В поисках «новых и праведных законов»

На сегодня жизнь в соответствии с Конституцией, Основным Законом государства, в котором зафиксированы права, свободы и обязанности всех без исключения граждан и правила деятельности власти, — это норма цивилизованного общества. Это — одно из главных достижений на пути человеческого прогресса. Но так народы жили далеко не всегда. Европейское сообщество с большими усилиями и ценой большой крови прорвалось в эпоху конституций.

Первые шаги на пути утверждения принципов конституционализма в Европе были сделаны еще во времена Magna Carta Libertatum, Великой хартии вольностей, подписанной 15 июля 1215 года английским королем Джоном Безземельным. Следующим важным этапом здесь стали события XVII века, прежде всего в той же Англии, которые завершились установлением в государстве парламентской монархии и принятием в 1689 году Билля о правах. Следует сказать, что к тогдашнему конституционализму приобщились и украинцы — Гадячский трактат 1658 года является выдающимся памятником этой эпохи. Однако подлинный прорыв конституционалистской мысли и практики произошел во время Войны за независимость североамериканских штатов и Великой французской революции, повлекших большие перемены и в Старом, и в Новом Свете. Конституции США и Франции стали указателями для развития европейского и латиноамериканского конституционализма на все следующее столетие.

Вспомним чеканные строки Конституции Французской Республики 1795 года, которые подтверждали гражданские права:

«Никому нельзя препятствовать высказывать, печатать и публиковать свои мысли. Написанное не может попасть ни под какую цензуру перед его печатью.

Никому нельзя запретить исповедование избранного им культа.

Нет ни привилегий, ни господства, ни ограничений свободы печати, торговли и развития промышленности и всех видов искусств.

Конституция гарантирует неприкосновенность любой собственности или возмещение ее, равное пожертвованному, в случае установленной в законном порядке общественной необходимости.

Дом каждого человека является неприкосновенным убежищем: никто не может войти в него ночью, кроме как в случае пожара, наводнения или по требованию, исходящему из дома. Законы конституционной власти могут быть осуществлены в нем в течение дня».

Можно сказать, что именно ХІХ век оказался решающим в становлении конституционализма, в утверждении политических систем, которые опираются на закон и законность. Этот массовый переход к воплощению идей конституционализма, к закреплению в Основном Законе государства прав и свобод граждан и выборности власти стал одним из важнейших шагов на пути прогресса человечества.

В этом смысле Украина в начале ХІХ века оказалась где-то на обочине правового прогресса. Разделенная между двумя абсолютистскими империями — Романовых и Габсбургов — она потеряла те права и свободы, которые имела Гетманщина в предыдущие эпохи. Как ни парадоксально, именно XVIII век в плане практических действий прогрессивнее следующего: он ознаменован двумя попытками установить в Украине конституционный строй, хотя и с сословными ограничениями. Это — создание Конституции гетмана Пилипа Орлика в начале века и созыв Генерального Собрания гетманом Кириллом Разумовским во второй половине этого столетия. Однако эти попытки разбились о мощь Российской империи, где самодержавие было главным принципом государственного существования.

Но конституционализм — это не только повседневная жизнь общества, его верхов и низов согласно предписаниям общего для всех Основного Закона. Это еще и обозначение политико-правовых концепций и идеологических размышлений, которые обосновывают необходимость установления конституционного строя и описывают основные его черты.

Вот в этом смысле российскому самодержавию не удалось уничтожить украинский конституционализм даже в эпоху украинской безгосударственности; более того, этот конституционализм даже в крайне сложных обстоятельствах развивался в контексте общеевропейской политико-правовой мысли и оказывал немалое влияние на собственно российскую политику и политиков.

Так рассмотрим более детально, как происходило это развитие.

Политическая мысль в подроссийской Украине в начале ХІХ века развивалась под влиянием казацких летописей и известного произведения под названием «История русов». Именно оттуда происходили популярные тогда среди украинской шляхты идеи естественного права каждого народа на независимость, самостоятельное политическое развитие и защиту собственной свободы, а также взгляд на государство как на результат общественного согласия. Отголосок этих идей присутствовал в проекте преобразования Российской империи в конституционную монархию, представленном харьковским шляхтичем Василием Каразиным на рассмотрение императора Александра І (впрочем, наверное не случайно император гневно отверг этот проект).

