«Ecce Poeta»!

Все больше сыновей и дочерей Украина возвращает в свою огромную орбиту. Все больше имен она отмечает, четко и уверенно, на своей духовной карте. И делает это не столько ради тех выдающихся лиц, чей земной путь уже давно завершился, сколько для детей своих, которые только начинают познавать мир и себя в нем, — чтобы не остались они без родины, чтобы с гордостью говорили о своей земле, имели основание и были способны творить для нее.

Одно из тех имен — Святослав Гординский.

Сегодня это имя известно разве что узкому кругу эстетов, причем большей частью в Западной Украине. Несмотря на то, что Президент Украины Виктор Ющенко издал Указ о том, чтобы почтить память Гординского, для того, чтобы широко отметить его 100-летний юбилей, еще очень мало сделано. Мы только обозначили намерения привести в соответствие с талантом и творческими результатами дань уважения художнику. Так, в Национальном музее во Львове открылась выставка «Грани творчества: ранняя графика, литературно- критическое наследие». Именно этому музею Святослав Гординский, который умер 8 апреля 1993 года в США, завещал часть своей библиотеки — четыре тысячи единиц и многочисленный архив, приведение в порядок которого уже завершается. Для того, чтобы это богатство наконец пересекло границы Украины, немало усилий приложил поэт, председатель Комитета по Национальной премии Украины им. Тараса Шевченко, Чрезвычайный и Полномочный Посол Украины Роман Лубкивский.

— Роман Маръянович, свою статью к книге «На переломі епох» с литературоведческими работами, воспоминаниями, письмами Гординского вы назвали «Міст над глибинами часу»…

— А разве не была творчество Гординского — «над рекой времени калиновым мостом?» (выражение, кстати, его близкого приятеля Антонича). Иногда даже казалось, что этот мост, вырастая из родной земли, вторым концом зависает над волнующейся стихией. И вот наконец он таки нашел опору на украинской земле. Хотя есть у меня здесь одно предостережение. Сегодня мы часто видим заголовки статей наподобие: «Гординский возвращается», слышим разговоры о том, что Гординский опять в Украине. Это так, если речь идет о его читателях, о тех людях, которые только в последние десятилетия начали интересоваться его творчеством, тогда в этом образе возвращения есть определенный смысл. Но если говорить о самом Святославе Гординском, то он никогда от Украины и не отрывался. Чего греха таить, некоторые его современники, резко критикуя тоталитарный режим, который изгнал их с Украины, сделались-таки изгоями и бессознательно накладывали какой-то образ негатива на Родину. Они постоянно спорили с ней, даже проклинали ее. Они чувствовали какой-то дискомфорт, который зафиксировался как полный разрыв с землей, с литературой, культурой. Как сейчас доказывает все наследие, вся деятельность Гординского, художник направил мощные усилия на то, чтобы его современники воспринимали украинскую культуру в целостности. Он буквально жил Украиной. И это не риторика, эта была попытка понять, что же происходит в действительности, что является трагическим, что — переходным, конъюнктурным, а что — настоящим, таким, что останется навсегда. Он знал практически все, что происходило в литературе, искусстве и на расстоянии. Посредством различных публикаций, книг он очень точно оценивал все, что делается в Украине. И это даже можно классифицировать ближе к подвигу, когда человек пытался, как немногие, сделать эту связь постоянной.

