«Человек есть икона вечности»

Великий украинский философ Григорий Сковорода — неисчерпаемый источник мудрости и глубины понимания жизни, наша национальная гордость. Но все ли мы знаем о нем? Предлагаем читателю рассказ о малоизвестных страницах жизни Григория Саввича.

Как известно, с 1759 года Сковорода навсегда связывает свою жизнь с Слобожанщиной, которую очень полюбил, назвав ее «рідною тіткою». Перед этим он жил у богатого помещика С. Томары, в селе Ковраи на Черкасщине, где несколько лет был домашним учителем его сына Василия.

Когда епископскую кафедру в Белгороде занял Иоасаф Миткевич, он вызвал из Переяслава игумена Гервасия Якубовича. По прибытии в Белгород Якубович увидел большое расположение Миткевича к науке и рассказал ему о своем знакомом по Переяславу Сковороде, о его великой учености. Миткевич велел немедленно вызвать того к себе. И когда Сковорода прибыл в Белгород, предложил ему место учителя поэтики в Харьковском коллегиуме.

В первых же беседах Миткевич понравился Сковороде своей ученостью, добротой, искренностью, а также тем, что этот владыка настойчиво боролся с непросвещенностью духовенства, очень в то время распространенной в тогдашней Российской империи. Миткевич также не воспринимал ущемлений украинского народа после интронизации в 1762 году на российский престол Екатерины II.

В Харьковском коллегиуме учились не только дети духовных лиц, но и светских — дворян, купцов, мещан, казаков, крестьян. По определению академика Д. Багалия, это учебное заведение было украшением слободской Украины и стояло выше других средних духовных школ.

Сковорода взялся за работу в коллегиуме с большим рвением, потому что учить было его жизненным призванием. Человек энциклопедических знаний, исключительных природных талантов, заложенных в нем в родительских Чернухах, — поэт, музыкант, путешественник, который, имея за плечами необычную судьбу, по существу, вел апостольскую жизнь, — вызвал большое уважение и любовь учеников коллегиума и его преподавателей.

Работая в Харьковском коллегиуме, Сковорода часто ходил в старинный Белгород, где у него были друзья. Тут Г. Якубович стал архимандритом Николаевского монастыря. Значит, Сковороде было где остановиться и иметь пропитание. Охотно он посещал и епископа И. Миткевича, с которым вел богословские и педагогические беседы.

Расцвет храмового строительства в Белгородской епархии (в нее входили приходы Курска, Сум, Харькова и окрестных городов и сел, заселенных в основном украинцами) приходится на тот период, когда епископскую кафедру здесь занимал Иоасаф Горленко (1705—1754) — уроженец Прилук, сын бунчукового товарища А. Горленко, дядя Г. Квитки-Основьяненко (1778—1843), известный украинский просветитель и церковный деятель, поэт, с которым дружил Сковорода.

Дело И. Горленко на духовно-просветительской, образовательной ниве, храмового строительства продолжил упоминавшийся И. Миткевич. Год его рождения не известен. Миткевич был одним из самых образованных выпускников Киевской академии, учеником известного профессора древних языков С. Тодорского. За время пребывания Миткевича на Белгородской кафедре город украсили новые монастырские и церковные строения.

С Курском и Белгородом в то время была связана также плодотворная деятельность талантливого и самобытного скульптора уроженца города Осташкив Тверской губернии Сысоя Шалматова (1720—1789?). Своим многогранным творчеством он сделал большой вклад в украинское искусство второй половины ХVIII века.

Особенно заметный и яркий след оставил после себя Шалматов в уникальных памятниках эпохи позднего барокко на Полтавщине, где он выполнял много заказов для внутреннего убранства храмов Ромен, Лохвицы, Лубнов, Полтавы. К сожалению, все эти памятники погибли в тяжелое время воинствующего атеизма, и о них мы можем судить только по фотографиям и рисункам.

В результате исследований творчества Шалматова и архивных источников того периода, когда в конце 60-х годов ХVIII века с ним заключал контракт на изготовление иконостаса для новопостроенного собора Рождества Богородицы города Лохвицы последний кошевой атаман Запорожской Сечи П. Калнышевский (1690—1803), у меня возник замысел глубже изучить интеллектуально- творческое окружение Сковороды на Слобожанщине, в котором одной из самых ярких фигур эпохи барокко был С. Шалматов. Его самобытный талант не мог не заинтересовать Сковороду, хорошо разбиравшегося в пластичных искусствах и архитектуре.

Летом 1767 года Шалматов ездил в Запорожскую Сечь, чтобы заключить упомянутый лохвицкий контракт. Казаки полюбили его за большой талант, антифеодальные настроения и веселый общительный нрав. О том, что Шалматова хорошо знали и уважали на Запорожье, свидетельствует и дружеское обращение к нему П. Калнышевского: «Благодетель мой, Сысой Зотыч...»