Конституционные идеи были распространены и среди членов масонских лож Украины — «Соединенных Славян» в Киеве, «Любви к Истине» в Полтаве и «Умирающего Сфинкса» в Харькове. Масоны Василий Лукашевич, Семен Кочубей, Семен Гамалия, Василий Тарновский и Иван Котляревский разрабатывали проект освобождения всех славян от самодержавия, уничтожения межнациональной неприязни и объединения славянских земель в федеративный союз во главе с Украиной. После запрета российским правительством масонских лож в 1819 году идеи демократического обновления Российской империи получили распространение среди членов тайных революционных организаций — «Союза благоденствия», «Малороссийского тайного общества» и «Южного общества».

Единственный в первой половине ХІХ века проект Конституции под названием «Наброски Конституции Республики» разработал член Кирилло-Мефодиевского братства Георгий Андрузский. По этому проекту, основой государства должна была быть самоуправляющаяся община, которая состояла из двух тысяч семей. Общины объединялись в область, области — в округа, округа — в штаты, а штаты — в государство. Каждый штат избирал своих президента, вице-президента и сенат, однако население государства избирало также общего президента и законодательное собрание. Конфедеративное славянское государство состояло из семи штатов: Приднепровская Украина с Галичиной, Причерноморьем и Крымом; Польша с Литвой и Беларусью; Бессарабия с Молдовой и Валахией; Остзея; Сербия; Болгария; Дон. Итак, в славянской конфедерации Андрузского места для России, каким бы парадоксальным это кому-то не показалось, не предусматривалось.

К этому следует добавить, что некоторые офицеры-поляки, члены тайного «Общества объединенных славян», которое впоследствии вошло в декабристское «Южное общество», отстаивали перед русскими — членами подпольных организаций интересы украинского народа как отдельной нации, которая имеет право на собственную государственность, хотя бы автономную. Эту установку благосклонно восприняли некоторые декабристы, например Рылеев, но она не получила отражения в проектах конституции России, составленных перед 1825 годом Муравьевым и Пестелем. Тем не менее украинское и польское влияние в «Русской правде» Пестеля (так назывался его конституционный проект) чувствуется, поскольку этот проект построен на принципах республиканизма, чего российская политическая традиция до него не знала. Что же касается наброска Георгия Андрузского, то он — и это очень примечательно — строится «снизу», содержит особенно детально расписанные принципы жизни общин, областей и округов, а затем уже, очень коротко, — общую структуру государства:

«Государство

Законодательное собрание, при них цензурный комитет.

Государственный совет. Члены: президент республики, вице, министры, государственный прокурор, президент собрания и президенты штатных отделений их.

Министерство заграничное и народного образования.

Внутренних дел и юстиции и национальных сил.

Военное и морское.

Финансов и промышленности.

Надзорный комитет.

Государственный тюремный комитет.

Лица, которые занимают важные должности, имеют при себе канцелярии.

Государственный магазин (казна — С. Г.)».

Вот так представлял схему конституционного построения государства кирилло-мефодиевец Георгий Андрузский. Вообще, идеи, высказанные в программном документе этого общества — «Книгах бытия украинского народа», заложили в Украине основания современной общеполитической и конституционной мысли.

