Чистый сердцем

Свыше ста лет тому назад в одном из своих многочисленных «шевченковских» исследований («Наші обов’язки до пам’яті великого поета») Василий Доманицкий отмечал: «Культурность нации в значительной степени проявляется в том, как чествует нация своих лучших сынов, апостолов правды и науки, деятелей национального возрождения. Если приложить эту степень к нам, то небольшая честь и хвала на нашу долю выпадет». Дальше он аргументировал свое мнение примерами нашей национальной инертности и безразличия, которые едва ли не наиболее выразительно проявились в отношении к чествованию «наибольшей славы нашей, всемирного поэта Т. Г. Шевченко», сорок шесть лет со дня смерти которого тогда исполнилось. К этому отмеченному Доманицким универсальному моральному (или же национально-моральному) императиву, который у нас нередко проявляется на уровне ментальности, ученый возвращается и в ряде других своих писаний... Ныне же можем в который раз вспомнить цитированный им тезис относительно культурности нации, применив его уже по поводу почти всеобщего забвения самого Василия Николаевича, которого с полным правом и без единой условности следует относить к наилучшим сыновьям нации, жертвенным деятелям национального возрождения.

Василий Доманицкий действительно должным образом в Украине не оценен. Он действительно мало известен даже в родных краях. В этом можно очень легко убедиться, спросив даже образованных — из научной, интеллигентской среды — людей. От этого становится несказанно досадно, особенно же когда всмотришься и вчитаешься в ту громаду разнородных и очень ценных работ, которую «громоздил» пред собой этот пораженный смертельной болезнью совсем молодой человек, когда вчитаешься в строки воспоминаний близких Доманицкому людей, написанных тоже почти столетие назад: «Знаю только, — писал С. Ефремов, — что такие личности единицами считаются даже среди более богатых на выдающихся людей народов... И не только деятеля жаль в лице Доманицкого — жаль еще больше человека, чистого сердцем и непреклонного духом, который поистине «зерна неправды» не имел за собой и вечно горел тем святым огнем, который поднимает избранных людей высоко над уровнем обыденности...».

Понемногу сглаживаем свою вину перед Василием Доманицким, возвращаем его богатое наследие для активного научного потребления. Конечно, это не очень благородно — ждать какой-то даты, чтобы при случае (!) сказать совершенно заслуженное слово о человеке или его работе. К сожалению, у нас чаще выходит именно так. Правда, каждую конкретную ситуацию следует анализировать отдельно. Почему, скажем, о Доманицком в «коммунистические» годы не слишком «распространялись»? Какая тому причина (или причины)? Конечно, они есть, и для практики украинской жизни они в каждом случае вроде бы и конкретны, и в то же время универсальны. Потому что наряду с Василием Доманицким можно вспомнить и Сергея Ефремова, Федора Матушевского, Евгения Чикаленко, Тодося Осьмачку и т. д., и т. п., а в общем они все универсализируют картину «на тему» забвения или на тему «культурности нации».

Уже в независимой Украине, несмотря на множество сегодняшних текущих проблем, все же постепенно воздается всякому за труды его, независимо от часовой отдаленности тех трудов. С искренним неофитским удивлением узнают целые поколения нынешних украинцев о многих и многих деятелях непростой украинской истории. Среди них и Василий Доманицкий — историк, этнограф, литературовед, фольклорист, археолог, текстолог, экономист, издатель, языковед, писатель... Собственно, человек с широким кругом одаренности и с глубокими национальными убеждениями, человек, которых всегда мало в мире и которые «закрывают» собой целые области знаний, а их вес и значение наиболее полно проявляются после их ухода. Опять же, чаще всего получается именно так. С Василием Доманицким случилось несколько иначе. Его роль в деле украинского национального возрождения рубежа ХІХ—ХХ вв. должным образом оценивали еще при его жизни. Может, потому что подобных ему подвижников было в тогдашней Украине мало, а работы «на родном поле», как писал классик, — много.