Столярному и слесарному ремеслу С. Шалматов научился в Твери, в народном училище. Уже тогда он выполнил несколько заказов для городской ратуши. Наверное, и остался бы Шалматов работать в Твери, если бы она не страдала от частых пожаров. Их причиной было то, что старые кварталы города были сплошь застроены деревянными строениями. От этих пожаров Тверь стала экономически приходить в упадок, и на большие заказы мастеру надеяться не приходилось. Как натуру деятельную и даже предприимчивую Шалматова это не устраивало. Но ему повезло. Местным народным училищем в то время руководил воспитанник Киевской академии, архиепископ Тверской и Кашинский Ф. Лопатинский (1680—1741). Выходец с Волыни, Лопатинский также относился к наиболее образованным людям первой половины ХVIII века. Он был знатоком классической литературы, математики, философии, владел многими языками, выступал с полемическими произведениями в защиту православия.

Ф. Лопатинский посоветовал Шалматову перебраться в Курск, где в то время строилось много новых храмов и перестраивались старые. Для их убранства были нужны иконописцы, рабочие по металлу, золотари. Об этом Лопатинский узнал от своих друзей-киевлян, с которыми учился в Могилянской академии. Вероятно, он сообщил И. Горленко о большом таланте Шалматова. Вскоре, а это был 1749 год, «купец и мастер резьбы по дереву» Сысой Шалматов переезжает в Курск, где его действительно ждала большая работа.

В следующем году он уже имел здесь свою мастерскую, быстро наладив дело. Набрал в нее способных местных мастеров. У Шалматова было много заказов по изготовлению величественных резных иконостасов для храмов Курска, Белгорода, которые возводились в этих городах один за одним.

В 1754—1964 годах осуществлялась перестройка Знаменского Богородичцкого монастыря Курска, настоятелем которого был выпускник Киевской академии, знакомый Сковороды архимандрит Г. Антонский. В этом монастыре в 60-х годах ХVIII века работал и близкий друг Сковороды по Харьковском коллегиуму Л. Кордет. Он занимался составлением географического словаря, начатого еще М. Ломоносовым.

В трех церквях монастыря — Знаменской, Богоявленской, Петропавловской — вместо старых были изготовлены новые барокковые иконостасы. Столярные работы и резьба по дереву выполнялись под руководством Шалматова. Сковорода бывал в Курске и, конечно, видел эти храмы, украшенные в интерьере величественными иконостасами. Вероятно, именно в Курске Сковорода мог впервые познакомиться с Шалматовым, а в Белгороде с ним встречался как с давним знакомым.

В 50—60-х годах ХVIII века по инициативе епископа И. Горленко в Белгороде также возводились новые храмы, украшенные иконостасами с изысканной резьбой, которая изготавливалась в мастерских Шалматова. Это делалось в церквях Успения Богородицы, Антония и Феодосия, в величественном соборе Троицкого монастыря. Дерево для резьбы заготовлялось в лесу рядом с селом Старица, где с 1760 по 1762 годы уединенно жил Сковорода.

Начатое И. Горленко храмовое строительство в Белгороде продолжил после его смерти епископ И. Миткевич. В это время в город не раз наведывался Сковорода. Есть точная дата его пребывания в монастыре Г. Якубовича — 9 июля — 28 августа 1763 года. В этот период Сковорода мог встречаться и с Шалматовым, когда тот работал в Белгороде.

Величественные иконостасы, которые изготавливались в мастерских Шалматова, отличались богатством декоративного убранства. Он удачно использовал в резьбе наряду с традиционными виноградными лозами, листьями аканта местные растительные мотивы — цветы мальв, георгин, роз, бархатцев, подсолнечника. Весь замысел мастера был подчинен единой цели — поразить человека в храме во время церковных служб, вызывать у него глубокие эмоциональные и эстетические переживания от неповторимой красоты иконостаса, который, устремляясь вверх, переливался щедрой позолотой.

Что же сближало Сковороду с Шалматовым? Будучи ярким представителем эпохи барокко, для которой характерен всеохватывающий дидактизм (морализация), Шалматов ввел в изготовленные им в Украине иконостасы круглую скульптуру. Всю архитектонику и образно-пластическое их украшение он подчинил утонченной резьбе. Наиболее богатыми по скульптурно-декоративным формам были иконостасы Покровской церкви (1763), собора Святого Духа (1768) в Ромнах, Троицкой церкви (1774) в селе Чоповичи (сейчас Житомирская область). В образах пророков, первосвященников Шалматов передавал народные представления о справедливости, моральную чистоту. Так же, как в своем творчестве, Сковорода утверждал в форме библейских аллегорий моральные принципы поведения людей, необходимость их самосовершенствования, духовного обогащения, эти идеалы воплощал в скульптурных образах Шалматов.

Увеличение роли скульптуры в декоративно-художественном убранстве интерьеров храмов соответствовало мировоззренческо- творческим задачам барокко, пришедшего в Украину из Западной Европы. Сковорода, в частности, писал, что человек есть икона вечности, т.е. он стремится к бессмертию. Мир скульптуры — это аллегория бессмертия.

