Смерть за анкетными данными

О том, как немцы осуществляли «окончательное решение еврейского вопроса» на временно оккупированной советской территории, написано очень много. Но мало кто знает, что врагом несчастных евреев были не только немецкие айнзатцгруппы, но, зачастую, и те, у кого они должны были, казалось бы, искать спасения, — советские партизаны.

Вот что говорил в сентябре 1943 года членам Комиссии по истории Отечественной войны при ЦК КП(б) Белоруссии Кирилл Прокофьевич Орловский, которого нередко называли «обер-диверсантом Сталина»: «Организовал я отряд имени Кирова исключительно из евреев, убежавших от гитлеровского расстрела. Я знал, что передо мной стоят невероятные трудности, но я не боялся этих трудностей, пошел на это лишь только потому, что все окружающие нас партизанские отряды и партизанские соединения Барановичской и Пинской областей отказывались от этих людей. Были случаи убийства их. Например, «партизаны»-антисемиты отряда Цыганкова убили 11 человек евреев, крестьяне деревни Раджаловичи Пинской области убили 17 человек евреев, «партизаны» отряда им. Щорса убили 7 человек евреев». (РГАСПИ, ф. 625, оп. 1, д. 22, л. 1186).

А вот что вспоминал в том же 1943 году Казимир Юльянович Мэттэ, руководитель могилевского подполья НКВД: «В первые месяцы оккупации немцы физически уничтожили всех евреев. Этот факт вызвал много различных рассуждений. Самая реакционная часть населения, сравнительно небольшая, полностью оправдывала это зверство и содействовала им в этом. Основная обывательская часть не соглашалась с такой жестокой расправой, но утверждала, что евреи сами виноваты в том, что их все ненавидят, однако было бы достаточно их ограничить экономически и политически, а расстрелять только некоторых, занимавших ответственные должности. Остальная часть населения — советски настроенная сочувствовала и помогала евреям во многом, но очень возмущалась пассивностью евреев, так как они отдавали себя на убой, ни сделав ни одной, хотя бы стихийной попытки выступления против немцев в городе или массового ухода в партизаны. Кроме того, и просоветски настроенные люди отмечали, что очень многие евреи до войны старались устроиться на более доходные и хорошие служебные места (будто русские или белорусы не стремились к тому же самому! — Б. С.), установили круговую поруку между собой, часто позволяли нетактичное отношение к русским, запугивая привлечением к ответственности за малейшее выступление против еврея и т. д. «И вот теперь евреи тоже ожидают помощи от русских Иванов, а сами ничего не делают», — говорили они».

И это в целом негативное отношение к евреям даже просоветски настроенной части населения оккупированных территорий вполне разделяло командование если не большинства, то очень многих советских партизанских отрядов. А в рядах партизан порой оказывались и те, кто уже успел прежде поучаствовать в нацистском «окончательном решении». Вот только один пример. 1 октября 1942 года комиссар партизанской бригады Е.А. Козлов наплавил начальнику Центрального штаба партизанского движения П.К. Пономаренко донос на своего комбрига полковника Марченко: «Астрейко (командир одного из отрядов в бригаде. — Б. С.), помощник начальника полиции в Трудах (зимой) по достоверным источникам расстреливал евреев (подтверждено т. Лапенко, комиссар бригады, капитан Мещеряков — командир отряда нашей бригады, которые зимой жили исключительно подпольно и до конца остались преданными своей Родине), однако пользуется огромным авторитетом у Марченко. Это видно из того, что Марченко дважды назначал Астрейко командиром партизанских бригад, Станкевича и своей, когда сам Марченко ушел на пост командующего Полоцкой зоной. Благодаря вмешательству в это дело обкома (Витебского) и штаба Астрейко к командованию бригадой был недопущен... Слово «расстрел» глубоко укоренилось в сознании большинства бойцов бригады. Внедрено оно со стороны Марченко и Астрейко».

Возможно, письму Козлова и был бы дан ход, но 6 октября 1942 года он вместе с Лапенко и несколькими другими партизанскими руководителями погиб в авиационной катастрофе. Марченко, находившийся в том же самолете, чудом уцелел, отделавшись переломами ног. Опасные свидетели, которые могли уличить его и Астрейко в бессудных расстрелах и службе немцам, погибли, и доносу, который перед отлетом Козлов успел вручить Пономаренко, так и не был дан ход. Астрейко и Марченко благополучно довоевали до концу войны.

А еще у Особых отделов партизанских отрядов была прямо-таки маниакальная теория о том, что гестапо засылает в качестве своих агентов-провокаторов... евреев, поскольку на еврея партизаны уж точно никогда не подумают, что он немецкий шпион. И подобную теорию активно претворяли в жизнь практически во всех регионах, где действовали советские партизаны. 15 января 1943 года начальник отделения пропаганды политотдела Объединенных бригад юго-западных районов Орловской области, где существовала своя партизанская республика, Иван Гуторов писал в штаб партизанского движения: «Работники НКВД... совершенно не умеют по молодости и опыту работать с двойными шпионами и обычно очень скороспешно их расстреливают, как, например, еврейских девушек Иру и Еву Черняк, последняя будто бы даже окончила школу гестапо в Брянске».