И еще одна важная вещь: несмотря на различного рода за пределами Украины, так сказать, доминирующие идеологические взгляды, многие политики распространялись о том, что в Украине все уничтожено, ничего стоящего нет, а Гординский все-таки видел таланты, видел интересных людей и был одним из тех немногих, кто пытался поддерживать контакты с украинцами. Ведь в кругах украинской эмиграции господствовала такая идеологема, причем даже в 60-е годы: все, кто выезжает за границу, работают тем или иным способом на режим, т.е. поехали с благословения кагэбистских структур… Гординский хотел и умел отбрасывать наносные оценки, иногда провокационные, ему было важно добраться до источника. Когда в 60-е годы впервые приехали в США на «официальном уровне» Дмитрий Павлычко и Иван Драч в составе делегации УССР на Генеральную Ассамблею ООН и имели много встреч (сейчас я листаю архивные страницы и вижу это), Гординский защищал этих поэтов, хотя, конечно, видел, что каждый из них режиму «определенную дань отдавал». Но он говорил: это же наши поэты, это наша культура; смотрите, какие они современные, смотрите, какие они патриотичные! А второе, то, что мы вообще и не знали, — он интересовался такими людьми, как Вячеслав Чорновил, Василий Стус, генерал Петр Григоренко. Я нашел фотографии этих людей в архиве Гординского. Будучи руководителем объединения «Слово» (Общество писателей, которое включало в себя людей, работающих в Канаде, Америке и Австралии), он инициировал принятие решения съезда членов организации «Слово» в поддержку украинского диссидентства! Казалось бы, человек чистой красоты, искусства, а глубоко интересуется сугубо политическими процессами. Иногда даже вступает в открытую полемику с деятелями, которые не понимали, что такое Украина, видели Украину только в ареале Советского Союза, в котором было много талантливых писателей и художников, но и воспринимали их как культурно-духовное дополнение к тому огромному пространству, конгломерату. Гординский все расставлял по своим местам. Больше всего об этом свидетельствует дело всей его жизни — работа над «Словом о полку Игореве». Это был серьезный и глубокий труд, как он говорил о своих «словополковских статьях и исследованиях». Он доказывает, что «Слово о полку…» имеет свою конкретную родину, это и Родина, которая сейчас обозначается пространством древней Руси, с Киевским и Галицко-Волынским ареалами. Это не просто интуиция патриота. Он доказывает по названиям, по этнонимам, характерным признакам описанных мест, что это есть та характерная география «Слова». Наконец, он расшифровывает «темные места», например рассказ о том, как князь Святослав пьет синее вино. Гординский, исследуя средневековые хроники, выясняет, что действительно был такой напиток и даже существует его химическая формула. Т.е. видим проникновение не только в словесную ткань, а попытку затронуть смежные научные сферы. Отмечу, что его исследования «Слова», которые в Украине замалчивали, в Петербурге высоко оценивали, хотя спорили, но несомненно, учитывали их. Гординский фигурировал в русской истории и культуре как абсолютно признанный исследователь «Слова о полку Игореве». И когда он после большого перерыва приехал в Украину, то выразил желание посетить тогдашний Ленинград, встретиться с людьми, которые знают «Слово», поспорить с ними, и с другой стороны, как он говорил, убедиться в их порядочности. Читал параллельные переводы (я видел его пометки и выписки) с сербского перевода, рецензировал болгарские издания «Слова», и постарался, чтобы его украинская версия вышла на немецком и английском языках.

— А в Украине Гординского как будто не существовало. Хотя по уровню образованности и таланта трудно найти другое такое лицо. В 1961-м в Нью- Йорке вышла авторская антология «Поети Заходу», которую мне позже посчастливилось увидеть в кругах украинской эмиграции. В подзаголовке там значится: «60 переводов из поэзии латинской, итальянской, французской, американской, немецкой и польской»…

— Гординский встает передо мной как явление, которое все время обретает все новые и новые приметы. Живописец, график, издатель, редактор, литературовед, реставратор, переводчик и эссеист, он всю жизнь создает свой мир и сейчас словно растет на глазах. Мне, как поэту и переводчику, очень интересна именно его переводческая практика. Лет 15 назад, к сожалению, была прекращена серия «Майстри поетичного перекладу». Уверен, что после Лукаша, Кочура и Бажана имел право быть изданным и том Гординского. Возможно, он не был бы уж таким большим, однако там была бы мировая классика, там были бы Вийон, Верхарн, польские поэты. Что очень важно, переводы произведений поэта Юзефа Лободовского, генеалогия которого выводится от знаменитого казацкого полковника Лободы. Исследуя эти контакты, Гординский пришел к переводу Кондратия Рылеева — действительно провозвестника свободы и демократии в имперской России, за что и пострадал. Перевод его поэмы «Войнаровський» — очень важный труд, ведь Рылеев увидел настоящую суть этого политика, дипломата, почувствовал его трагедию. Я думаю, что сейчас эта вещь является очень актуальной, если, конечно, мы хотим, чтобы украинско- российский диалог был нормальным. Считаю, что нужно эту книгу еще раз переиздать, потому что современное поколение украинцев и россиян многого не знает…

Из огромного богатства, которое называем наследием Гординского, я выделяю несколько чисто творческих проблем, над которыми надо поработать: Гординский и украинская литературная классика, Гординский и неоклассики, Гординский и Антонич. Последнее — особая тема. Это были и друзья, и люди, которые взаимно дополняли друг друга. Гординский после смерти Антонича стал очень активным популяризатором его творчества, оставил о нем немало материалов, заметок, статей. Фактически он на американском континенте популяризовал имя Антонича, издав огромный том его произведений, так называемый американский том. Когда, скажем, в Пряшеве вышла книга «Перстені молодості», конечно, она пришла к нам и оказала свое влияние, однако американский том, где «мотором» был Гординский, вызвал интерес не только украинской эмиграции, но и произвел огромное впечатление на людей, которые интересовались украинской культурой ХХ века без цензурных и идеологических ограничений. Позже Дмитрий Павлычко, который также популяризировал Антонича и впервые открыл его Украине в условиях послехрущевской оттепели, безусловно, воспользовался практикой и опытом Гординского.