***

Поскольку о Доманицком в последние годы появился ряд публикаций с достаточно детальным изложением биографических сведений о нем (В. Искорко-Гнатенко, А. Болабольченко, М. Наенко и др.), то здесь приведу жизнеописание ученого более сжато. Следовательно...

Василий Николаевич Доманицкий родился 19 марта (н.ст.) 1877 года в селе Колодистое Звенигородского уезда Киевской области (в настоящее время — Тальновский р-н Черкасской обл.) в семье местного священника отца Николая и его жены Прасковьи Афанасьевны. Кроме Василия, в семье Доманицких было еще пятеро детей: братья Платон, Михаил и Виктор (все, кстати, стали видными людьми: по банковскому делу, кооперативному движению, общественной деятельности и литературоведению) и сестры Антонина и Зинаида (последняя умерла малолетней). Стоит отметить, что родословная линия Доманицких — то была линия людей духовной, священнической среды, своеобразным «гнездом» которой и был тот уголок прежней Киевщины, названный впоследствии Шевченковским краем. Кстати, из этого же таки уголка прежней Киевщины пошли в мир еще несколько «поповичей» — настоящих подвижников украинства: братья Сергей и Петр Ефремовы, Павел Филипович... Они были близкими земляками Василия Доманицкого, а Сергей Ефремов — искренним другом и соратником.

Практически отсутствуют сведения о первых годах учебы Василия Доманицкого, хотя можно с вероятностью говорить, что они прошли в местной церковно-приходской школе, открытой в Колодистом еще в 1875 году. А вот следующие ступени образования — это уже определенное отступление от устоявшихся стереотипов: Василий, как и другие его братья, не поддержал семейную традицию, не стал семинаристом-церковником, а избрал путь светского образования. Возможно, и в этом крылось зерно конфликта между Василием и его отцом-священником — конфликта, углубленного императивами мировоззренческого плана. Дойдет до того, что больной Василий Доманицкий, нуждаясь в средствах на лечение, не будет принимать отцовской помощи. Но это будет впоследствии.

Продолжил обучение Доманицкий в Киевской гимназии. Бесспорно, кроме исключительной добросовестности в отношении к учебе и труду, так органично свойственной Доманицкому, на его научное, общественное и личностное становление повлияли такие выдающиеся деятели, какими были Владимир Антонович, Александр Кониский, Владимир Науменко, Николай Лысенко, Евгений Чикаленко, другие киевские «старогромадовцы», а также деятели, с которыми Василий Николаевич активно сотрудничал, — Иван Франко, Михаил Грушевский, Владимир Гнатюк, Вячеслав Липинский, Сергей Ефремов...

Уже со студенческих лет Василий Доманицкий погрузился в общественную и научную жизнь, всегда и во всем обнаруживая удивительную — до жертвенности — работоспособность, а еще — глубокую компетентность во всем, за что брался. Существует достаточно оснований называть Василия Доманицкого ученым энциклопедического склада прежде всего в сфере гуманитаристики, хотя и во много других, «негуманитарных», сферах (то же банковское дело, скажем, или кооперативное движение и т.п.) Доманицкий чувствовал себя уверенно. Из-под его руки едва ли не мгновенно появились десятки и десятки публикаций разной тематики, жанровой специфики и направленности. Его имя и псевдонимы часто появлялись на страницах многих изданий, прежде всего «Киевской старины», «Записок НТШ», «Ради», «ЛНВ» и др.

