Геополитика с мечом в руках и дипломатией в голове

Этот выдающийся государственный руководитель был в конце ХІV — в начале XV веков одним из самых влиятельных властителей Европы. С его мнением считались высокочтимые монархи; размеры и мощь возглавляемого им в 1392—1430 гг. Великого Княжества Литовского поистине внушали уважение. Поскольку речь шла о крупнейшем государственном образовании тогдашней Восточной Европы, масштабы которого были полностью сравнимыми с нашей древнеукраинской империей — Киевской Русью. А глава его — Великий Князь Витовт (около 1350—1430 гг.) — стал, выражаясь современными терминами, — «фишкой», «брендом» крайне противоречивой и, в то же время, исключительно интересной истории литовского, украинского и белорусского народов в ту эпоху (добавим, между прочим, что в границы его княжества входили также смоленские, рязанские, тульские и другие земли, впоследствии присоединенные к Московии).

Жизнь Витовта (Витаутаса) является интересной во многих аспектах. Этот властитель, племянник знаменитого Великого Князя Ольгерда (Альгирдаса, 1296—1377, при власти был в 1345—1377 гг.), с юных лет должен был воевать, не выпуская из рук меч (первым его боем была битва при Рудау, когда будущему великому князю было всего лишь 20) — и так до конца жизни, удивительно, как по тем временам, продолжительной (80 лет!). Красноречивый факт: именно Витовт, фактический главнокомандующий объединенных польско-украинско-литовско-белорусских войск в битве под Грюндвальдом (15 июля 1410 года), сыграл, в сущности, определяющую роль в этой выдающейся победе над армией могущественного Тевтонского ордена, победе, которая позволила защитить государственную независимость народов Восточной Европы. Уже это свидетельствует о незаурядном следе в истории, оставленном нашим героем.

Однако не менее интересным является влияние Великого Князя Витовта на политическое, идеологическое и, более того, цивилизационное развитие вверенного ему государства. Будучи дальновидным правителем, он прекрасно видел, какие серьезные противоречия (между православными украинцами «русинами», «боярами русьскими», с одной стороны, мощным католическим западным соседом — Речью Посполитой, который медленно, но неумолимо «нависал» над Империей Витовта, стремясь поглотить ее, с другой, этническими литовцами, белорусами, которые в известной мере еще не совсем определились со своей религиозной и политической принадлежностью, с третьей) угрожали будущему его государства. Кстати, не случайным является то, что Витовт трижды крестился на протяжении жизни: в 1382 году по католическому обряду, взяв имя Виганд; через два года — уже по православному обряду, под именем Александр. Это очень показательный факт. В огромном, многоконфессиональном (но тогда, при Витовте, преимущественно все же православном) государстве, с границами от Вильно до реки Ока (а отряды Витовта, бывало, доходили и до Волги, преследуя татарские войска!), от Балтийского моря до Черного и до Дона, включая все литовские, белорусские и подавляющую часть украинских земель (кроме Галичины), в частности и Волынь с Луцком, Подолье, Киев, Чернигов, Новгород-Северский — в таком колоссальном государстве неизбежным условием успешного управления становилась способность лидера находить внутренний «баланс», если необходимо, даже «лавировать», маневрировать между противоположными лагерями. И Великий князь Витовт это прекрасно понимал; не стоит думать, что средневековые правители лишь воевали и орудовали мечом — политическая стратегия тоже не была им чужда.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ С САЙТА WIKIMEDIA.ORG

Возвращаясь конкретно к нашему герою, следует хотя бы кратко рассмотреть характер внутреннего устройства самого Великого Княжества Литовского. Для украинцев, прежде всего надднепрянцев, литовское господство (еще со времен Ольгерда, который покорил Киев в 1362 году) было более приемлемым, чем жестокое иго Золотой Орды. Кроме того, литовцы, из-за нехватки людей для управления огромными территориями присоединенных земель (а украинцы, еще раз подчеркнем, составляли весьма значительную часть населения государства), позволяли местной украинской знати занимать высшие административные должности. Такая политика способствовала тому, что эта знать активно присоединялась к победителям. И, в-третьих, в отличие от татар, на литовцев не смотрели как на полных чужестранцев. Литовская верхушка, еще со времен Великого князя Гедимина (Гедиминаса, 20—40-е годы ХІV века), неизбежно попадала под культурные влияния своих славянских подданных. Многие князья из династии Гедиминасов приняли христианство, причем увеличивалась и часть православных христиан. Русьский (фактически староукраинский) язык большинства населения княжества стал официальным языком правительства Великого княжества. Проявляя неизменное уважение местным обычаям, литовцы подчеркивали: «Мы старого не меняем, а нового не внедряем».

