Эра Данченко

СОЗДАНИЕ НОВОГО МИРА

Он не любил давать интервью, считая, что все, что хотел сказать, говорил своими постановками. Сергей Владимирович — представитель третьего театрального поколения. Его дед был директором передвижного полтавского «Колгоспного театру», родители до войны работали в Театре им. М. Заньковецкой в Запорожье, где он родился. Затем были в Тобольске в эвакуации. А когда наши войска освободили Львов, то вместе с театром их семья переехала в Западную Украину. Любовь ко Львову он сохранил на всю жизнь. В их доме собирались очень интересные и талантливые люди. Но вначале свою судьбу Сергей Владимирович связал вовсе не со сценой. Он закончил Львовский университет, геологический факультет. Даже поработал в экспедициях. По его словам, театр ему тогда «...казался эфемерным, без настоящего жизненного пульса, вот и выбрал профессию настоящих мужчин», но очень скоро понял, что любовь к театру сильнее. Учился у замечательного педагога Леонида Артемовича Олийныка. В Киевском театральном институте им. Карпенко-Карого на курсе вместе учились и режиссеры, и актеры. Если вначале, занимаясь геологией, он считал мир театра ненастоящим, то в последующие годы говорил, что «свет фантазии привлекает его в профессии режиссера и каждый новый спектакль — создание нового мира».

Свои театральные университеты прошел во Львове. Под его руководством в драматическом театре им. М. Заньковецкой собралась хорошая команда: Федор Стригун, Богдан Ступка, Лариса Кадырова, Виталия Розстальной, Богдан Козак, Таисия Литвиненко. На премьеры зрители приезжали не только из области, но и из многих городов Украины. Когда Данченко предложили возглавить Киевский театр им. И. Франко, то Сергей Владимирович не очень обрадовался. За ним хотела уйти большая часть труппы львовян. Но тогда пришлось бы оголять театр. Он взял только двоих: Ступку и Розстального, а из Харькова пригласил Валерия Ивченко. Франковцы «варяга» встретили насторожено. Ведь театр, как говорил Чехов, это лазарет больных самолюбий. Ходили недовольные к Щербицкому с требованием, чтобы Данченко убрали. Но в ЦК пыл ходоков остудили, считая, что только Сергей Владимирович может поднять театр, возродить славу легендарного коллектива.

Он был ярким представителем поколения шестидесятников. Не терпел штампов, выступал против псевдоспецифики украинского театра. Считал, что театральные традиции наследуются только в основоположных принципах, а стиль, постановочная и исполнительская манера являются арсеналом способов сценического изображения и со временем должны меняться. В одном из интервью он сказал: «Искусство национального театра — это искусство большого стиля. Выверенности и ясности стилевых образов, очищенных от всего не основного, случайного. А также отсутствие стилевого экстремизма, крайностей и взрывов. Национальный театр должен быть художественным, и вместе с тем, моральным, духовным камертоном нации». От спектакля к спектаклю Данченко создавал свой театр, который в последствии критики назовут феноменальным. Сергею Владимировичу удалось вывести его в флагманы не только Украины, но и бывшего СССР. Впервые во франковской истории он открыл Малую сцену и этим дал возможность экспериментировать Игорю Афанасьеву, Андрею Чечику, Валентину Кузьменко-Делинде, Андрею Жолдаку...

Любимыми писателями Данченко были Шекспир и Чехов, произведения которых он ставил неоднократно не только на франковской сцене, но и в ближнем и дальнем зарубежье. Кстати, за «Дядю Ваню» получил государственную премию. Во МХАТе им. Чехова он поставил «Вишневый сад», где в главной роли выступила Татьяна Доронина. «Укрощение строптивой» ставил в Польше (драматический театр г. Бельска-Бяла) и в Киеве, «Ричарда III» во Львовском театре им. М. Заньковецкой, а на франковской сцене — «Короля Лира». Сергей Владимирович любил классику, хотя понимал, что ее ставить значительно сложнее, чем современные пьессы. С улыбкой он цитировал Питера Брука: «Хочешь иметь несчастье на свою голову — возьми шедевр, чем больше углубляешься в текст, тем больше одно цепляет за собой другое».