Наряду с этим определенные конституционные идеи высказываются на Западной Украине. Общеевропейская «весна народов» 1848 года, когда во многих государствах широкие массы поднялись в борьбе за политические, социальные и национальные права, закономерно затронула и Галичину и Буковину. К тому времени там уже была отменена барщина, появились сотни тысяч свободных крестьянских хозяйств, правда, преимущественно малоземельных, появилась национальная интеллигенция. Поэтому русины-украинцы выступают как самостоятельная сила со своими национальными интересами. В апреле 1848 года они подают австрийскому цесарю петицию, где отмечают, что они — автохтоны в Галичине, часть большого славянского народа, который когда-то имел государственность и имеет право на украинские школы, на делопроизводство на украинском языке и на представительство в органах власти. 2 мая 1848 года основан Главный Русский Совет — своеобразный предпарламент, который призвал украинский народ к пробуждению и к обеспечению себе лучшей судьбы. Украинские делегаты приняли участие в Славянском конгрессе в Праге, где были согласованы с польскими представителями из той же Галичины принципы, по которым они собирались добиваться автономии для края и свободного и равноправного функционирования обеих наций. Украинцы появляются среди депутатов австрийского парламента. Но подъем продолжается недолго: реакция после подавления революции 1848—1849 годов (в этом Габсбургам немало помог Николай І), отмена австрийской конституции снова превращает Галичину в глухой закоулок Европы.

Однако, конечно, величайшим конституционалистом ХІХ века был Михаил Драгоманов. Именно ему принадлежит проект Устава «Свободного Союза», который должны были образовать украинцы на своих землях, с тем чтобы построить сообщество ассоциированных друг с другом общин, которое фактически стало бы государством украинского народа во всеевропейской федерации таких же ассоциаций свободных общин:

«В землях, населенных украинским племенем, должно быть учреждено общество «Свободный Союз», которое ставит себе задачей работу для политического, экономического и культурного освобождения и развития украинского народа и иноплеменных колоний, которые живут среди него... Важнейшей задачей «Свободного Союза» в России в это и ближайшее время должна быть работа для преобразования этого государства на принципах политической свободы...»

Драгоманов детально обосновывает свое понимание построения такой ассоциации. Позволю себе пространную цитату, которая даст представление о стиле мышления и аргументации классика украинской политической мысли:

«Така велика купа людей, скільки єсть їх на всій нашій Україні, не може бути одним товариством, інакше б вона перестала бути й вільним товариством. Вона мусить стати товариством товариств, спілкою громад, вільних в усіх своїх справах, інакше які-небудь громади будуть поневолені робити не те, що вони хотять, і не там, де вони сидять... Справді вільною спілкою може бути тільки спілка товариств, котрі просто чи через виборних людей для кожної справи обертаються до других товариств, з котрими їм найближче, найлегше, найпожитніше бути спільними, за потрібними їм справами, оддаючи їм поміч за поміч. Розважаючи далі, побачимо, що й громада потрібна людям тільки для того, щоб кожному було найліпше. Значить, і громада тільки тоді буде мила кожному, коли вона не неволить нікого: бути в ній чи не бути. І громада мусить бути спілкою вільних осіб. От дійти до того, щоб спілки людські, великі й малі, складались з таких вільних людей, котрі по волі посходились для спільної праці й помочі в вільні товариства, — це й єсть та ціль, до котрої добиваються люди і котра зовсім не подібна до теперішніх держав, своїх чи чужих, виборних чи не виборних. Ціль та зветься безначальство: своя воля кожному й вільне громадство й товариство людей й товариств».

С учетом современности концепция Драгоманова крайне утопичная, если принимать во внимание конкретные детали, но вместе с тем она предельно демократическая, поскольку основывается на неуклонном соблюдении прав человека:

«Основними для формування тих (общественно-правовых — С. Г.) відносин повинні бути поперед усього основні права чоловіка — свобода думки й слова, зборів та коаліцій, толеранція політичних та релігійних переконань. віри й безвірства».

Влиянию Драгоманова подверглись и социалисты, и либералы, и даже представители консервативного направления конституционной мысли в подроссийской Украине и на Галичине. Собственно, Драгоманов был первым украинским теоретиком, оказавшим существенное влияние на европейскую научную и политическую жизнь; его идеи, в том числе конституционные, широко используются по сей день. Например, Александр Солженицын детально пересказал целый ряд драгомановских установок в отношении местного самоуправления — к сожалению, почти нигде не упоминая об их авторе...

Еще одна важная страница развития украинского конституционализма связана с деятельностью революционной организации «Народная воля». Эта организация, руководителями которой были преимущественно украинцы, придерживалась установок украинской политической традиции. В частности, ее лидеры во многом соглашались с Михаилом Драгомановым, но шли в определенном смысле дальше него, выступая за парламентскую республику.

