руководства. Золотодобыча по самой своей природе создавала условия для пышного произрастания туфты: количество золота в породе колебалось в очень широких пределах, рядом стоящие бутары могли отличаться по своей производительности в 50 раз и более. Площадь снятых шорфов также могла «натягиваться» в немалых границах, равно как и объем добытой породы. Короче, все держалось на туфте — обмане, обсчете, приписках. Там, за колючей проволокой сталинских лагерей, — корни всех больших и малых фальсификаций, чуть не погубивших наше народное хозяйство многие годы спустя».

Ярослав Голованов. «Королев». Документальный роман. И еще одна цитата из него, непосредственно касающаяся нашей темы:

«Все — и вольные, и зеки — работали по 16—18 часов в сутки, и работа эта, вопреки всем «высочайшим» инструкциям режима, размывала различия между ними, рушила остатки отчужденности, которая все-таки существовала на Яузе, но уже не могла сохраниться на Иртыше. Еще неотступно ходили с зеками «попки», но ни в какие разговоры уже не вмешивались, одергивать зеков не смели... Из тюрьмы молодые зеки ухитрялись бегать по ночам к возлюбленным, а те человек двадцать, которые работали в конструкторском бюро, — оно разместилось в центре города в здании пароходства, — ездили из тюрьмы на работу в обычном трамвае в сопровождении одного-двух вертухаев, которые моментально теряли своих подопечных из вида в утренней трамвайной толчее.

Позднее, когда освоились, обжились, анекдотических ситуаций стало еще больше. Константин Ефимович Полищук задержался на заводе — все вертухаи ушли и забыли его. Он походил, побродил и решил идти домой сам. Через проходную его пропустили, а в тюрьму без сопровождающего пускать не хотели, долго пришлось уговаривать. Тем временем на Королева и Купленского, еще одного зека (соседа Полищука) — уже составляли бумагу, как на «соучастника побега».

Георгий Васильевич Коренев с товарищем получил задание «отстрелять» кабину Ту-2 трофейными немецкими пулеметами. Им выдали четыре пулемета, две тысячи патронов, выделили автомобиль, и они поехали на край аэродрома... с одним «попкой», вооруженным древней винтовкой.

— Слушай, парень, — крикнул Коренев, установив пулеметы, — часом, не знаешь, кто кого охраняет?

Кому нужна была вся эта комедия, почему огромное количество сильных молодых людей (около сотни туполевских зеков охраняли сотни полторы «свечек», не считая охраны всей зоны), так нужных фронту, не просто отсиживалось в тылу, но в это невероятно тяжелое время не принимали решительно никакого участия ни в каком производстве — ни в промышленном, ни в сельскохозяйственном, почему и зачем существовала эта армия паразитов, — никто объяснить не мог».

Кстати, в биографии Сергея Королева есть необычайно драматичный и очень показательный эпизод, удержаться от упоминания о котором я просто не могу. Когда будущего Главного конструктора после ареста и суда везли в товарняке и на пароходе через всю Россию на Колыму, его приговор уже был пересмотрен. 13 июня 1939 года пленум Верховного суда отменил приговор Военной коллегии этого же суда от 27 сентября 1938 года. Дело Королева было передано на доследование, поэтому его должны были немедленно доставить в Москву. Однако сталинская государственная машина работала так «эффективно», что несколько месяцев чекисты не могли найти человека, который был у них же в руках...

Вот такой был «железный порядок» в сталинские времена — будь то экономика, войска или «компетентные органы». Все работало одинаково.

МИЛЛИОНЫ «ЩЕПОК» СТАЛИНСКОГО ЛЕСА

А может, Сталин не знал о том бардаке, который царил в Советском Союзе? Знал. И очень хорошо знал. Вот фрагмент стенограммы совещания в ЦК ВКП(б) командного состава Красной армии по итогам войны в Финляндии (привожу с сохранением стилистики оригинала):

«СТАЛИН. Мы 44-ю дивизию просили узнать, сколько убито из этой дивизии, сколько попало в плен, не могут сказать, гадают, говорят тысячу. Оказывается книжка какая-то была. Приехали в каком составе, тоже неизвестно, по книге нельзя судить, так как часть бывает хворает, получает пайки в госпитале, часть в отпуске. Списочный состав дивизии нереальный, проверяли людей по книге. Действительный состав не отвечает тем записям, которые были сделаны в книге. Приехали сюда, сколько осталось в армейских или дивизионных, тоже неизвестно, сколько было на линии огня, неизвестно. Что делают — проверяют, перекличку делают — неизвестно. Не знали, сколько убыло, это остается неизвестным...

ХРУЛЕВ. Это не только в 44-й дивизии, это во всей армии.

СТАЛИН. 44-я дивизия кадровая.