Он ценил юмор и хорошую шутку. Вспоминается, как задорно смеялся на 60-летнем юбилее в 1997 году, когда увидел номер-пародию на себя. Богдан Ступка в роли Данченко удил рыбу и размышлял: «Как я ненавижу театр! Птички поют, рыбки плавают — красота! Они у меня никаких ролей не просят... Всю жизнь прожил бы на природе. Недавно на охоте зайца видел: ушки маленькие, худенькие, глаза перепуганные и ничего у меня не просит. Я его отпустил. Так проходит неделя, другая и начинаются думы о театре. «Король Лир» — всего три женские роли, а ко мне в кабинет пришли 30 актрис... Малая сцена — головная боль. Как я не люблю ловить рыбу и эту охоту — я обожаю театр». Хор франковцев пел: «20 років вже панує, франківський колектив муштрує, зробив із театру суперклас». Не секрет, что Сергей Владимирович был прекрасным охотником и рыболовом. Он хорошо готовил и многих актеров научил кулинарному искусству. Например, на репетициях спектакля «Тевье-Тевель», угощал всех занятых в работе мясом кабана, которого подстрелил вместе с компаньоном Зарудным.

В последние годы Сергей Владимирович часто болел и сетовал, что перешел в теоретики. То, что театр был домом для актеров, во многом заслуга Данченко. Хотя были и недовольные, что в общем-то естественно: труппа большая, многие годами ожидали ролей. Несмотря на нездоровье, даже находясь в больнице, продолжал жить интересами театра. Его последними работами стали комедии «За двумя зайцами» и «Пигмалион», пользующиеся неизменным зрительским успехом. А мечтал поставить «Пер Гюнта»...

ТАЛИСМАН

В длинной книге судьбы мастера несколько самых ярких глав написаны удивительным тандемом — Ступка-Данченко. 34 года назад началось их совместное творчество во Львове спектаклем по пьесе Виктора Розова «В дороге». Они вместе прошли огонь, воду и медные трубы. Познали триумфы, славу и горечь неприятия, хулу. Их можно назвать талисманами друг друга. Ведь практически самые значительные их работы: «Ричард III», «Украденное счастья», «Дядя Ваня», «Энеида», «Тевье-Тевель», «Король Лир» созданы вместе. И то, что Ступка является актером № 1 в Украине во многом заслуга Данченко. Это лето стало черным от невосполнимых потерь. В конце июля в автомобильной катастрофе погибает многолетний автор театра, драматург и друг Ярослав Стельмах. А через три недели вновь страшная новость — смерть мастера — Сергея Данченко. Жестокие зигзаги совершает судьба. В день 60-летия Ступки, вместо веселья и поздравлений слезы и скорбь — поминальный девятый день. Именно Богдан Сильвестрович взваливает на свои плечи театральный груз проблем уже не только как первый премьер, но и как худрук театра. На могиле своего друга он пообещал достроить Малую сцену и назвать ее именем Данченко. Найти хорошего режиссера, чтобы поставить ибсеновского «Пер Гюнта» и воплотить последний замысел своего учителя.