Глубокое знание анатомического телосложения, естественность движений, совершенное изучение физиономических состояний лица — все это отразилось в высокохудожественных произведениях деревянной скульптуры Шалматова. Бесспорно, Сковорода не мог не увлекаться талантом мастера. Оба были выдающимися фигурами своего времени, выражали его духовные и эстетические идеалы через поэтическое, философско-поучительное слово у Сковороды и через динамичную и на удивление звучную пластику скульптуры Шалматова, который хорошо чувствовал потребности эпохи, а поэтому оказался на переднем рубеже поисков для воплощения своих творческих замыслов.

Творчество Шалматова не могло обойти внимание Сковороды и потому, что мастер был первым украинским скульптором-психологом, который умел заглянуть в душу человека и показать ее смущенной и ищущей, в динамике чувств, в вечном противостоянии земного и небесного.

Но вскоре условия для работы в Курске для Шалматова ухудшились. В начале своего правления Екатерина II усилила антиукраинскую политику, начав с наступления на монастыри, а потом взявшись за ликвидацию Запорожской Сечи. Так, к концу 60-х годов ХVIII века из 947 монастырей, которые действовали в то время и были важными центрами культуры и образования не только Украины, но и всего славянского мира, осталось 156.

Согласно инструкциям, которые Екатерина II дала наместнику Украины графу П. Румянцеву, он был обязан «искуснейшим образом (тайным надзором. — Г.Ш. ) присматривать за архиереями, дабы они не выступали из надлежащего сана своих пределов, рассеивая в народе простом предосудительные плевеллы». Зная о независимом духе и высокой образованности большинства выпускников Киевской академии, которые занимали немало архиерейских кафедр в городах Российской империи, Екатерина II велела усилить контроль за их деятельностью.

По поручению императорского двора и Синода надзор за «киевлянами» поручили проводить П. Крайскому, которого перевели на епископскую кафедру в Белгороде. Он жестоко расправлялся с подчиненным ему духовенством, усердно выполняя указание Синода. Исторические хроники свидетельствуют, что когда шпион и пьяница Крайский в 1768 году умер, после него осталось 20 бочек водки, 10 мешков с золотыми и серебряными монетами и ни одной книги.

С тех пор по указанию официального Санкт-Петербурга Синод стал вмешиваться в строительство и убранство храмов. Так, запрещалось вводить в изготовление резных иконостасов статуарную скульптуру. Это и привело к отъезду Шалматова из Курска, где он имел большую мастерскую и учеников. По совету друзей мастер перебрался в Охтырку, где велось большое храмовое строительство и заказов хватало. Он также изготавливал иконостасы для других окрестных городов и местечек.

Охтырка, Ромны, Лохвица, Лубны находились тогда на территории Гетьманщины, где при строительстве храмов и их убранстве еще следовали старым казацким традициям. Окончательно Синод их упразднил в последние годы правления Екатерины II.

Земной путь непревзойденного мастера Сысоя Шалматова закончился в Охтырке в конце 80-х годов ХVIII в.

В списке «неблагонадежных» лиц, на которых доносил в Санкт-Петербург епископ Крайский, был и Сковорода. Тогдашнюю гнетущую атмосферу вокруг украинских интеллектуалов на Слобожанщине Сковорода в письме к своему другу М. Ковалинскому (1763) передал такими строками: «И мне уже скорпион готовит жало...»

Понимая всю сложность положения, И. Миткевич тогда писал Сковороде: «Беда и горе. Найчеснейшие люди остались из наших... Сие по прочтении прошу спалить, а я, думая над пребедами отечества нашего (Украины. — Г.Ш. ) положения, плачу и вздыхаю: «Господи, помилуй!» Тогда же Миткевич срочно оставил свою епископскую кафедру и уехал в Охтырку, где от «жестокой параличной болезни» умер 29 октября 1763 года в Троицком монастыре.

Так что харьковский период, особенно в 1759—1768 годах, в жизни Сковороды был насыщен как большой педагогической, литературно-поэтической, просветительской деятельностью, общением с местными интеллектуалами, дружескими отношениями с простыми людьми, так и горькими разочарованиями.

Больше всего неприятностей Сковороде доставили «знатные особы», среди которых было немало лицемеров, лгунов, властолюбцев и доносчиков. А поэтому Сковорода, как пишет М. Ковалинский, по большей части держался в стороне от «больших обществ и чиновных знакомств».

Но всегда милы его сердцу были встречи и искренние беседы с самым любимым учеником и другом М. Ковалинским, с И. Миткевичем, Г. Якубовичем, Л. Кордетом, с С. Шалматовым и другими уважаемыми людьми, которых он ценил за ум, талант и верность дружбе. Большую радость приносили ему и часы общения с Шалматовым, который не раз поражал тонкого знатока природы Г. Сковороду своим непревзойденным талантом работы по металлу.