Самое плодотворное в научно-творческом смысле время Василия Доманицкого — последнее десятилетие его жизни (1901—1910 годы). На это же десятилетие приходится неравный, но невероятно мужественный поединок молодого человека с неизлечимой тогда болезнью — чахоткой. То десятилетие стало для Доманицкого периодом вынужденных странствий. Борясь с болезнью, Василий Николаевич в осенне-зимнюю пору отправлялся в теплые края подлечиться. Исключение — зима 1904—1905 гг., когда он отказался куда-либо ехать, зимовал в родном Колодистом и развернул здесь такое успешное кооперативное движение, которое настроило против себя местную и неместную власть, попал в «неблагонадежные», и в дальнейшем уже не только болезнь толкала его к смене местожительства, но и угроза ареста и высылки на Вологодчину, полулегальное положение. Последние несколько лет он вообще больше времени был за рубежом (Галичина, Польша, Франция), там, в конечном итоге, и закончил свой подвижнический и жертвенный земной путь. Умер Василий Доманицкий во французском городке Аркашон 11 сентября 1910 года. Осенью того же года побратимы перевезли его прах в Украину и похоронили в родном Колодистом...

Неизлечимая болезнь, конечно, была тяжелым и темным фоном жизненного пути Василия Доманицкого, но на таком фоне еще рельефнее проявляется и огромная проделанная им работа. Возможно, а скорее — наверняка, это десятилетнее балансирования Доманицкого между жизнью и смертью, этот неравный поединок обогатили и без того светлую душу Василия Николаевича высокими моральными добродетелями, укрепили его веру в них и непоколебимое следование тем добродетелям до конца земного бытия. Здесь речь идет и о добродетелях, скажем так, житейских, человеческих, христианских — соблюдение их в быту и повседневной жизни, и о добродетелях на ниве науки, творчества, общественного движения. Относительно «житейских» добродетелей и принципов Доманицкого, то, по-видимому, больше и лучше, как сказали его друзья-побратимы в сборнике «Чистому сердцем», что-то сказать трудно: стоит прочитать эту небольшую, долго скрываемую «в архивах и фондах», книгу, которая недавно была напечатана в Черкассах. Сказать нужно и другое: те же благородные моральные императивы Доманицкий последовательно выдерживал и в своей научно-творческой деятельности. В свое время Сергей Ефремов дал очень меткую и образную характеристику Доманицкому, представив в ней, как кажется, саму сущность души и нрава побратима, органическое соединение в ней личного и общественного, «житейского» и научно-творческого, в целом — благородного и высоконравственного: «Доманицкий принадлежал к тому типу людей, мимо которых не проходишь, не заметив, которых нельзя обойти, не попробовав связаться с ними крепкими узами искренне-дружественных отношений. И что самое удивительное — сам он не только не навязывался на такие отношения, а, напротив, часто убегал од них. Был по натуре мимоза, которая не терпит никаких резких движений и прикосновений и от них сразу же сворачивает лепестки своей впечатлительной и нежной души. Стыдливость у него была просто девичьей, он и краснел, как девушка, когда окутывало его стеснение, и как-то несмело поглядывал своими тихими глазами сквозь пенсне, мягко улыбаясь, и взгляд был у него словно какой-то виноватый, и сквозь него проглядывала тогда чистая, хорошая, лучезарная душа. И при всей своей девичьей скромности была это воплощенная энергия, трудолюбие неутомимое и беспрестанное, движение и порыв — одним словом, Ветер, как мы его называли. Он как-то мало увлекался политическими вопросами и делами, я сказал бы, что он не имел постоянных политических взглядов и об этом даже не заботился. Был просто врагом врагов народа, и этого было с него достаточно без более точных квалификаций и самого определения в партийном понимании. Зато в делах национальных заключал всего себя, жил ими и им подчинял и свои научные интересы, и общественные движения».