И есть еще несколько тем — например, Гординский как организатор культурно-художественной жизни, Гординский и политическое шестидесятничество. Я касаюсь больше вопросов литературы. А художественные вещи! Это же огромное пространство!

— Недавно искусствоведы Львовской галереи искусств рассказывали, что нашли одну из статей Гординского, в которой анализируется художественная жизнь Галичины в довоенный период, и что интересно — анализ является не просто точным, но и в некоторой степени актуальным и для сегодняшнего дня!

— Оказывается, что никто до сегодняшнего дня не может назвать хотя бы приблизительное число искусствоведческих статей Гординского. Те, которые вышли как предисловия к монографиям, известны, но были десятки и сотни статей в различных журналах и газетах. Т.е. не составлена полная библиография. Частично автор зафиксировал, частично определенные усилия проявили отдельные институты и отдельные люди. Но серьезная работа еще впереди. Надо искать и в подзабытых и забытых изданиях. Недавно побывал в Мюнхене и поднял некоторые издания. Убедился, — если газета имела литературно-художественную страницу или в целом культурнический характер, обязательно там печатался Святослав Гординский. Или перевод, или статья, или обзор выставки. Есть публикации на немецком языке, английском. Нужна огромная исследовательская работа. Очень интересным является эпистолярное наследие художника. Это сотни писем его и к нему. Возможно, в письмах Гординский раскрывается еще лучше, чем в статьях. В статьях все же преобладает общепринятый подход, а в письмах он проявляет себя как особая, неординарная личность.

— Роман Маръянович, вы лично знали Гординского, расскажите, пожалуйста, при каких условиях произошло это знакомство?

— Познакомились мы с ним в 1976 году в Нью-Йорке. Я тогда абсолютно случайно попал в Украинский институт Америки — увидел над входом сине-желтый флаг и спросил приятеля: что это за учреждение? Мой товарищ объяснил, что это украинский культурнический институт. На витрине лежала книга: «Святослав Гординський. Українська ікона». Я захотел эту книгу получить и позвонил в двери. А в том помещении была мастерская Гординского, так мы и познакомились. Потом, когда закончилась сессия Генеральной Ассамблеи, куда я собственно и приезжал, связь оборвалась. А впоследствии я напечатал его подборку в журнале «Жовтень». Когда же опять приехал в 90-м году в Америку на Шевченковские чтения, мы, конечно, встретились, я был у него дома в штате Нью-Джерси, виделся с его родными. Осталoсь с того времени множество записей, фотографий, заметок…

— А где Гординский работал, то есть с чего он жил?

— Он расписывал украинские церкви. Канада, Америка, Германия, Италия — более 50 украинских церквей. Это грандиозные росписи, мозаики, фрески. Есть фотографии, где он стоит на лесах храма святой Софии в Риме. Основал этот храм, кстати, кардинал Иосиф Слепой. (Есть переписка между Гординским и Слепым.) Он успевал делать проекты, расписывать храмы сам, а часто только давал эскизы, а воплощали замысел другие люди. Вместе с тем он успевал участвовать в разнообразных выставках, литературных вечерах, отвечать буквально всем своим корреспондентам на письма. Его очень интересовали как художники, которые имели отношение к украинскости, так и вообще известные, талантливые люди, которые выражали тенденции современности. Святослав Гординский был очень динамичным человеком. Несмотря на то, что ему очень трудно было общаться, говорил он маловыразительно, ведь пережил тяжелую болезнь, в 12 лет потерял слух и с тех пор общался с помощью записок. Или писал пальцем в воздухе. Родные приноровились и также писали пальцем в воздухе, и он моментально это читал. Работал даже в солидном возрасте. В 85 лет, в 1993-м году привез в Львов сусальное золото для реставрации украинских икон Национального музея. Осмотрел тогда также Звенигород, Плиснеско, Подлесье, Бортятин, Волков, — т.е. места, связанные с нашими выдающимися деятелями литературы и культуры, походил по львовским музеям, мастерским, встретился с друзьями, в частности с Николаем Колессой. Он дождался независимости и напечатал очень хорошие отклики о пребывании в Украине. Почувствовал на родине изменения и уже жил духовно неотрывно от Украины. Однако внезапно в 93-м году умер от сердечного приступа…

