Берлин и украинская трагедия-2

Окончание. Начало читайте в «Дне» № 215-216

На публичных слушаниях 21 октября о Голодоморе у членов комиссии, как сообщал в своем письме посол, спросили, что они думают по этому поводу. Спрашивали, конечно, у присутствовавших в Берлине членов немецкой части комиссии. Кто-то ответил: есть сомнения относительно применимости определения «геноцид» относительно Голодомора, целесообразнее другое определение: «преступление против человечества». Здесь уместно процитировать несколько предложений из письма А.Мельника: «Состоялось заседание петиционного комитета. Во время этого события в немецком парламенте неоднократно звучали прямые призывы к комиссии дать свою объективную оценку одному из наибольших преступлений ХХ века. Но сама комиссия почему-то не считает, что эти призывы ее должны касаться».

Как видим, обвинения посла переадресовались из немецкой части комиссии (среди которой, следует прибавить, нет специалистов по проблематике Голодомора) на украинскую часть. Это факт, который не хочу комментировать. Однако стоит процитировать заявление украинской части комиссии, опубликованное в «Европейской правде» в ответ на письмо пана Андрея: «К нам никто не обращался с просьбой выразить свое мнение относительно характеристики Голодомора как геноцида. На основании исследований других наших коллег, к качеству работы которых у нас нет никаких сомнений, мы можем четко заявить: да, Голодомор был актом геноцида».

ЗНАЕТ ЛИ КТО-ТО В ГЕРМАНИИ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО В УКРАИНЕ В 1932 — 1933 гг.?

Что ж, специалисты могут сказать: благодарим за доверие. Однако важно другое: нужно, чтобы механизм Голодомора осознавался всеми и в Украине, и в Германии. Свою монографию «Голодомор 1932 — 1933 рр. як геноцид: труднощі усвідомлення» (К., 2008, 424 с.) я так назвал потому, что украинская общественность с трудом осознавала намерения И.Сталина и его ближайшего окружения уничтожать украинских граждан. Признание геноцидом Холокоста происходило без особых сложностей, потому что факты уничтожения евреев нацистами находились на поверхности. Террор голодом, который стал причиной Голодомора, был хорошо замаскирован чекистской операцией. Общепризнанным является только результат террора: смерть миллионов людей от голода. Механизм террора голодом, направленного, как никакой другой террор, на уничтожение части социума с целью запугивания тех, кого оставляли вживых, не осознавался.

n Не осознается он неспециалистами и теперь, через десяток лет после появления этой монографии. Что нужно сделать в сложившейся ситуации? Во-первых, нужно, чтобы картина Голодомора стала понятной и А.Мельнику, и Я.Грицаку. Во-вторых, нужно, чтобы они, взявшись за руки, сообща донесли ее до всей немецкой общественности. Пусть немецкие  политики решают, признавать или не признавать Голодомор геноцидом. Важно другое: чтобы немецкая общественность знала, как погибали от голода миллионы советских людей. В том числе, как погибали страшной смертью десятки тысяч немцев в Республике немцев Поволжья и десятки тысяч немцев в советской Украине. Когда будут знать, то смогут оценивать действия своих политиков. Зная, что их действия будут оцениваться, политики более ответственно, чем до сих пор, будут принимать решение о признании или не признании Голодомора геноцидом.

26 октября украинская служба «Немецкой волны» опубликовала комментарий Я.Грицака (размещенный также в онлайн— издании Цензор.НЕТ) об итогах открытого заседания петиционной комиссии Бундестага 21 октября. Руководитель украинской части общей комиссии признал, что в петиции о Геноциде «не хватило документов, которые могли бы дать более точное правовое определение геноцида». Очевидно, он был прав, но я удивляюсь, почему комиссия не внесла необходимые поправки в текст петиции. Ведь на основании предоставленных историками фактов такие авторитетные законодатели, как Владимир Василенко и Евгений Захаров, обосновали геноцидную природу Голодомора во многих общедоступных статьях и даже в брошюрах (переведенных, кстати, на английский язык).

Однако больше всего меня поразило в этом комментарии, как Я.Грицак объяснял позицию немецкой части комиссии (украинская часть, как выше упоминалось, приняла на веру утверждения специалистов, что Голодомор является геноцидом): «В комиссии расходятся мнения относительно применения понятия «геноцид» к Голодомору, который все ее члены единодушно считают спланированным преступлением против человечества». И далее Грицак прибавил: «Дело в том, что нужно доказать умысел, что Сталин хотел уничтожить именно украинцев. Такое намерение доказать невозможно, поскольку пока не нашли документов. Мы можем найти очень много документов, или фактов, или воспоминаний, которые дают непрямое доказательство, но не дают прямого доказательства».

Если пан Ярослав так ставит проблему, то он наперед исключает возможность признать Голодомор геноцидом. Не может существовать подписанный И.Сталиним документ с признанием того, что он должен был уничтожить украинцев из-за того, что они этнические украинцы. Разве можно представить себе причину такого намерения? Некоторые сторонники геноцидной сути Голодомора называют его «Украинским холокостом», имея надежду, что Холокост признан геноцидом и отождествление с ним облегчит международное признание Голодомора геноцидом. Понятно, однако, что Голодомор и Холокост сопоставлять нельзя, это разные типы геноцида. Советская власть не охотилась на каждого украинца, упекая в тюрьму или уничтожая его там и тогда, где и когда находила (подобно тому, как нацисты заключали или уничтожали евреев). Советская власть в лице высших руководителей (сельские, районные и областные функционеры сталинского режима тоже подпадали под репрессии, если не проводили политику партии) осуществляла террор голодом. Причину террора легко установить, она подтверждается тысячами фактов. Крестьяне не желали работать на государство в принудительно созданных колхозах без материальной компенсации, в 1932 г. саботаж распространился на всю огромную территорию Украины и Кубани, хлебозаготовительный план провалился, государству грозили голодные бунты в городах, а Сталин в этой ситуации мог лишиться поста генерального секретаря ЦК ВКП(б). Поэтому в ответ на саботаж он нанес по крестьянству «сокрушительный удар» (его собственное выражение). В последние месяцы 1932 г. этот удар испытывался в сотнях сел, поставленных на «черную доску» за провал хлебозаготовок, а с начала января 1933 года на «черную доску» были поставлены два региона страны, где количество этнических украинцев превышало две трети всего населения — Украину и Кубань. Естественно, что сельские жители других национальностей подпали под удар так же, как украинцы.