«Наша задача — освободить народ, сделать его верховным распорядителем собственной судьбы... Власть должны быть передана Всенародному Учредительному Собранию, избранному свободно с помощью всеобщей подачи голосов».

Так говорилось в воззвании исполкома «Народной воли» 1879 года. А в третьем номере подпольного журнала «Народная воля» среди семи программных пунктов партии видим тезис о «широком областном самоуправлении». Речь шла об исторических областях тогдашнего Российского государства, то есть о ее федерализации наряду с демократизацией.

В следующем году партийная программа в области государственного строительства была конкретизирована: на обломках империи после выхода из нее Польши и других насильственно присоединенных стран, которые этого захотят, должен был быть создан «Общерусский союз», разделенный на самостоятельные во внутренних делах области, в том числе и Украину. Фактический лидер «Народной воли» Андрей Желябов говорил:

«Мы — государственники, не анархисты... Мы признаем, что правительство всегда будет, что государственность неизбежно должна существовать, поскольку будут существовать общие интересы... Мы стоим за принцип федерального устройства государства...»

Равно как и Драгоманов, Желябов исходил из принципа политической свободы свободных граждан. Эта идея красной нитью проходит и сквозь политическую мысль Восточной и Западной Украины в начале ХХ века, она ключевая для всего украинского конституционализма. А политическая свобода — это альфа и омега украинской национальной свободы.

В эти же годы поднимается новая волна политической жизни в Галичине, когда расширяются права коронных краев и начинает работу Галицкий сойм. Но контроль за этим соймом берут в свои руки польские магнаты и шляхта. Русские послы получили в сойме только 15% мест, поскольку выборы проводились по средневековому сословному принципу, по куриям: помещичьей, мещанской, торговой и крестьянской. Высказать четкие и понятные общине цели украинская элита, расколотая на старорусов (воспевание славной седой старины) и москвофилов (которые надеялись на помощь со стороны «белого царя»), не могла. Только с конца 1870-х годов ситуация коренным образом изменилась: на политические арене возникла новая генерация галицкой интеллигенции с четким украинским национальным лицом. В 1890 году консолидируется первая «настоящая» политическая структура, Русско-украинская радикальная партия. А за ней возникают и другие: Украинская национальная демократическая партия, Русско-украинский христианский союз, Украинская социал-демократическая партия. Схожие процессы происходят и в другом коронном крае Габсбургов — на Буковине. Требования этих политических сил — всеобщее избирательное право и реальная автономия для украинской части Галичины и Буковины.

И именно на Галичине в 1893 году был опубликован программный документ восточноукраинского «Братства Тарасовцев» под названием «Profession de foi молодых украинцев», где в частности говорилось: «...Должны работать в духе такого основанного на моральном и научном принципе идеала человеческого порядка, в котором нет места нации господствующей и нации подвластной, а украинская нация, наряду со всякой другой, пользуется одинаково равным правом. Поэтому мы должны быть полнейшими приверженцами федеративного строя в тех государствах, с которыми соединена украинская земля». Такая федерация рассматривалась тарасовцами как подготовительный этап к полному обретению независимости всей Украины, которая будет, как фиксировала программа Братства:

«соборная и неделимая, от Сяна по Кубань, от Карпат до Кавказа, свободная между свободными, равная между равными, без господина и хама, в будущем без классовой борьбы».

Такое государство должно было стать федерацией Левобережной, Правобережной, Степной Украины, Кубани и Галичины. Ее должен был возглавлять выборный гетман (с полномочиями президента) и сейм. Земля, недра, крупная промышленность и оптовая торговля должны были быть национализированы, обеспечена общая бесплатная и обязательная школа, свобода веры, отделение церкви от государства. При этом проводился принцип «Украина — для украинцев», но последними считались все те, кто признавал себя украинцами, то есть по гражданскому, а не по этническому признаку.

Так вот, ХІХ век — эпоха безгосударственности — не был потерян для отечественной политической мысли. Наоборот, именно в этом столетии политическая традиция казацкой вольности была трансформирована в концепцию общих прав и свобод государственной украинской нации.