Более того, Гедимин, Ольгерд и особенно Витовт настолько уже приспособились к местным обычаям Украины и Беларуси, что через 2—3 поколения по виду, языку и поведению уже напоминали князей времен Киевской Руси, то есть Рюриковичей. Они (Витовт, возможно, в особой степени) рассматривали свои завоевания не иначе как миссию «сбора земель Руси» (!) и пользовались этим поводом еще за десятки лет до того, как его позаимствовала Московия — будущий соперник литовцев в борьбе за киевское наследие. Возможно, учитывая именно этот момент, известнейший наш историк Михаил Грушевский утверждал (и не без оснований), что Великое княжество Литовское сохранило традиции Киевской Руси значительно в большее мере, чем Московия. И сейчас становится все понятнее, что, в сущности, Великое княжество стало возрожденным русьским государством, а не чужеземным формированием, которое поглотило Украину.

Путь к власти был для Витовта длительным и очень тяжелым. Пришлось идти на болезненные компромиссы со значительно окрепшей во времена Казимира Великого (1320—1370) Речью Посполитой, которую, после династической Кревской унии в 1385 г., возглавлял двоюродный брат Витовта — Ягайло (Ягелло). Последний пытался, не очень скрывая этого, оказывать давление на Великого князя и там, где это возможно, — диктовать свою волю. Легко представить, как это воспринимал Витовт — потому что наш герой хорошо, слишком хорошо помнил, что именно Ягайло отдал негласный приказ задушить его отца, Кейстута, в Кревском замке в августе 1382 года, обманом захватив перед этим его в плен (пригласив в замок якобы «на переговоры»). Но что поделаешь: приходилось вести длинные, слишком длинные политические торги с убийцей отца, а теперь уже — королем Речи Посполитой об условиях взаимодействия двух государств, Польши и Великого Княжества Литовского, об условиях окончательного и официального признания Ягайлом Витовта как легитимного Великого князя. Это событие произошло лишь в 1392 году, когда герою нашего рассказа было уже за сорок...

ИЛЛЮСТРАЦИЯ С САЙТА WIKIMEDIA.ORG

Несколько раз после 1385 года, то есть после Кревской унии, которая установила личностно-династические семейные политические связи между Польшей и Великим княжеством, Витовт предпринимал попытки разорвать связи с Речью Посполитой и даже получить себе королевский титул. Последняя цель была полностью достигнута Витовтом (об этом — ниже); следует, однако, отметить, что при Витовте Литва, безусловно, сохраняла полную государственную независимость (если бы не поражение в битве под Ворсклой с татарами в 1399 году, масштабы его государства, так же как его будущая мощь, могли бы быть еще неизмеримо большими). С другой стороны, постепенно набирал обороты системный процесс перехода правящей элиты Великого княжества в католичество (сначала сравнительно небольшой части окружения Витовта, впоследствии — все более массово). В 1413 г. король Речи Посполитой Ягайло торжественно обещал (согласно условиям так называемой Городельской унии) дарить литовским боярам-католикам такие же широкие права, которые незадолго до этого получила себе польская шляхта. Сразу после этого 47 польских благородных семей предложили такому же числу литовских боярских родов позаимствовать их гербы. Но такой идеолого-политический поворот имел, бесспорно, и обратную сторону: со сближением польской и литовской знати усиливался разрыв между знатью литовской и украинской. Это привело к весьма далеко идущим последствиям.

Великое княжество Литовское во времена Витовта (как и в известной мере Киевская Русь эпохи упадка) представляло собой ряд полунезависимых княжеств, которыми правили члены династии Гедиминасов. Существовало, однако, существенное отличие, особенно заметное именно при княжении Витовта (именно это и позволило Литве избежать той раздробленности, которую испытала Киевская Русь): великие князья литовские были однозначно верховными правителями, а не просто первыми среди равных в династии (здесь в известной мере можно провести параллель между Витовтом и Ярославом Мудрым). Витовта даже беспокоило, что многие князья из династии Гедиминасов украинизировались и пустили настолько глубокие и крепкие корни в своих землях, которые стали заниматься местными интересами больше, чем делами Великого княжества в целом. Так недалеко, думал Витовт, и до сепаратистских настроений!