Если характеризовать Василия Доманицкого как ученого, то прежде всего стоит говорить об очевидной энциклопедичности его познаний. Достаточно посмотреть на библиографию ученого, чтобы в этом убедиться. Анализ же публикаций Доманицкого выразительно удостоверяет другие черты его как ученого — глубокую компетентность во всех темах, о которых он вел речь, базирующуюся прежде всего на совершенном владении базой источников (библиографией) соответствующей темы, а также подчеркнутый научный объективизм, опирающийся на ту же профессиональную компетентность. Конечно, речь идет о становлении той или иной научной проблемы в начале ХХ века, во время, когда Доманицкий жил и работал. Все указанные черты Доманицкого-ученого в значительной степени обусловливались и моральными императивами молодого человека. Прежде всего, наверное, следует сказать, что Доманицкий-ученый (и не только!) был лишен тщеславия, мог признать свою исследовательскую неправоту в каком-то вопросе (кое-где в его трудах это видим, хотя и изредка), умел отдать должное другим ученым, о студиях которых вел речь. Это легко увидеть, читая его рецензии или библиографические обзоры. Очень показательны в этом смысле суждения Доманицкого о трудах И. Франко, М. Грушевского, многих других «уважаемых» авторов. В то же время Доманицкий мог принципиально и критически оценить труд тех же «уважаемых» коллег (скажем, он не соглашался с И. Франко относительно некоторых акцентов в оценках произведений Т. Шевченко или с позицией С. Ефремова относительно творчества Марка Вовчка). В этой же плоскости стоит рассматривать и отстаивание Доманицким первенства З. Доленги-Ходаковского в украинской фольклористике, и авторство Марка Вовчка — М. А. Вилинской в «Народных рассказах», ее доброго имени как человека и писательницы (рыцарской назвал позицию Доманицкого критикуемый им С. Ефремов), и отведение намеков относительно якобы присвоения М. Максимовичем части наследия З. Доленги-Ходаковского и т.п.

Значительной чертой работ Доманицкого была их убедительная научная аргументированность, которой ученый достигал чрезвычайно внимательной текстологической работой, настоящим «буквоедством» (показательны работы о Климентии, «Авторство Марка Вовчка», «Недруковані твори Артемовського-Гулака» и т.п.), тщательным изучением архивов (работы о З. Доленге-Ходаковском, Т. Шевченко — «Критичний розслід...» и др., о Марке Вовчке...). Этот научный «документализм» студий Доманицкого, несомненно, придавал им вес, а исследователю — авторитет в научных кругах, а еще, вероятно, отбивал возможные желания оппонентов отвечать «фактом на факт».

Такой же органической чертой Доманицкого-ученого было то, что он был украинским ученым, убеждено и последовательно украинским. На все темы и проблемы он смотрел, все их оценивал взглядом украинца. Каждый, кто будет читать труды Василия Доманицкого, такую черту обязательно отметит. И в оценках, скажем, произведений киеворусьского периода, и в шевченковедческих публикациях, и в студиях о Марке Вовчке, и в этнографических очерках о Галичине, Буковине, Словакии, Гуцульщине. В работах Доманицкого о тогдашней «загранице» выразительно прослеживается экстраполяция увиденного там на украинскую («подроссийскую») действительность. Из этого же семантического источника прорастает и критика некоторых российских публикаций, где Украина или украинцы (в т.ч. украинские писатели) подавались искривленно, скупо или совсем игнорировались. От этой черты Доманицкого довольно легко «перебросить мостик» к оценке его историософских позиций. То, что Василий Николаевич с полной адекватностью воспринимал антиимперские произведения Т. Шевченко, один из ключевых его государственнических тезисов («В своїй хаті своя правда, і сила, і воля»), который в историко-этнографических очерках («Про Галичину...») писал о княжеском названии «Русь» как о «нашем наименовании» и соответственно дифференцировал тогдашние племена, во многих его трудах весьма выразительно ощутим антимосковский (и анти-«москвофильский») пафос, как, собственно, и антипольский в социально-политическом срезе, можно с определенностью говорить о даже не автономистские, а о государственнических позициях Доманицкого. Неоднократно в его трудах обозначается и геополитический контур тогдашней Украины. В том же очерке «Про Галичину...» Доманицкий пишет, что «галичане и мы» — «один украинский народ, который раскинулся от Карпат вплоть до Дона и еще дальше, до Урала и Кавказских гор». В значительно более широких, нежели в настоящее время, измерениях пишет Доманицкий и об украинской Слобожанщине. Есть все основания говорить о Доманицком не только как о патриоте, но и как об убежденном демократе и гуманисте, который искренне проникался судьбой не только своего, но и других народов, для которого неприемлемы никакие формы эксплуатации, социальной, национальной, личностной несправедливости в координатах общечеловеческих ценностей.