— Я хотел, чтобы эту постановку осуществил Фоменко, — говорит Ступка. — Но есть масса проблем. Одна из них та, что у него было три инфаркта. Плюс — режиссер очень занятой человек, его планы расписаны на годы. Тем не менее, думаю, что если удастся подключить Фоменко, то у него получится спектакль, достойный памяти Данченко. Кроме этого, для актеров нашего театра работа с таким мастером станет огромной профессиональной школой. «Пер Гюнт» — очень сложное произведение. Для многих оно ассоциируется с балетом и музыкой Грига. А возможно, кто-нибудь из украинских режиссеров возьмется за ибсеновский сюжет? Но для начала нужно предоставить концепцию и оригинальное решение спектакля. Поэтому данный вопрос пока остается открытым. Но я думаю, что к годовщине смерти Сергея Владимировича мы покажем премьеру. Должен признаться, что со смертью Данченко у меня в душе что-то оборвалось. Мы с ним более трех десятилетий были единым целым. Я многому научился у него, а он, наверное, у меня. У Сергея Владимировича была любимая песня — «Сиреневый туман», и когда он был в хорошем настроении, кураже, то всегда ее пел. Именно эта мелодия звучала и на его могиле. Но мне кажется, что мало кто из актеров понимал это пристрастие. Там есть такие слова: «Кондуктор не спешит, кондуктор понимает...» Именно в них заложен огромный смысл, я бы даже сказал жизненное и творческое кредо мастера — не спешить и понять другого, семь раз отмерить и один раз отрезать.

Эра Данченко не закончилась, его театр жив и будем это доказывать не в коридорах, гримерках, буфетах и за кулисами, а на сцене перед зрителями.

— Смерть Данченко — огромная утрата не только для нашего театра, а и для всей Украины, — считает Михаил Захаревич, генеральный директор театра. — Заменить его невозможно. Но мы сделаем все возможное, чтобы театр жил полноценной жизнью. Сейчас идут репетиции спектакля «Отелло», который ставит Виталий Малахов — один из его учеников. Я уверен, что и в дальнейшем не только его ученики, но и лучшие режиссеры будут осуществлять постановки на франковской сцене. Свой 82-й театральный сезон 5 октября мы начинаем Неделей памяти Сергея Владимировича, его лучшими спектаклями. В этом сезоне мы планируем показать премьеру «Эзопа». Ее должен поставить Мирослав Гринишин. Затем покажем спектакль «Мартын Боруля» (режиссер Петр Ильченко). К печати готовится книга, посвященная памяти мастера, написанная Ростиславом Коломийцем. А в следующем году мы надеемся, что сумеем отремонтировать Малую сцену. О ней мечтал Данченко, ведь у нас большой репертуар и мы вполне можем работать даже не на две, а на три сцены.

РЕЖИССЕР И ДИПЛОМАТ

Сергей Владимирович был неординарным человеком и ярким художником, встреча с которым надолго остается в памяти. Он был разным. А вот каким запомнился Данченко друзья и коллегам?

— Мы были сокурсниками и знакомы с 60-го года, — вспоминает актер Степан Олексенко. —Наша дружба началась со студенческой скамьи в Киевском театральном институте им. Карпенко-Карого. Затем жизнь ненадолго развела нас. Сергей уехал работать во Львов, а я с Мариной Герасименко по распределению остались в Киеве. Но мы не теряли друг друга из виду, радуясь успехам и переживая, если были неприятности. В 1978 году, когда Данченко пригласили в Театр им. Франко, началось наше совместное творчество. Вместе с Мариной мы принимали участие в его первом спектакле на этой прославленной сцене — «Украденное счастье». Я играл Михайла Гурмана, а Герасименко — Анну, Ступка — Мыколу Задорожного. Сейчас этот спектакль считается классикой и визиткой нашей сцены. А ведь, когда он только появился, то не всем понравился. Претензии к новациям предъявляли тогдашние мэтры сцены и некоторые критики. Но время расставило все по своим местам. С Данченко мне было легко работать. Мы понимали друг друга с полу взгляда, ибо были единомышленниками. Его отличала удивительная скрупулезность. Если он выбирал произведение, то долго над ним работал, знал его практически на память. Когда распределял роли, то на читках за столом он уже говорил о нюансах. Поэтому, когда мы выходили на репетицию, на сцене было легко. При этом он позволял импровизировать и этим добивался, чтобы актер становился соавтором, а не слепым исполнителем диктата режиссера. Мы работали с ним во многих спектаклях. Это и «Вибор», «Дядя Ваня», «Росмерсгольм», «Гибель эскадры», «Король Лир» и многие другие. Но лично для меня самая любимая постановка — «Визит старой дамы» Дюрренматта, где я играл Иля. Этот спектакль, я считаю, удивительно созвучен сегодняшнему времени. Ведь он повествует о той власти, которой могут обладать деньги. Так сложилось, что несколько лет, из-за большого репертуара, эту пьесу мы не играли, но в этом сезоне решили ее восстановить.

