«Кнут» и «пряник» Пилсудского

Как каждый по-настоящему выдающийся писатель обладает своим уникальным стилем (ведь недаром говорят, что, например, Гоголя можно узнать, прочитав только одну строку этого автора и даже не зная заранее, кому же эта строка принадлежит), так и по настоящему выдающийся политик также отличается собственным, неповторимым, так сказать, «почерком». В польской (а, возможно, и европейской в целом) политике первой половины ХХ в. таким своеобразным «почерком» обладал «восстановитель» новейшего польского государства, Маршал Польши и Начальник Державы Юзеф Пилсудский (1867 — 1935; он же Комендант, Бригадир, «гетман», «магдебургский узник», «отшельник», а в последние годы — Вождь и Отец Народа). Речь идет о личности исключительно сложной, яркой и неоднозначной, человеке, с одной стороны, склонном к популистским, эффектным политическим ходам, но, с другой, способном блестяще просчитывать соотношение сил противника и своих сил — качество, главнейшее для любого серьезного политика. Если же прибавить к этому, что в практике управления государством Маршалу Пилсудскому постоянно приходилось сталкиваться с проблемой реального и фиктивного парламентаризма (и, следовательно, соотношения исполнительной власти, которую он фактически возглавлял в 1926 — 1935 годах, и власти законодательной) — то можно увидеть немалую актуальность тогдашних польских политических коллизий и для нас. У Маршала была своя «реформа».

Итак, мы не будем останавливаться на других страницах бурной и длительной политической и военной карьеры Юзефа Пилсудского, а сосредоточимся на тех годах, когда его власть имела в Польше, по сути, неограниченный характер. Этот период (1926 — 1935 гг.) еще называют «режимом санации» (оздоровления). Сразу возникает вопрос: оздоровление от чего или от кого? Сам Маршал отвечал на это так: от политических распрей, беспринципности и жадности политических партий, которые ни в коей степени не защищают интересы народа , но ведут ожесточенную борьбу за власть, угрожающую основам существования польского государства — заметим, государства, в восстановление которого Пилсудский сделал действительно исторический вклад; именно на этом бесспорном факте, а не на популистских жестах, основывалась слава Маршала (Пилсудский любил, надев скромную серую куртку и невзрачную военную фуражку «мацеювку», общаться с простыми солдатами «на равных», но ведь те прекрасно понимали, что именно этот человек остановил красные войска под Варшавой в 1920 году!).

Итак, в мае 1926 года бывший Начальник Державы, который в 1922 году оставил эту должность и передал власть законно избранному Президенту Габриэлю Нарутовичу (тот, человек умеренно левых взглядов, вскоре погиб от рук убийцы-террориста), а потом жил «отшельником» в собственном имении под Варшавой и отсюда «награждал» депутатов сейма такими, например, словами: «Проститутки, обслуживающие то одну партию, то другую», «банда, которой совершенно безразлична честь Польши» и тому подобное — решил возглавить им же тщательно спланированный и подготовленный государственный переворот. Внешне это выглядело как «добровольная» отставка с должности президента Войцеховского под давлением «негодующего» народа, а особенно военных частей легионеров, лично преданных Пилсудскому. Пролилась кровь; но Маршал получил такой ценой практически неограниченную, едва ли не диктаторскую власть. Посмотрим, как он ею распорядился.

Что прежде всего интересно — взяв власть, Пилсудский не пожелал занимать пост Президента; такие «формальности» его не интересовали — по его указанию Сейм избрал главой государства профессора химии Игнация Мосцицкого, фигуру абсолютно несамостоятельную. Вопрос о назначении или снятии членов правительства Пилсудский решал единолично. Режим «санации», сложившийся весьма быстро, основывался на идее надклассового, внесоциального «польского национального единства», живым воплощением которой и был Маршал. Генетически связанный с левым движением, бывший социалист, Отец народа разработал концепцию, в соответствии с которой национальные интересы Польши несравненно более важнее, чем социальные противоречия или нормы формальной парламентской демократии. Такой подход имел, разумеется, далеко идущие последствия.