Наконец, углубляло научный уровень студий Доманицкого то, что он владел несколькими иностранными языками, работал с иностранными научными трудами, архивами и т.п.

Очень важно и то, что Василий Доманицкий, будучи эрудитом-интеллектуалом, умело владел разными стилями письма. Ему подвластны были и строгая научная стилистика, и публицистическая заостренность, и лирическая тональность, ирония, юмор. Последние особенно просматривались из его многочисленных писем, которые он любил писать. Не говорю уже о том, что Доманицкий умело владел и пером поэта, переводчика.

Данные Богом таланты, умноженные на удивительную работоспособность, и позволили Доманицкому в крайне неблагоприятных условиях достичь уникальных результатов. «Безграничная любовь к родной стране, к родному народу, осознание своей обязанности работать для их пользы, — писал о Доманицком его искренний друг Федор Матушевский, — способствовали тому, что Василий бросался во все стороны в работе. Он не искал ее, как, бывает, другие ищут и не находят. Василий везде ее видел, сразу находил и в то же мгновение, недолго думая, без колебания и оттягивания брался за то, что первое было перед глазами. Взявшись за дело, какое бы оно ни было, большое или маленькое, интересное лично для него или нет? Василий делал его быстро, добросовестно и усердно». Кажется, для него не существовало «неинтересной», нелюбимой работы, потому что в каждой он находил то рацио, которое пригодится людям, обществу, родному народу. Судя по многочисленным его студиям, в частности многочисленным рецензиям и библиографическим обзорам, Доманицкий читал очень много разнородной литературы, отслеживал периодику, был хорошим знатоком украинской и мировой истории, литературы, научных источников, прежде всего в сфере гуманитаристики. Такая научно-творческая полифункциональность, которую явил Доманицкий, была признаком времени, чертой украинского продвижения второй половины ХІХ — нач. ХХ вв.

Надо обратить внимание на жанровое разнообразие работ Василия Доманицкого: его перу принадлежат многочисленные заметки, статьи, библиографические обзоры, рецензии, обстоятельные и объемные научные исследования, эпистолярные вещи, в т.ч. публичные послания (цикл «Листів з-за границі»), тематические обзоры, текстологические работы, словарная работа, некрологические тексты, фольклористические записи и исследования, этнографические и этнографо-бытовые, публицистические очерки, статистические описания, воспоминания и т.п. И все это — на самую разнообразную тематику, с разной мерой описательности, аналитизма и интонационности. Добавлю, кстати, что при всем трагизме ситуации, предопределенной прогрессирующей болезнью, большой жизнелюб Доманицкий был непоправимым оптимистом. «Это был тридцатилетний мужчина с душой пятилетнего мальчика», — написал в воспоминаниях о Доманицком Дмитрий Донцов. Кроме всего «глобального», Василия Николаевича интересовали и проблемы религиозной жизни, быта служителей культа, тема прививки оспы в каком-то регионе или пчеловодство, музейное дело и общественная мораль, миссия депутатов в Думу, география, зоология...

Несомненно, каждая из ипостасей научно-творческого и гражданского самопроявления Василия Николаевича Доманицкого нуждается в новых и новых серьезных исследованиях. О его наследии кое-что и написано, но избирательно и фрагментарно. Важно, что в настоящее время оно возвращается к более активному научному использованию, что, наконец, этому жертвенному подвижнику начинает отдаваться надлежащая, заслуженная дань уважения. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. Работы же над богатым наследием Доманицкого — непочатый край.