Скоропадский и Винниченко(2)

Окончание.

Начало читайте «День» № 132-133

Во-первых, были серьезные просчеты в области социальной политики. Реформы, о которых вспоминает Д. Дорошенко, опоздали: к октябрю 1918-го крестьянство уже имело возможность убедиться, что земельный вопрос решается в интересах господ. Землю возвращали помещикам, к тому же — с помощью карательных отрядов, с применением шомполов и даже расстрелов.

Сошлюсь на воспоминания профессора Григория Костюка, чье детство прошло в селе под Каменцом-Подольским. Новая гетманская власть, рассказывает он, объявила, что «до проголошення нових законів діятимуть закони дореволюційної Російської імперії». В Каменец прибыла и расположилась в городе немецкая воинская часть; губерниальным, уездным и волостным начальством стали опять бывшие господа, высокие военные или те, кто когда-то близко с ними сотрудничал. Всех стражников царских времен опять призвали на те же должности. Начались массовые аресты местных деятелей, которые перед тем осуществляли политику УНР.

В соседнем селе «карний німецький загін на чолі з сином пана того села», чтобы наказать жителей за погром барского имения, расстрелял каждого десятого заложника. «Ця подія потрясла всіма навколишніми селами та інтелігенцією, — підсумовував Г. Костюк. — Більшої антинімецької та антигетьманської агітації ніхто не міг придумати. Такі каральні акції фактично вирішили долю Гетьманату. Села жили в ненависті й страху. Потрібна була тільки маленька іскра» (Див.: Костюк Г. Зустрічі і прощання. Спогади. Книга перша. — Едмонтон, 1987).

Поэтому когда в селах появились листовки Директории с призывом к восстанию против гетмана и восстановлению «власти трудового народа», произошло чудо: «Наступного дня все молоде й здорове населення нашого й усіх сусідніх сіл, ніби за чиєюсь командою, а насправді — з власної волі й бажання, взяло заховану зброю і з харчами в наплічниках рушило організовано до Кам’янця. Це був всенародний спалах».   

Достаточно ли было одних только усилий социалистов, чтобы эту вспышку инспирировать? Нет, конечно. Нужна была еще провальная политика действующей власти, которая игнорировала интересы крестьянства, озлобляла его. А если учесть феномен стихийного крестьянского социализма, сутью которого было инстинктивное стремление отобрать и разделить все барское, то станет очевидным: достаточно было «маленькой искры», чтобы вспыхнул большой пожар. Той же, которая в конце 1918-го и 1919 г. породила явление гибельного для украинской государственности атаманства.

Через многие годы (в 1935-ом) В.Винниченко в «Открытом письме Сталину и членам Политбюро ВКП» не без гордости будет писать об антигетманском восстании как о «чуде» и «безумии» храбрых, отмечая силу национального фактора в украинском революционном движении. Настоящего архивного документа историки, кажется, не заметили, хотя он многое объясняет: «Я имею некоторое основание и право утверждать на основании опыта из жизни этих самых украинских трудовых масс, что национальный фактор иногда играет как бы совсем самостоятельную роль и способен творить поистине чудеса героизма. Я лично был участником и ближайшим свидетелем такого чуда. Я говорю об украинской революции 1918 года, о восстании украинских трудовых масс против господства немецкой оккупационной армии и ее ставленника, гетмана Скоропадского. Я стоял во главе организации, ведшей всю работу по подготовке восстания, по организации революционной украинской армии, по руководству всем повстанческим, идейным и военным движением. И я должен признать, что например, не экономический фактор, а национальный подвинул группу в 900 человек (полк украинских сечевых стрельцов, бывший под властью гетмана) поддаться на мои убеждения и дать согласие на участие в восстании. Это было, собственно говоря, согласие принять участие в верной и безумной смерти, так как, действительно, по всем видимостям, только безумные могли решиться на такое явно невозможное предприятие, как выступление 900 человек против 500000 немецкой армии и тысяч 20 армии гетманской. Руководство моей собственной партии (социал-демократической), членом которой я состоял, осудило мои начинания, квалифицировав их как «полнейшее безумство». Но, товарищи, как велика бывает иногда сила такого безумства! Вам известно, как это безумство превратилось в чудо, как эти 900 человек изгнали из Украины 500000 немцев, как разбили и разогнали десятки тысяч гетманской царской армии, как эти 900 человек через два месяца превратились в более чем стотысячную армию. Никаких средств принуждения идти в эту армию не было у нас, только наш призыв. Никакой амуниции, никакого продовольствия, никакого оружия мы не могли дать призываемым. И все-таки они шли» (Отдел рукописных фондов и текстологии Института литературы имени Т.Г. Шевченко НАН Украины. — Фонд 171. — Ед.соб.272).

Энергию героизма и энтузиазма масс тогдашние главы Директории, однако, бездарно профукали. Взяв Киев, они так и не сумели распорядиться полученной властью. А 5 февраля 1919 года в город вошел вооруженный большевистской Россией Щорс с красным флагом.