Раз в год в театре играют «Украденное счастье». Не отступят от этой традиции и в этот раз. Спектакль можно назвать кузницей кадров и самым сложным экзаменом на профессионализм. На нем выросло несколько поколений франковцев. 5 октября его сыграют в 310-й раз. В главный ролях — Богдан Ступка, Степан Олексенко и Ирина Дорошенко. По словам актрисы, Сергей Владимирович давал свободу и возможность самовыражения. Он любил трудоголиков, тех кто отдавался роли целиком и, несмотря на возраст, оставался в душе ребенком, не был подвержен фальши. Для него было абсолютно все равно злой или добрый человек. Главным критерием оставалось — хороший или плохой артист. Если уж имел о ком- нибудь мнение, то никакие доводы и нашептывания его не могли переубедить в обратном. Давая свободу на репетиции, терпеливо выслушивал любые предложения, умел отделить зерно от плевел, при этом ненавязчиво направлял актеров в то русло, которое считал верным. Требовал максимальной самоотдачи не только на спектакле, но и на репетиции. Работать — так в полную силу, не жалея себя.

Как считает коллега Данченко по режиссерскому цеху Эдуард Митницкий, художественный руководитель Киевского театра драмы и комедии: «Данченко сочетал в себе режиссера и дипломата. Как режиссер он точно ощущал время, свою зависимость от эпохи. Его спектакли отражали дух времени. Сергей Владимирович был режиссером вселенной, а не провинции, определенной очертанием национального орнамента. Он исповедовал режиссуру как профессию без границ. Не навязывал своего мнения, давая возможность актеру искать в разных вариантах. Дипломатия его была срежиссирована умом, терпением, вкусом. Он никогда не суетился. Принимал признание как должное. Знал, что, когда, кому положено и работал. Хотя жил невесело. Ему многое было дано и он многое успел создать».

Анатолий Хостикоев уверен, что ему необычайно повезло в жизни, что встретил такого учителя. Всем молодым он давал возможность реализовать себя, не держал на подхвате, а давал ведущие роли. В 21 год Анатолий пришел в Театр им. М. Заньковецкой. И сразу получил дебют — главную роль Черныша в «Знаменосцах» Гончара. Работал один без дублера и когда через год его забрали служить в армию, то Сергей Владимирович не стал вводить нового исполнителя, а вообще снял спектакль до возвращения актера. Хостикоев отмечает, что Данченко всегда обладал удивительной способностью создавать творческую атмосферу.

«Репетировать «Кина IV» начал Сергей Владимирович, — рассказывает Хостикоев. — Пьеса Григория Горина об знаменитом английском актере, о мире эмоций, которые рождаются на сцене. Как мне играть? Каким он был? Спрашивал я у Данченко. Он посоветовал ничего не выдумывать, а идти от себя. Дав импульс, он подтолкнул мою фантазию, эмоции. Мы скрупулезно обговорили детали на читке пьесы. Пора было начинать репетиции. И вдруг мастер серьезно заболел. Получилось, что на подъеме мы вдруг остановились. Но коллектив уже загорелся да и я мечтал сыграть Кина. Поэтому я согласился с предложением дирекции довести спектакль до конца и стал режиссером. На премьере мы получили от Сергея Владимировича поздравительную телеграмму, присланную из больницы. А когда он поправился и посмотрел спектакль, то ничего не стал менять. Так он идет уже третий сезон и, что мне очень приятно, всегда с аншлагами».