Его дом в Америке через некоторое время продали. Архив и библиотеку забрала семья, частично передала в Национальный музей вo Львове. Остальной архив, который приводится в порядок, ждет своего возвращения в Украину. Когда я был в позапрошлом году в Америке, то удалось с пани Тамарой Гординской в общих чертах привести в порядок архив, а в прошлом году начали уже научно его прорабатывать. Сейчас привез немного, несколько рисунков, которые передал на выставку. Почему сейчас не привез больше? Потому что готовится большая выставка в Украинском музее Нью-Йорка. Перед этим там была выставка Архипенко, большого его друга, и люди, которые занимались экспозицией, хотят на очень высоком уровне сделать и выставку Гординского. Именно из-за этого и остановили передачу наследия. Кстати, еще немало произведений Гординского хранится в частных собраниях, в семье. Одна дочь — Лада — живет и хранит его произведения в Париже, другая, Лариса, живет в Бостоне, у нее также есть значительная часть произведений отца. Немало есть и у жены брата, пани Тамары. Теперь не знаем, что он еще кому подарил… Поэтому возникает неотложная потребность создания большого каталога его художественных произведений. За этим — проблема подготовки хотя бы пяти томов литературных произведений. Сделать это будет непросто. Потому что на сегодняшний день мы знаем все поэтическое наследие, переводческое, частично литературное, искусствоведческое, а если еще взять письма, вновь открытые произведения… И все же надеюсь, что Указ Президента о праздновании юбилея Гординского будет реализован. Уже работает оргкомитет, который возглавляет министр культуры и туризма Юрий Богуцкий. Намечены конкретные меры по изданию произведений юбиляра, проведение научных конференций на Львовщине, Ивано-Франковщине, Тернопольщине.

— Роман Маръянович, вы помните, был Указ Президента о создании вo Львове музея литературы. Наверное, могла бы идти речь и об обустройстве там хотя бы одной комнатки, посвященной Гординскому... Что-то делается в этом направлении?

— Конечно. Предпринимаются определенные усилия в двух направлениях. Мы уже наметили помещение, которое заслуживает внимания. И ведем сбор материала. Но, как у нас бывает, юбилей Франко отошел (а именно тогда издан Указ), тема забылась… И все-таки с музеем, экспозицией, посвященной в нем Гординскому, надо решать. А Богдан-Игорь Антонич, его юбилей будет через год! Опять дата «упадет на голову». Литературный процесс вo Львове был при жизни Гординского и Антонича очень интересным. Однако Гординский и Антонич не были сами по себе. Огромная группа людей вела активную творческую жизнь. Даже во время войны, в очень сложных политических ситуациях бурлила литературно- художественная жизнь, и это нужно показывать. А послевоенное время, оно также не было однозначным…

— Когда вo Львове жили Ирина Вильде, Братунь, Павлычко…

— А Григорий Тютюнник, Денис Лукьянович, Михаил Рудницкий, Михаил Яцкив, Владимир Гжицкий! Я когда-то хотел создать музей при Союзе писателей. Шансы были, но приватизация воспрепятствовала, нужно было отселять несколько семей. Теперь тоже не так просто найти в центре города солидное здание, но без этого уже не обойтись. Именно формулировка в Указе Президента дает основание действовать очень настойчиво.

Возвращаясь к Гординскому скажу, что мы должны зафиксировать географию его жизни и творчества, особенно несколько мест. Начиная от Коломыи, где он 100 лет назад родился в семье учителя и литературоведа. Художественное образование получал сначала вo Львове, учился в Художественной школе Олексы Новакивского. Потом был вольнослушателем на курсах рисунка Берлинской академии искусств, в Париже учился в Академии Жюльена, в парижском Салоне Независимых, Салоне общества французских художников, Салоне художников-декораторов и на Международной выставке художественной книги. Его графика репродуктировалась в элитных парижских, берлинских и лондонских художественных журналах.

Во Львов вернулся в 31-м. И вместе с Ковжуном и Музыкой создал ядро АНУМ — Ассоциацию независимых украинских художников. Как поэт — дебютирует сборниками «Барви і лінії», «Слова на камені», «Вітер над полями», «Сновидів».