Во-вторых, гетману не удалось убедить в своих национально-государственнических стремлениях ту часть украинского социума, для которой именно собственная государственность была приоритетом. Сергей Ефремов, например, называл «Скоропадщину» «первой Доброволией» (второй была собственно деникинщина, которая правила балл в Киеве с 31 августа 1919 года в течение нескольких месяцев). Его оценка Гетманата — очень резкая, тем более что правление Скоропадского заканчивалось «неподдельной реакцией под лозунгом «федерации» с трехцветным флагом на фронтоне» (см.: Ефремов С. З хвиль кипучих /Літературно-науковий высник, 1919, ч.75).

Политическую реальность 1918 года С. Ефремов видел такой: «Чужий і до решти зненавиджений на Україні гетьман; чуже окупантське військо, складене з ненадійних тоді вже німців, які хутко одійшли й зовсім на бік, та купка російського офіцерства, що спекулювало на межинародньому становищі й дурило людність збройною допомогою Антанти».

Взгляд Сергея Ефремова, в конце концов, вовсе не уникален: в среде киевского украинства многие воспринимали «Скоропадщину» (с ее министрами, которые пытались любой ценой «сохранить Украину для России»!) как режим реставрации. Георгий Нарбут даже нарисовал карикатуру, на которой гетманскую булаву и белогвардейскую фуражку символично «оскверняет» «пес мочащий»! Так было: гетман таки действительно закончил «федерацией» в духе «едино-недилимства»...

Историки могут назвать суровый взгляд современников несправедливым, излишне эмоциональным, однако даже им не по силам «откорректировать» свидетельство очевидцев. Тем более таких, как Ефремов и Нарбут...

В-третьих, у гетмана были серьезные проблемы с кадрами. С национально-сознательными кадрами. Сотник Евгений Маланюк, который короткую историю Гетманата пережил также в Киеве, вспоминал, как быстро его радость после провозглашения Украинского государства сменилась тревогой и разочарованием: «Тоді (навесні 1918 р. — В.П.) слово «гетьман» було для мене синонімом слави, міці, багатства й сили Української держави. Скажу більше: тільки з встановленням цієї форми влади я почув вповні те, що зветься національною гордістю. Правда, через яких півроку мрії мої розбилися без жалю, через півроку слово «гетьман» було заплямоване і позолота його злізла» (См.: Маланюк Євген. Євген Мєшковський. Писано в таборі Щипйорно, восени р. 1922 //Капустянський М. Похід українських армій на Київ — Одесу в 1919 році; Маланюк М. Уривки зі спогадів. — К., 2004).

Маланюк служил в Генеральном штабе Украинского государства на Банковой, 2, где он занимал должность заведующего Дислокационной частью. Атмосфера Генштаба, как вскоре убедился будущий «імператор залізних строф» Евгений Маланюк, не была украинской: здесь доминировали вороже наставлені Україні російські старшини» и «просто денікінські шпигуни». Генеральный штаб Скоропадского был «вражеским гнездом», потому и вспоминал о нем Е.Маланюк с досадой: «Якою Голготою був цей час для кожного українця! /.../ Вже не ставало сил терпіти далі щоденні образи, щоденне обпльовування й гвалтування всього святого для українця — на Україні, на своїй рідній землі! Все, що почувало себе на Україні «общерусским» або просто «руським», — все це нахабно підняло голову й вивергало бруд і отрую»...

Красноречивый факт: Василий Тютюнник и Евгений Мешковский, офицеры Генштаба Павла Скоропадского, также присоединились к антигетманскому восстанию, сыграв в нем далеко не последнюю роль. А они же не были социалистами.

В-четвертых, осенью 1918 г. резко изменилась международная обстановка. В Германии вспыхнула ноябрьская революция. 9 ноября кайзер Вильгельм ІІ вынужден был отречься от престола и бежать из страны. К власти пришли представители социал-демократической партии. Между тем коммунисты с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург во главе, оппонируя социал-демократам, требовали провозглашения в Германии советской власти. Страна оказалась на опасном рубеже: вот-вот могла вспыхнуть гражданская война. Остановить ее удалось только вооруженной силой. Либкнехт и Люксембург были убиты. А 11 августа 1919 г. революция завершилась провозглашением Веймарской республики.

Понятное дело, при таких обстоятельствах Германии было уже не до Украины, и это развязало руки противникам Павла Скоропадского.

В-пятых, сам Павел Петрович Скоропадский был человеком своего времени, идея украинской государственной самостоятельности овладевала его сознанием достаточно сложно. Он принадлежал к тем десяткам тысяч украинцев, которые из своего опыта знали, что такое двойная идентичность: да, мы украинцы, но и с империей связаны множеством нитей. Конечно: «великая страна»... «культурные и родственные связи»... «общая история». Знакомый комплекс, не так ли?

Он свидетельствовал об исторической незрелости провода, нации в целом: вековая «ніч бездержавності» (Е.Маланюк) таки давала о себе знать.

***

Урок 1918 года для нас очевиден: побеждать можно тогда, когда по крайней мере в стратегических вопросах существует национальное единство. Если же его нет, если элиты живут иллюзиями и неистовым стремлением взаимной мести, если они готовы пойти «кочубеевским» путем, заключая «тайные соглашения» с врагом, если вождей ослепляют амбиции или узкопартийные доктрины, — добра не жди. Проигрывают все, проигрывает Украина. И наступит момент, когда в Киев придет новый Щорс с красным флагом, врученным ему ненасытными соседями...