ХРУЛЕВ. Вообще учет в армии личного состава и имущества поставлен настолько безобразно, что нужно принимать самые решительные меры, чтобы навести порядок... В результате отсутствия данных о численности было тяжело снабжать Ленинградский военный округ и северные армии. С тов. Тимошенко у нас были расхождения буквально на 200 тыс. едоков. Мы держались своей, меньшей цифры. Но у меня, товарищи, не было никакой уверенности, что прав я, не окажется ли, что он будет прав, у него на 200 тыс. больше, а потом начнут голодать.

СТАЛИН. Надо заставить людей считать.

ХРУЛЕВ. И Генеральный штаб численности действующей армии не знал в течение всей войны и не знает на сегодняшний день.

СТАЛИН. К сожалению.

ХРУЛЕВ. Главное управление Красной Армии не знало численности финского фронта во время войны и не знает на сегодняшний день. Мне, например, на II квартал по Ленинградскому округу по пайкам дают данные на 46 тыс. человек. Это только вузы и тыл, а где же армии? Этого они не знают, выясняют»

200 тысяч человек. Вот такое расхождение в данных по Финской войне между командующим фронтом и начальником тыла. Понятное дело, что для снабжения в качестве ориентира бралась более низкая цифра. Также понятно, что реальное количество бойцов на фронте было выше данных начальника тыла Красной армии Хрулева (тыловики всегда ошибаются, и только в одну сторону). Наверное, не на 200 тысяч. А на сколько? Сталин ограничился репликой — «нужно заставить людей считать». Все! А зачем же точность? Главное — результат.

А потом мы удивляемся, что количество погибших на фронтах следующей, уже советско-немецкой войны с одной стороны подсчитано с точностью до нескольких человек, с другой же — до нескольких миллионов.

Но, возможно, товарищ Сталин был таким неизлечимым либералом или слабым руководителем, что не мог наладить учет и выполнение уставов в армии? Может, директора заводов и местные партийные бонзы его не боялись и свободно делали все, что им заблагорассудится? Или массовый террор — это и была неудачная попытка наладить порядок в государстве?

На самом деле всеобщий бардак и был органичной формой существования такой полукриминальной разновидности тоталитарной власти, как сталинская, утверждает российская исследовательница Ирина Павлова. Она рассказывает, что западные историки были ошарашены, когда открыли для себя факт этого бардака:

«Получив в начале 90-х доступ к архивным документам 30-х годов, они были поражены открывшимися масштабами беспорядка, преступности и массового воровства в Советском Союзе. Исходя из своих западных представлений о том, как в подобных условиях должно действовать государство, они истолковали эти факты как свидетельство неэффективности и слабости власти, ее неспособности навести порядок в стране...

В действительности массовые проявления беспорядка для сталинской власти были теми самыми щепками, которые летят, когда рубят лес. Во-первых, они самой властью и провоцировались, а во-вторых, она смотрела на них сквозь пальцы как на неизбежный атрибут своей политики.

Власти такого типа можно сколько угодно и вполне справедливо предъявлять обвинения в произволе, беспорядке, коррупции и т. п., но при этом не следует упускать из виду, что как раз эта российская повседневность отвлекает народ от целей и задач верховной власти, распыляет его силы в постоянной борьбе за существование. Хаос и беспорядок, конечно, мешают, но они представляют для власти несравнимо меньшее зло, чем упорядоченное сопротивление, а потому нужно только удерживать беспорядок в определенных пределах».

Иными словами, сталинская центральная власть требовала от своих необразованных и хамоватых сатрапов главного — держать народ в повиновении, чтоб он даже теоретически не угрожал этой власти, а все остальное трактовалось как второстепенное. Именно в этом и заключался главный критерий эффективности этой системы. Личная лояльность номенклатуры Сталину, с одной стороны, и обеспечение господства класса номенклатуры, с другой стороны — вот и вся нехитрая формула тогдашней государственной власти, которая должна обозначаться в терминах современной мировой политической науки как power, то есть власть-сила, грубая, безответственная и бесконтрольная (тогда как власть в европейской системе координат — это state, власть-государство, подотчетная гражданам и подконтрольная законам). Сталинская система агрессивная, она требует постоянной экспансии, постоянной войны с врагами и постоянной конфискации награбленного, поскольку органично бессильна обеспечить рост экономики, развитие «вверх», а не «вширь». А то, что строить сегодня паровозы, завтра подводные лодки, а послезавтра танки экономически невыгодно — не беда. Сталин как-то заметил, что главное — это не продуктивность хозяйства, а торжество «социалистических производственных отношений», то есть господство класса номенклатуры. В этой системе координат управленцу сидеть всю ночь на рабочем месте и ждать, не позвонит ли вдруг ему Сталин, важнее, чем умело руководить заводом. Государство имеет колоссальные ресурсы — поэтому «щепки» могут составлять миллионы людей и миллионы тонн продукции. А мощная система пропаганды докажет — и заложит это в подсознание будущих поколений, — что сталинский порядок был чуть ли не идеальным, что все работало как надо, а люди были честными и работящими.

Хотя, конечно, работящие люди в те времена были. Именно они вопреки системе делали то, что потом считалось (и считается до сих пор!) достижением той системы.