Год без Евгении Мирошниченко

В Доме актера состоялся концерт, организованный ученицами Евгении Семеновны, среди которых Ольга Бессмертная, в настоящее время продолжающая «школу Мирошниченко», а также концертмейстеры — Наталья Королько и Фрина Зискина. На этом вечере не произносились громкие речи, а на сцену выходили замечательные певицы, студентки и аспирантки, солистки Национальной оперы Украины, Муниципальной оперы для детей и юношества, Театра оперетты, и словно сдавали последний экзамен своей легендарной учительнице, душа которой год назад ушла в Вечность. Елена Арбузова, Анастасия Пономаренко, Ирина Воронина, Татьяна Бондарь, Диана Григорьева, Илона Волощук, Ульяна Алексюк, Тамара Ходакова, Зоряна Свередюк, Иванна Бондарук, Ольга Бессмертная, Екатерина Стращенко, Галина Грегорчак исполняли арии и романсы для колоратурного сопрано и меццо-сопрано из репертуара самой Евгении Мирошниченко. Особенно трогательно воспринимали слушатели арии и песни, бывшие «коньком» оперной примадонны, — партии Царицы Ночи из «Волшебной флейты» Моцарта, Мюзетты из «Богемы» Пуччини, «Весенние голоса» Штрауса... А с прекрасного портрета, висящего над сценой, смотрела Мирошниченко на своих талантливых учеников, которые всю жизнь будут помнить о ней, потому что именно Евгения Семеновна раскрыла перед ними секреты вокала и драматического перевоплощения в спектаклях. Какой вспоминают певицу те, кто имел счастье вместе с ней создавать постановки, быть партнерами по сцене, учиться вокалу?

ДИАПАЗОН ЕЕ ПЕНИЯ ДОСТИГАЛ «СОЛЬ» ТРЕТЬЕЙ ОКТАВЫ

Лев ВЕНЕДИКТОВ, главный хормейстер Национальной оперы Украины:

— Я помню тот день, когда совсем юная Женя пришла в театр, как пела свою первую партию Виолетты... Мирошниченко — это явление в вокальной, музыкальной, артистической деятельности. Она была одарена от Бога! Как представить себе, что вчерашняя ученица ремесленного училища выходит на сцену в «Травиате» так, как будто она родилась в кринолине! А вершина ее творчества — опера «Лючия ди Ламмермур», и откуда только взялся у Жени аристократизм? В консерватории она прошла прекрасную школу в оперной студии у легендарного дирижера Вениамина Тольбы, воспитавшего блестящую плеяду величайших артистов, а Мирошниченко была ее украшением. В настоящий момент в это трудно поверить, но когда впервые Женя пришла в Киевскую оперу, то члены худсовета театра сказали, что не видят у нее перспектив. Но директором тогда был Виктор Гонтарь, у которого хоть и не было ни вокального, ни музыкального образования, но он очень любил театр, оперу и артистов. Именно он собрал такую плеяду, на которой наш театр «ехал» еще лет тридцать и не знал проблем с исполнителями. Так вот, Гонтарь под свою ответственность взял талантливую девочку в труппу. А затем как начал гонять Евгению по конкурсам — в Москву, Тулузу... И каждый раз певица привозила золотые медали, а он гордился так, как будто это был его ребенок. Мирошниченко стала украшением не только украинского оперного театра, но легендой целой эпохи. Даже говоря о Евгении Мирошниченко в превосходной степени, нельзя ограничивать ее способности и возможности только вокалом или только Лючией. Во всех представлениях, как национального, современного, так и классического репертуара, она сияла своей исполнительской одаренностью. Диапазон ее пения достигал «соль» третьей октавы на полный голос! В представлениях театра она работала в паре с Беллой Руденко, они одинаково были заняты в репертуаре, но имели разные степени одаренности: у Руденко было больше от ума, а в Мирошниченко от Бога. Этот дар давал возможность Евгении Семеновне создавать чрезвычайные образы, заставлял трепетать зал. Артист очень тонко чувствует разницу между аплодисментами восторга и вежливости. Публика, все знающие ее и работающие с ней боготворили Мирошниченко. И ценнее всего то, что она умела передать свой дар, свои знания ученикам. Воспитала блестящую плеяду вокалистов, и не только колоратурное, но и меццо-сопрано, и даже тенор и баса — прекрасных певцов, как Михаил Дидык и Сергей Ковнир. Знаете, чуть ли не самым главным у Евгении Семеновны это то, что, будучи примой на сцене, она была очень простой и доступной в общении. Звездная болезнь ее не коснулась. Поэтому без трепета о ней вспоминать невозможно. Мне трудно представить, что прошел уже год со дня ее смерти. Мы в последнее время много общались не только в театре, но и в НМА, дружили семьями. Я знал Женю очень давно и всегда восхищался ею, ставил в пример себе и другим — как можно достичь таких высот, которых достигла она. Бывает человек одаренный, но не умеет воспользоваться своим даром. Это была блестящая певица, замечательный человек, оставивший незабываемый след в сердце каждого, кто ее знал.