Наталья Сумская, Владимир Нечипоренко и Анатолий Хостикоев — главные исполнители последнего поставленного спектакля Данченко — «Пигмалион». Спектакль родился быстро — за полтора месяца. На репетициях актеры не замечали, что Сергей Владимирович плохо себя чувствует. По их словам, репетировали легко. Режиссер доверял им, лишь чуть подкорректировал детали. Действительно, актерское трио здесь получилось прекрасным.

ЧЕЛОВЕК-АЙСБЕРГ

Андрей Александрович-Дочевский, главный художник франковцев пришел в театр в 91-м году по приглашению Данченко. — Получилось, что я пришел на смену своему учителю Даниле Даниловичу Лидеру, — рассказал он. — Признаюсь, это был довольно тяжелый для меня период. К Данченко я долго притирался. По молодости порой я даже бунтовал, потому что мне казалось, что театр излишне академичен, поэтому скучен. Однажды пришел к нему и предложил похулиганить, сделать что-нибудь авангардное. Сергей Владимирович очень долго и внимательно смотрел своими большими голубыми глазами, а потом отчеканил: «Ничего не получится». Когда я начал спорить, тогда он объяснил: «Дело в том, что я очень глубоко сижу в себе». Потом между собой мы часто любили повторять эту фразу. В принципе, он был человеком, который был похож на айсберг. То, что находилось на поверхности — лишь малая часть того, что было скрыто глубоко внутри. Он всегда помогал, если к человеку приходила беда. Знал, чем живут актеры. Возможно, у него были любимчики, но он никогда этого не показывал, потому что в работе больше всего ценил дело. Например, когда мы вместе с Сергеем Владимировичем работали в Польше (ставили «Укрощение строптивой» и «Вишневый сад» в драматическом театре города Бельска-Бяла), там актеры были поражены, теми внутренними задачами, которые поставил перед ними режиссер. У них другая школа. Они играют, я бы сказал, формально. В основе лежит изображение, а не перевоплощение. Данченко это совершенно не устраивало и он попытался всколыхнуть актеров, докопаться до их сути. Они мне говорили, что многие потеряли аппетит и сон, но при этом признавались, что если бы с ними работали режиссеры такого класса, то они, наверное, горы свернули бы в искусстве. Данченко требовал психологизма, но при этом он был формалистом. На генеральных репетициях он всегда сидел с секундомером. Его ухо было очень чутким к ритму. Как Лесь Курбас говорил: «Можно научить темпу, а ритм можно только почувствовать». У Сергея Владимировича было музыкальное чутье. В душе был романтиком. Например, ему не нравилась киевская архитектура за ее эклектичность и безвкусие. Но обожал Львов и мог часами о нем рассказывать. Поднимал глаза к небу и говорил: «Да, Львов — это город поэтов» и потупившись продолжал: «А Киев — город чиновников». Сергей Владимирович не любил красоваться, выходить в конце спектакля на поклон к зрителю. Хотя он и присутствовал в театре, то сидел у себя в кабинете. Мог беседовать с коллегами, но при этом чутко прислушиваться к радиотрансляции. Для него спектакль был ребенком, которого пустили поплавать. Он наблюдает, но в трагический момент обязательно спасет. Он никогда не ругал и очень тактично делал замечания. Так во время репетиции не останавливался, а что-то записывал себе в блокнот. А в конце подзывал к себе актера и тихонько с ним разговаривал, указывая на ошибки или подсказывая, как работать над ролью. Вместе с тем он и не хвалил, а высшая его похвала была: «Ну, нормально!».