Политической опорой режима «санации» были, с одной стороны, «силовики» (в первую очередь армия, а также «дефензива» (служба безопасности), с другой — очень интересная коалиция политических сил: от левой Национальной рабочей партии, своеобразно сочетавшей элементы марксизма с «национальным солидаризмом», до либеральных партий, отстаивавших интересы предпринимателей и землевладельцев. С годами «политтехнология» Пилсудского совершенствовалась: суть ее можно передать в коротких словах — «непокорным» был предназначен кнут (какой — увидим), покорным — пряник. Из «покорных» партий и движений был создан так называемый Беспартийный блок, чья платформа формулировалась просто: поддерживаем Маршала!

Но Пилсудский сохранил сугубо внешние, декоративные элементы парламентаризма: постоянно действующий Сейм (по Конституции, высший орган власти; причем депутат объявлялся представителем всей нации, а не отдельной партии), несколько оппозиционных газет (в основном левосоциалистических, поскольку сам Маршал ощутимо эволюционировал вправо). Впрочем, Сейм все больше стал мешать неформальному руководителю государства в осуществлении его планов укрепления авторитарной власти; уже в 1927 — 1928 гг. польский парламент неоднократно голосовал «не так», как того хотелось Маршалу (не утверждал бюджет, что было его конституционной прерогативой, требовал от Пилсудского отставки близких к Коменданту министров, маршалом, то есть спикером Сейма, был избран оппозиционер Игнаций Дашинский и тому подобное). В ответ Маршал прибегал как к тонким «политтехнологическим», так и к довольно грубым силовым мерам.

Примером первых может быть так называемый «конституционный прецедент» (автор идеи — руководитель канцелярии президента Польши Станислав Цар). Он заключался в том, что президент, которому принадлежало формальное право открытия сессий Сейма, действительно объявлял об этом, но... только на несколько минут, и еще до принятия официальной повестки дня откладывал ее на 30 дней (по конституции Польши он имел на это право). Таким образом работа Сейма была не раз практически парализована — а вспомним, что президент Мосцицкий был фигурой сугубо декоративной, его «назначил» Пилсудский. Но даже в таких условиях «Беспартийный блок» Маршала никак не мог получить в парламенте большинство мест.

Необходимо четко подчеркнуть, что с годами в стиле властвования Маршала все яснее прослеживались черты диктатуры (хотя он постоянно повторял: « Моя единственная цель — очистить Сейм и Польшу в целом от воров, морально оздоровить нацию »). Депутатов-оппозиционеров похищали и подвергали пыткам, оппозиционную прессу неумолимо подавляли. Еще в марте 1928 года в Сейме произошла трагическая сцена. Пилсудский зачитал им же написанное обращение президента к парламенту (там содержался, в частности, призыв к депутатам « считаться с существующими реалиями жизни и искать решение крупной проблемы гармоничного сотрудничества различных ветвей власти с помощью здоровой морали повседневности »). А в то же время полиция и солдаты брали под арест и выводили из зала десятки депутатов от оппозиции (как левой, так и правой).

Пилсудский умер в мае 1935 года в зените власти и славы. Маршал отмечал, что все сделанное им имело одну цель: укрепить сильную и независимую Польшу. Если вспомнить, что через четыре года после этого Вторая Речь Посполитая была растерзана двумя тоталитарными хищниками — с Запада и Востока — то невольно напрашивается вывод: режим «сильной руки», даже когда лидер — действительно сильная личность, а общество сплочено вокруг него — не панацея (и не стоит также забывать об угнетении украинцев и белорусов в тогдашней Польше). Тем не менее изучение «политического почерка» Пилсудского остается актуальной задачей и для украинских, и для польских историков и политиков.