Здесь Гуторов добросовестно заблуждался. Никакими немецкими агентами бедные еврейки не были и быть не могли. Возможно, сестрам удалось скрыть свое еврейство, и они согласились стать немецкими агентами только затем, чтобы попасть в партизанский отряд. Но тогда они наверняка бы рассказали о своих контактах с противником командованию отряда. Немцы не стали бы вербовать к себе в качестве агентов сестер Черняк, если бы знали, что они — еврейки. К евреям у немцев никакого доверия не было. Главное же, нельзя делать своим шпионом человека, для которого возвращение к своим хозяевам через линию фронта представляет гораздо большую опасность, чем пребывание на территории противника. Для евреев страшнее всего было вернуться на территорию, контролируемую немцами. Скорее всего, сестры ничьими агентами не были, а просто стали жертвой провокации особистов, решивших поймать парочку немецких шпионов. И историю о несуществующей «школе гестапо» придумали работники НКВД. Чекисты не собирались использовать в качестве «двойных агентов» придуманных ими же «шпионок-евреек» и поторопились их расстрелять, чтобы они не успели отречься от выбитых из них признаний.

10 августа 1943 года командир Осиповичского партизанского соединения Королев докладывал в Москву: «В последнее время гестапо использует евреев в целях шпионажа. Так, при Минском и Борисовском гестапо были открыты 9-месячные курсы для евреев. Шпионы рассылались по квартирам в городе и засылались в партизанские отряды, последние снабжались отравляющими веществами для отравления партизан и командиров. В Минской зоне был разоблачен целый ряд таких шпионов».

Особисты в каждом еврее-перебежчике видели немецкого шпиона. А если это был польский еврей, да еще сумевший скрыть свое еврейство и устроиться на работу у немцев, его положение становилось почти безнадежным. 18 марта 1943 года к партизанам бригады Алексея Донукалова, действовавшей в районе Минска, перешел Генрих Максимилианович Чаплинский, 1890 года рождения. Польский еврей, он был профессором Краковской и Львовской консерваторий. Чаплинский много гастролировал по миру, жил в Лондоне, Париже, Антверпене, посещал Бразилию, Канаду и США. В 1940 году НКВД арестовало его «за нелегальный переход границы в районе Малкина». Чаплинский 7 месяцев провел в тюрьме города Белостока. С началом советско-германской войны во время бомбардировки бежал из колонны эвакуируемых заключенных. Сам он на допросе в партизанском отряде утверждал, что в районе Червень был отпущен конвоем. В дальнейшем Чаплинский служил переводчиком в немецких авиационных частях и штабах, поскольку свободно владел польским, русским, немецким, английским, французским, испанским и чешским. Пономаренко и нарком госбезопасности Белоруссии Лаврентий Фомич Цанава 15 мая 1943 года сообщили Сталину основные этапы биографии профессора консерватории и сделали неутешительный для него вывод: «Предварительный опрос Чаплинского дает полное основание полагать, что он является агентом немецкой разведки, специально подосланным в партизанский отряд Донукалова для проникновения в советский тыл. Причем есть основания полагать, что он является старым агентом немецкой разведки, работавшим в ряде стран по ее заданию. Чаплинский передан в Главное Управление «Смерш» т. Абакумову». До этого Пономаренко утверждал также, без каких-либо доказательств, что Чаплинский «немцами использовался в качестве переводчика по серьезным делам». Но люфтваффе ведь никаких полицейских функций не выполняли, и вряд ли Генрих Максимилианович занимался чем-либо иным, кроме переговоров с местными властями насчет расквартирования и снабжения авиационных частей.

Еще одним шпионом оказался боец 46-го украинского полицейского батальона Михаил Иосифович Брейтман, в батальоне служивший под видом украинца Петренко, и в марте 1943 года вместе с другими бойцами батальона перешедший на сторону партизан бригады «дяди Васи» в Логойском районе Минской области. Партизанам-чекистам пришлось придумать, что, будучи разоблачен во время медосмотра как еврей, Брейтман под угрозой расстрела был завербован в качестве агента командиром батальона. Затем он будто бы был направлен в концлагерь для евреев в местечке Малый Тростенец под видом рабочего, но фактически являлся курсантом специальной «школы гестапо» для агентов-евреев. Михаил Иосифович подробно рассказал (или подписал то, что ему продиктовали следователи) о многочисленных ядах, которые ему демонстрировали инструкторы-немцы, упомянул, в частности, какую-то розовую ядовитую жидкость, но вот беда: при аресте у Брейтмана не обнаружили никаких ядов, взрывчатки или иных орудий «диверсионно-террористической деятельности». Что не помешало его благополучно расстрелять.

Таких примеров можно привести множество. Да, Сталин в то время никогда не собирался уничтожать большинство евреев, и ничего подобного Холокосту с его стороны тогда не проводилось. Но советское командование в большинстве случаев снисходительно относилось к уничтожению евреев партизанами, удовлетворяясь фантастической версией о том, что они являются агентами гестапо. Были, конечно, исключения, как в случае с полковником Орловским, но они скорее подтверждали правило. Думаю, что России, как правоприемнице СССР, тоже надо покаяться за роль ее жителей в уничтожении евреев, а не только призывать к этому другие постсоветские страны. Ведь в айнзатцгруппах служили не только белорусы, украинцы и латыши, но и русские с территории РСФСР. Равно как служили они и в партизанских отрядах, убивавших евреев как «немецких шпионов».