О последнем обстоятельнее. Село Сновидов, что на Тернопольщине Бучацкого района ни в коем случае не должно выпасть из летописи чествования Гординского. Отсюда родом его жена Мирослава Чапельская и здесь они часто бывали вместе. Главная улица села носит имя Гординского, но нигде никакой таблички я не нашел…

Стоит село высоко на кручах, в окружении ореховых садов и наделено какой-то удивительной магией. Признаюсь, несколько дней назад специально поехал, чтобы еще раз убедиться, какая это фантастическая, колоритная местность. Поверьте, такая же магия чувствуется, когда попадаешь в Звенигород, Волков, Бортятин, Плиснеско… Я точно ощущаю это и понимаю, почему Гординский посвятил Сновидову поэму. Это — своеобразный пеан человеку, природе и искусству. Однако в тогдашние времена произведение не восприняли. И до сих пор это еще непознанная поэма, ее символизм еще не дошел до понимания современного читателя…

А Карпаты, куда Святослав Гординский часто ездил с Николаем Колессой! Как-то друзья даже пытались польский пограничный столб сместить. Вот был бы скандал! Николай Колесса в своих воспоминаниях рассказывает, какие они были молодые, веселые ребята.

— А в целом увековечение памяти, что это, по вашему мнению? Разве это только музеи и мемориальные доски?

— В первую очередь, это привлечение молодых художников к познанию творчества, а также популяризация через массовые издания прекрасных его произведений прикладного характера. Он же является автором сотен новогодних открыток, плакатов, обложек книг. Более того, можно говорить о праздновании юбилея на уровне ЮНЕСКО. Париж был местом его учебы и творческого роста. В Канаде, Италии, Австрии, Германии есть его работы в церквях, экспонировались его выставки. И сейчас нужно только захотеть и найти возможность организовать там персональные выставки.

— Но в школе Гординского и не вспоминают.

— Я думаю, что он будет введен в школьный курс. К сожалению, Гординский как-то так остался сбоку. Хотя это не меньший поэт, чем Евгений Маланюк. Но Маланюк более резкий и открытый, возможно, он сейчас больше звучит. Но Гординский — это лирик. Мне по душе его поэмы, переводы стихотворений Франсуа Вийона. У нас есть классические переводы Первомайского, но переводы Гординского имеют какой-то особый шарм. Как поэт он занимает очень важное место в ряду наших неоклассиков (к ним принадлежит Зеров, Филипович, Драй-Хмара, Рыльский), которые в лучших своих образцах ограничивались известной тематикой, традиционной, античной. А неоклассичность Гординского в свою орбиту привлекает явления, реалии повседневной жизни, выходит за канонические рамки. Второе, Гординский вносит в этот почтенный канонический ряд элементы сатиры и гротеска (Рыльський иногда такое делал). Третье, мне кажется, Гординский переносит в поэзию очень многое из живописи и графики. Какие- то элементы видения, которые выдают в нем художника, — или цвет, или это отражается в композиции. Все говорит, что пишет не просто поэт, но и неординарный художник. Я когда-то как-то сдержанно к нему как литератору относился. Он был интересен для меня, однако несколько неконкретен. Но сейчас, когда начал его читать больше, ставлю его поэзию на первое место. Хотя многие люди уверены, что он больше художник. Но, в конце концов, возможно, и я не прав, у него все было — и творческое, и исследовательское, и интерпретаторское. Т.е. это — человек эпохи Возрождения, но Возрождения украинского. Чем-то напоминает даже Франко. Широким охватом, дух украинский в нем не внешне проявлен, не данью орнаментике, не увлечением только определенными поверхностными украинскими особенностями, а внутренне. Это высокое благородство, которое идет от древней культуры, это толерантность — признак чисто украинский, галицкий признак. То есть не одоление оппонента, а умение контактировать с различными культурами и народами. Он наделен даром виталистическим, жизнелюбивым, и это давало ему возможность вечно странствовать, вечно двигаться, вечно наблюдать, вечно увлекаться. Не застывший, не однообразный его мир, а подчеркиваю еще раз — во всем многообразии мира Святослав Гординский видит украинскую душу. Я сказал бы, он — великий Украинец не только по формальной ориентации, а по сути. И это дает ему большое право на бессмертие и в родной, и в мировой культуре. Как в библейском изречении «Ессе Ноmo!» («Вот Человек!») можно сказать о нашем столетнем юбиляре: «Ecce Poeta!»