Без правых и левых

Я не раз думал о том, что, умирая, я прокляну Польшу. Сегодня я осознал, что так не поступлю. Когда я после смерти предстану перед Богом, я буду его просить, чтобы он не посылал Польше великих людей. Что польский народ дает великим людям и как к ним относится! Еще неизвестно, создали  бы без меня Польшу! А если бы была, то сохранилось ли это государство? Я знаю, что я сделал для Польши.

Юзеф ПИЛСУДСКИЙ

Эти любопытные слова были сказаны в частной беседе с Юзефом Пилсудским в 1929 году (их записал, а уже после Второй мировой войны опубликовал весьма близкий к маршалу человек, депутат Сейма Артур Сливиньский). Поразительно, но так высказался человек (причем искренность этого суждения не стоит подвергать сомнению — говорилось это не на официозном мероприятии, а в интимном, дружеском кругу, среди своих), которого по праву считают основателем современной польской государственности ХХ века, личность очень скрытная, ревностно оберегающая свои сокровенные мысли, политик, воспитавший в себе высокое самообладание и выдержку, абсолютно не склонный к истерике лидер. К этому времени Пилсудский уже три с лишним года обладал практически неограниченной властью в Польше (не будучи при этом формально главой государства — президентом республики по его указанию был избран профессор-химик Игнатий Мосьцицкий, преданный сторонник Вождя), и вынесенные в эпиграф слова — свидетельство отнюдь не патологического тщеславия великого поляка — он просто знал себе цену, — а того, как власть деформирует создание политика.

Учитывая, что в Украине уже не первый год идут дискуссии о том, каким образом взрастить, поддержать и выдвинуть Сильного Национального Лидера, какими именно качествами этот человек должен обладать, как надо выстраивать его отношения с правым и левым сегментом политического спектра, личность и политический портрет маршала Пилсудского достойны внимательного анализа и изучения. Ибо речь идет о политике, который, невзирая на трезвые и горькие слова, вынесенные в эпиграф, всегда был убежденным польским государственником и националистом (на этом он строил не свою карьеру, но свою жизнь!).

Речь идет о политике, который, 20 лет входя в руководящее ядро марксистской ППС, изведав и аресты царской полиции, и несколько лет ссылки в Сибирь (подпольное имя Пилсудского — «товарищ Зюк»), уже к 1905 году перешел с марксистских позиций на платформу «общепольского национального единства» во имя независимости — и пришел уже навсегда, «укрощая» польских левых, с которыми когда-то был тесно связан, и периодически заигрывая с правыми, но старательно избегая обязательств как перед первыми, так и перед вторыми, которые бы связывали его (это важно отметить!). Речь идет, наконец, о лидере, не один год сознательно носившем на людях скромную серую военную куртку без знаков отличия (имея воинское звание маршала), общеармейскую военную фуражку «мацеювку», популярную среди рядовых, охотно ездившем в поездах второго класса, очень скромном в быту. Все это можно было бы назвать «популизмом» (термин, который обожают приближенные к власти политологи), если бы не два «но». Во-первых, Пилсудский выполнял свои обещания, а во-вторых, он действительно презирал такую ничтожную цель, как личное обогащение.

Есть некоторые детали личного свойства, которые дают яркое представление о маршале как о человеке, возможно, более полное, чем десятки томов «пухлых» биографий. Так, отправляясь на решающую битву с большевиками, идущими на Варшаву (август 1920 года), Пилсудский, по свидетельству адъютантов, взял с собой следующие вещи, которыми, очевидно, более всего дорожил: медальон с изображением Матери Божьей Остробрамской, фотографию дочери Ванды, роман «Потоп» Генрика Сенкевича, «Хронику» Мацея Стрыйковского (интереснейшую летопись событий польской и украинской истории XVI века). И позже, как вспоминает его супруга Александра, маршал, собираясь в поездку или в поход, не забывал именно об этих вещах, и так продолжалось еще много лет.

У Пилсудского, помимо приведенного в эпиграфе, можно найти еще немало весьма нелицеприятных высказываний о своих соотечественниках. И его можно понять: иногда он чувствовал прямо-таки патологическую ненависть к себе. Вот что, к примеру, писал о нашем герое депутат Сейма, ксендз Казимеж Лютославский (между прочим, на страницах довольно влиятельной оппозиционной газеты «Мысль народова», 1922 год): «Пилсудский — орудие международного сионизма в борьбе с польским народом не с сегодняшнего дня. Нельзя допускать его к власти в независимой Польше. Еще в 1905 году Интернационал использовал Пилсудского в Польше, чтобы он насаждал здесь российскую революцию, препятствуя консолидации польского народа на польской земле. Этот пункт программы еврейской политики против Польши он выполнил с достойной сожаления смелостью.