МАСТЕР ПОЛУТОНОВ И НЮАНСОВ

У Сергея Данченко было много учеников. Каждый из них самобытен, нашел собственную дорогу в творчестве.

Режиссер В. Малахов вспоминает: «Я был еще студентом, когда в конце 70 х годов в театре появился СергейВладимирович. В ту пору ситуация там была не очень хорошая. В театр практически не ходила публика. Нужны были кардинальные меры, свежие идеи. Именно Данченко сумел переломить ситуацию. Он был молод, полон планов. После первого его спектакля, появилась надежда, что Театр им. И. Франко возродится, настолько интересно и неординарно он поставил классику. С именем Данченко у меня связано ощущение, что именно он круто изменил колесо истории драматического украинского театра. Сейчас, оглядываясь назад, понимаешь, что такого театра, какой был при Данченко, уже не будет, но будет другой — лучше или хуже — покажет жизнь.

А вот каким остался в памяти Сергей Владимирович у Алексея Кужельного, режиссера, художественного руководителя Театра «Сузір'я»:

— Я учился на Всесоюзных высших режиссерских курсах, где лекции читали известные театральные мастера, такие как Товстоногов, Гончаров, Эфрос. А практику проходил у Данченко в Театре им. И. Франко. Я был его стажером. Вместе с Сергеем Владимировичем мы поставили два спектакля. Запомнилась постановка «Здавалося б, одне лиш слово» (либретто Андрея Малышко), посвященное Тарасу Шевченко. В прологе у нас читали стихи современных поэтов: Бориса Олийныка, Лины Костенко, Дмитра Павлычко. А в финале, когда зазвучало «Реве та стогне Дніпр широкий», эмоциональный посыл был настолько сильным, что зрители не сговариваясь все как один встали. Кто-то из коллег сказал: «Ну все, теперь нас точно посадят». До перестройки было очень далеко. Боролись с внешними и внутренними врагами, а, поставив клеймо националиста, могли исковеркать любую профессиональную судьбу. Сергея Владимировича вызывали в ЦК «на беседу». Но спектакль он отстоял, а на нервной почве на следующий день у него совершенно пропал голос.

Часто после спектаклей или репетиций мы приходили к Данченко домой и продолжали обсуждать театральные проблемы. У него был удивительный способ снимать стрессы: шел на кухню и начинал резать салаты.

Его смерть — огромная потеря для театрального мира. Сегодня, когда опустился занавес, проведя черту между живыми и мертвыми, можно сказать, что он был гениальным режиссером и прекрасным человеком. Он не давал готовых рецептов, установок, не ставил конкретных задач, не стучал по столу, но умел добиться, чтобы все занятые в спектакле, отдавались ему до конца. По первому своему образованию он геолог. И видимо, поэтому он умел слышать камень. Это помогало в режиссерской профессии слышать и слушать. Я бы назвал его мастером полутонов и нюансов. Он умел создать вибрацию и только своим присутствием на репетиции заставить актеров иначе посмотреть на свою роль, искать то главное, ради чего, в принципе, они выходят на сцену.

На работу он всегда приходил внутренне собранным и этого добивался от своих театральных коллег. Он не требовал эффектных поз, широких жестов, взрывов голоса, но вместе с тем его спектакли всегда были очень сильными; зрители после них выходили просветленными. Он заставлял людей думать.

В день, когда хоронили Сергея Владимировича, после двухмесячной изнуряющей жары пошел дождь. А рядом с театром неожиданно второй раз зацвел каштан. Это определенный знак, что природа тоже скорбит по потере неординарного человека. Сергей Владимирович поднял Театр им. И. Франко на высочайший общечеловеческий уровень. Остались его единомышленники. Не преемники, а именно единомышленники. Потому что тиражировать, клонировать талант невозможно. Сколько бы не было учеников, каждый из них идет своим путем. Данченко уникален по-своему. И главная память о нем, что театр, которому он отдал полжизни, остается флагманом украинской культуры.