«Сокрушительный удар» состоял из четырех звеньев, осуществляемых последовательно: конфискации всех продуктов длительного хранения, блокировання крестьян в их селах, установления информационной блокады и... продовольственной помощи голодающим (какой же это геноцид? — кричат наши оппоненты). Совершаемый в строгой тайне террор создавал ситуацию, несовместимую с жизнью (что подпадает под определение геноцида Конвенцией ООН), а осуществляемая под фанфары продовольственная помощь предоставлялась тем, кто выжил и был способен принимать участие в весенней посевной кампании 1933 года.

Почему воспоминания тех, кто выжил, Я.Грицак считает непрямым фактом геноцида? Рассказы нескольких свидетелей Голодомора о конфискации продуктов среди зимы и запрете куда-либо ехать в поисках пищи можно считать субъективными. Однако сотни и тысячи таких свидетельств объективизируются и становятся вполне надежными, то есть прямым доказательством геноцида. Татьяна Боряк опубликовала книгу под названием «1933: «І чого ви це живі?»» (К., 2016, 720 стор.), которая состоит из нескольких предложений или абзацев в каждом опубликованном в разное время рассказе свидетеля Голодомора. Именно тех предложений или абзацев, в которых речь шла о конфискации всей пищи и блокировании голодающих в своих селах. Из этих предложений собрался большой том. Можно поверить этим свидетелям Голодомора или нужно верить вождям партии, которые отрицают эти факты и предпочитали не оставлять письменных показаний такого рода?

Однако такой пример отрицания сохранился, его привел самый авторитетный в Российской Федерации исследователь голода Виктор Кондрашин в книге «Голод 1932 — 1933 лет: трагедия российской деревни» (Москва, 2008. — С. 216). В ноябре 1932 года Староминский райком ВКП(б) Северо-Кавказского края так рекомендовал репрессировать казаков станицы Новосельской: «Применить самые строгие меры влияния и принуждения, осуществляя исключение всех продуктов питания». Узнав об этой рекомендации, председатель Совнаркома СССР и организатор Голодомора в Украине В.Молотов назвал ее «небольшевистской» и «исходящей из отчаяния, для чего мы не имеем никаких оснований, поскольку партия выступает против практики местных властей брать любой хлеб и где угодно, не считаясь и тому подобное».

Молотов в этом письме к секретарю ЦК КП(б) У М.Хатаевичу даже не сообщил, с чем нужно или не нужно считаться, настолько «скользкой» была тема. Он спрятался за выражением «и тому подобное». Более того, он перевел тему на хлеб, то есть на стратегически важный продукт, который государство должно было иметь, чтобы накормить города и не обанкротиться на внешнеторговом рынке. То есть сделал вид, что речь не о хлебном продовольствии, для исключения которого у государства не было других мотивов, кроме одного: создать ситуацию абсолютного голодания, таким образом уничтожить неочерченное число крестьян и тем самым заставить всех остальным работать в колхозах с полной отдачей. Кучка изуверов, которые представали перед народом дважды в год на трибуне ленинского мавзолея, не желала фиксировать на бумаге намерение уничтожения миллионов сограждан лишением какой-либо пищи. Но она имела власть и не колебалась использовать ее таким ужасным образом на основании устных указаний.

В контексте дискуссий, связанных с рассмотрением в Бундестаге петиции о признании Голодомора геноцидом, целесообразно обратиться к сборнику документов «Голодомор в Украине 1932-1933 годов по документам Министерства иностранных дел ФРГ», составленного профессором А.Кудряченко (К., 2008, 356 стр.). Эта книга активно используется в опубликованных у нас трудах о Голодоморе. Боюсь, однако, что в ФРГ она никому не известна. Вот одно только сообщение руководителя немецкого консульства в Киеве Андора Хунке за 1933-й год. Касаясь украинского вопроса в контексте массового голода, механизм которого оставался для него непонятным, Хунсе заметил: «Из-за этой катастрофы, ответственной за которую народ считает московскую политику, давняя пропасть между украинцами — поборниками самостоятельности и московским централизмом, естественно, углубилась. Примечательным для настроений населения является довольно распространенное мнение, что советское правительство умышленно усиливало голод, чтобы заставить украинцев пасть на колени. От отдельных коммунистов часто можно было услышать циничное замечание: «Мы не боимся голодных, для нас опасны сытые»».

В завершение следует подчеркнуть, что государственным органам, и в первую очередь Украинскому институту национальной памяти (УИНП), нужно обратить внимание на наработку исследователей проблематики Голодомора. Дипломатические работники в контакте с УИНП должны перейти от декларативных заявлений к конкретной работе в разных формах, чтобы общественность страны их пребывания была ознакомлена с трагической историей Украины. Полагаться на гранты невозможно, эта работа будет требовать бюджетных расходов. Ждать от нее быстрых результатов не приходится, но и переживать по этому поводу не стоит.