Вопреки всем расчетам врагов, вопреки преждевременным триумфам и наглым издевательствам евреев Польша изгнала оккупанта, сбросила оковы, возродила свою государственную независимость. И тогда Интернационал снова направляет Пилсудского в Польшу, чтобы отравить первые годы ее существования и не допустить ее внутренней независимости. Вот уже четыре года польский народ борется с последним делом рук Пилсудского: Львов, федерализм, Вильно, Киев — это поля тех великих политических битв, которые Польше пришлось провести с еврейской политикой на мировой арене, и всюду народ имел против себя на стороне еврейства Пилсудского как самое грозное орудие Интернационала».

Вот так — не просто шизофренический бред озлобленного маргинала, а политические откровения уважаемого депутата Сейма, к тому же священника... Впрочем, Пилсудский реагировал (внешне!) на такие нападки с впечатляющим спокойствием — он вообще, как уже говорилось, прекрасно знал себе цену и умел презирать людей. Надо еще добавить, что упомянутый ксендз Лютославский был человеком радикально правых взглядов и атаковал маршала с соответствующих позиций. Вообще, как и в Украине 90-х годов минувшего столетия, в Польше времен Пилсудского именно правые политики именовали себя «национал-демократами» (любопытная параллель: левые, по привычке считавшие Пилсудского «своим», были гораздо толерантнее — за исключением коммунистов, которых маршал считал просто агентами большевиков).

К примеру, левая социалистическая газета «Работник» писала о коменданте (боевые побратимы-легионеры называли Пилсудского и так): «В нынешней Польше, где люди идут на крупные сделки с совестью, судорожно вцепившись в уплывающее министерское кресло, этот гордый, но столь же скромный, простой человек, равнодушный к титулам и почестям, должен импонировать, должен пробуждать симпатию и доверие». Поучительность дальнейших событий заключалась в том, что совершив государственный переворот в мае 1926 года и установив режим «санации» («оздоровления»), Пилсудский, этот «гроза всех панов», по выражению левой прессы, очень жестко дал понять социалистам, что будет отныне держать их в предельно узких рамках. Ибо, как заявил комендант в интервью от 25 мая 1926 года, «если понятие «левые-правые» связаны с социальными движениями, то я лично никогда не был в новой Польше сторонником предоставления явного преимущества той или другой стороне. Лично я никогда не хотел бы принадлежать ни к правым, ни к левым. Я никогда не хотел быть членом ни одной из партий, не одобрял господства партий над Польшей» (и это заявил политик, бывший на протяжении двух десятилетий одним из признанных лидеров польских социалистов!).

«Господство партий над Польшей»... Тут будет уместно перейти к несколько иной теме — резкому неприятию Пилсудским классической партийно-парламентской демократии, которую он как убежденный националист считал губительной для будущего независимой Польши. Ибо видел корыстолюбие депутатов, знал о коррупции в их рядах. Вот несколько наиболее характерных словесных «стрел» маршала, направленных им в адрес Сейма: «Вообще, пренебрежение своими прямыми обязанностями, неуважительное отношение к служению государству — характерная черта подходов, демонстрируемых господами депутатами и сенаторами. Ведь их представления сводятся к тому, что каждый человек, находящийся на службе государства, должен меняться только в зависимости от того, с кем он, скажем, пил водку или кофе в буфете Сейма... Я поднимаюсь на борьбу, как и прежде, с главным злом: господством разнузданных партий над Польшей, забвением всего, что не касается денег и благ» (это — из последнего интервью перед переворотом, весной 1926 года).