Стремясь исправить ситуацию, Витовт постоянно переводил князей из одних владений в другие, лишая их местной поддержки. Так, например, Федор Любартович, луцкий правитель, имение за имением был лишен своих богатых волынских земель. Как «компенсацию» ему предложили относительно более бедное и отдаленное Новгород-Северское княжество, которое он, разумеется, очень не хотел принимать. Однако, в конечном итоге, был должен. Если же князь «упорствовал» (так делал Федор Кориатович Подольский), Витовт обвинял его в неповиновении, нападал на него со своим войском и вынуждал убегать в изгнание. На место полунезависимых князей Витовт назначал собственных чиновников, часто из числа нетитулованных бояр, которые владели землями «по милости Великого князя». Так украинская знать почувствовала «прелести» сильной централизованной власти, ранее неизвестной ей. Разумеется, такая политика вызывала, в том числе, и волну недовольства со стороны этой знати.

Очень активной была и внешняя политика Витовта. Лишь один интересный штрих: повстанцы-последователи легендарного Яна Гуса в Чехии в свое время (1422 г.) провозгласили Великого князя «Королем гуситов» (в благодарность за политическую, материальную и моральную поддержку). Однако вершиной дипломатической деятельности властителя из Вильно, несомненно, стало его активное участие в знаменитом Луцком съезде монархов (январь 1429 г.). Без преувеличения, столица Волыни стала в те дни всеевропейским центром политики и дипломатии. Давайте посмотрим хотя бы на список участников мероприятия (кроме Витовта). Это король Германии (Римский король), будущий император Священной римской империи Сигизмунд; король Речи Посполитой Ягайло; посол Римского папы; князья рязанские, новгородские, одоевские, псковские (придет время, и все эти тогда независимые, расположенные скорее к Литовскому государству, «съест» Московия), а также посланцы московского князя Василия ІІ, тверского князя, послы Тевтонского ордена, Золотой Орды, княжества молдавского, датского короля, византийского императора (!), ряда других монархов. Что же обсуждали эти влиятельные власть предержащие? Встреча наглядно продемонстрировала подъем роли Великого княжества во главе с патриархом Витовтом в европейской политике. Во время съезда король Сигизмунд затронул давний (перезрелый) вопрос о коронации Витовта. Ягайло согласился с коронацией, но верхушка шляхты, крайне жестко надавив на своего короля, заставила его отозвать свое согласие. Несмотря на это, подготовка к коронации Витовта продолжалась — в обход Польши.

Церемония была запланирована на сентябрь 1430 года, на Рождество Пресвятой Девы Марии, однако она не состоялась, потому что поляки не пропустили к Великому князю делегацию от короля Сигизмунда, которая везла изготовленные в Нюрнберге короны Витовта и его жены Уляны. В октябре в Вильно Ягайло, как свидетельствуют некоторые исторические источники, предложил компромисс, который допускал коронацию, но с условием, что после смерти старого Витовта корона короля литовского перешла бы к одному из сыновей Ягайла. Последние письма Витовта свидетельствуют о том, что он не исключал своего согласия. Однако его стремление короноваться, возвысить ранг своего государства и свой лично, обеспечив этим суверенитет Великого княжества (кто знает, как в дальнейшем развивалась бы история, если бы Витовт смог сделать это?) — не осуществилось. 80-летний монарх внезапно заболел и умер 27 октября 1430 года, в Троках (в настоящее время — Тракай, Литва), место его захоронения до сих пор является дискуссионным. Что же касается короны, то наиболее обоснованным является предположение, что ее перехватили польские шляхтичи.

***

Имя и дела Витаутаса-Витовта являются лучшим подтверждением реальной (без кавычек) общей истории литовского и украинского народов. Мартин Кромер, польский хронист ХVI века, отмечал, что, хотя прижизненных портретов Великого князя и не сохранилось (все изображения были созданы уже после его смерти, через десятки лет) — имя его никогда не будет забыто. А современник Витаутаса, автор (похоже, анонимный) «Похвального слова» монарху из Вильно, писал, что «был великий князь Витовт сильный хозяин, и славен был по всем землям, и много царей и князей служили при дворе его». По мнению же Сигизмунда Герберштейна, австрийского и немецкого путешественника и дипломата начала ХVI века (посетил, в частности, и Московию и оставил об этом путешествии преинтереснейшую книгу) — «Это был муж, лучше которого Литва не имела». Время подтвердило правильность такой оценки.