Встречались у Пилсудского «изречения» и гораздо грубее. «Бить политических шлюх и воров», — именно так объяснил он в те же дни цель развернутой им и его сторонниками мощной пропагандистской кампании против парламента. Биограф маршала Владислав Побуг-Малиновский приводит такие его слова, произнесенные в кругу сочувствующих ему военных и политиков: «Из Сейма на страну разливалась волна грязи и нравственной гнили. Депутаты, трактуя свое избрание не как обязанность добросовестно и самоотверженно трудиться на благо государства, а как плацдарм для развития своей партии или, что еще хуже, для сколачивания капитала и личной карьеры, создавали настоящую клику, которая, словно огромный отвратительный паук, охватывала своей паутиной всю страну. В государственных органах всегда было полно «нахалов из Сейма», которые являлись сюда с категорическими требованиями решить их личные вопросы или же с настояниями, советами, указаниями в соответствии с праздничными интересами и устремлениями; затерроризированные чиновники часто не знали, кого им слушать, министра или пана, размахивавшего депутатским удостоверением. Одновременно старались сохранить близкие и сердечные отношения с избирателями: в результате нарастала волна коррупции, толпы аферистов и спекулянтов овладевали государственным аппаратом и его учреждениями. Все шире произрастали аферы и злоупотребления».

Именно так мотивировал польский лидер, почему был вынужден («вынужден»!) вмешаться и совершить государственный переворот в середине мая 1926 года. Вообще, дипломатизмом в выражениях он не отличался. Так, общаясь с некоторыми единомышленниками (!) — депутатами Сейма уже после переворота 29 мая 1926 года, Пилсудский заявил буквально следующее: «В теперешней ситуации я мог бы не впустить вас в зал Национального собрания, насмехаясь над всеми вами, но я проверяю, можно ли пока еще в Польше править без кнута... Я объявил войну негодяям, мерзавцам и ворам, и в этой борьбе не отступлю. С моей кандидатурой делайте что хотите (те депутаты Сейма, кто выслушивал эту речь, выдвинули кандидатуру маршала на пост президента Польши        — он отказался. — И.С.). Я ничего не стыжусь, раз чист перед своей совестью. Мне все равно, сколько я получу голосов — два, сто или двести. Я ни на кого не давлю. Выбирайте того, кого пожелаете, но ищите кандидатуру, стоящую выше партийных склок и достойную высокой должности. Если вы так не поступите, то ваше будущее представляется мне мрачным, о чем я буду сожалеть, поскольку мне не хотелось бы править с помощью кнута...»

Вот так. Но тот же Пилсудский — и примерно в те же дни — выступил с «примирительным» обращением к народу, где, в частности, были и такие строки: «В одну и ту же землю впиталась наша кровь, которая столь дорога и тем, и другим, любима обеими сторонами (речь идет о жертвах, погибших в ходе вооруженных столкновений в Варшаве в дни переворота между сторонниками Пилсудского и его противниками. — И.С.). Так пусть же эта горячая кровь, самая ценная в Польше кровь солдата, будет под нашими ногами новым посевом братства. Пусть Бог смилуется и отпустит наши грехи и отведет карающий перст, а мы возьмемся за работу, которая укрепит и возродит нашу землю». Правда, один из наиболее непримиримых противников маршала в армии, генерал Влодзимеж Загурский, при невыясненных обстоятельствах погиб в тюрьме города Вильно в августе 1927 года...

В целом, идеализировать Пилсудского как политического лидера было бы наивно. На совести этого, безусловно, выдающегося человека, гордости своего народа, — и жестокое попрание национальных прав украинцев, преследование украинских национальных организаций, аресты, погромы; и, по сути, диктаторский взгляд на Польшу, которую он временами начинал уже рассматривать чуть ли не как свою собственность; и антиконституционный разгон Сейма в сентябре 1930 года, когда несколько десятков депутатов из левых фракций были, фактически без суда, арестованы и заключены в военную тюрьму в Бресте, где их сажали в карцер, подвергали физическому и моральному террору; и пренебрежительное отношение к действующей конституции, которую маршал однажды издевательски назвал «конституткой». Но следует помнить об одном: этот человек своим приоритетом видел государственные интересы Польши, как он их понимал, а не тупое и хищное приу

Что же касается современных «болевых точек» Украины, то хотелось бы надеяться, что этот короткий «политический портрет» Пилсудского хоть в какой-то степени поможет нашим мыслящим согражданам в поисках ответа на два вопроса. Первый: каким должен быть и каким ни в коем случае не может быть украинский политик высшего ранга? И второй: почему же все-таки Пилсудский добился успеха там, где Симон Петлюра потерпел поражение?

Ведущий страницы «История и «Я» — Игорь СЮНДЮКОВ. Телефон: 303-96-13.

 Адрес электронной почты (e-mail): master@day.kiev.ua