МНОГО СВОИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ ГЕОРГИЙ И ПЛАТОН МАЙБОРОДА НАПИСАЛИ ДЛЯ ЕВГЕНИИ МИРОШНИЧЕНКО

Роман МАЙБОРОДА, солист Национальной оперы Украины:

— Прежде всего, вспоминается робота Евгении Семеновны в представлениях Георгия Илларионовича Майбороды. Отец с большим почетом относился к этой певице с уникальным голосом, именно для нее он писал песни и арии, которые Мирошниченко прославила своим исполнением и тем самым поставила высокую планку для других исполнительниц. Идет речь в первую очередь о партии Йолан в опере «Милане», которая благодаря ей проходила с триумфом. Много песен для Евгении Семеновны с личными посвящениями написал и Платон Илларионович Майборода, учитывая те редкие качества, которыми она владела, — свежесть, чистота тембра, легкость и непринужденность пения, очаровывавшие и привлекавшие все симпатии слушателей. Когда я слушал хрустальный голос Мирошниченко, то даже не думал, что сам буду петь, да еще и иметь такую звездную партнершу. Я пришел в театр и постепенно наши творческие пути пересекались все чаще. В разгаре работы она иногда называла меня Георгием Илларионовичем (с отцом у них была тесная творческая дружба, которая, видите ли, и на мне отражалась). Вместе мне пришлось петь с Евгенией Семеновной в операх: «Севильский цирюльник» Россини, «Манон» Массне, «Лючия ди Ламмермур» Доницетти, «Травиата» Верди. В каждом пропетом вместе спектакле я был не только исполнителем своей партии, но и зрителем, потому что каждый раз с восторгом наблюдал за тем, как играет Мирошниченко. Она была из тех редких певиц, которые поражают и пленяют не только свойствами своего голоса, тембра, но и непревзойденной актерской игрой. Уверен, она могла бы стать гениальной драматичной актрисой. Так как она играла Лючию — такого драматизма — я больше никогда и нигде не видел! Вспоминаю одну гастрольную поездку на Дальний Восток, где у Евгении Семеновны были сольные концерты, на которые она пригласила и меня. В программу входили преимущественно песни и романсы. Я стоял за кулисами и наблюдал за тем, как Мирошниченко каждое вокальное произведение превращала в маленькое представление. Она владела какой-то колоссальной энергетикой: концентрируясь на каждой исполняемой вещи, завораживала, гипнотизировала весь зал. Все сидели как будто прикованные. Хорошо, что для будущих поколений остались звукозаписи, которые будут очаровывать никогда не слышавших Евгению Мирошниченко вживую, потому что даже обветшалая техника не способна уничтожить ту магию, рождавшуюся во время ее пения. Возможно, секрет этого чуда заключался в неописуемой легкости — как в вокализации, так и в поведении на сцене, за кулисами. Она была живой, поэтому разной, но как никто другой владела даром очаровывать.

ОНА — ВЕЛИКАЯ АКТРИСА

Александр ВОСТРЯКОВ, солист Национальной оперы Украины:

— Имя Евгении Семеновны Мирошниченко мне было известно задолго до того, как я пришел работать в театр. И в первом же своем представлении мне повезло петь вместе с ней. Это было 24 декабря 1983 года — я дебютировал в «Царской невесте» в партии Лыкова, а Мирошниченко пела Марфу. Я был настолько очарован ее пением, игрой, что, допев свою партию, не выдержал, наскоро разгримировался и побежал в зал послушать Евгению Семеновну в последнем действии — увидеть знаменитую сцену безумия Марфы. После этого у меня сложилось впечатление, что передо мной была не только уникальная певица с серебряной колоратурой, с безграничными, заоблачными «верхами», но и великая актриса. Потом была «Лючия ди Ламмермур», в которой я очень часто пел вместе с Евгенией Семеновной. Никогда не забуду, как мы пели в Германии в Штаатс-опере. Овации после ее арий и в финале были такие, как на переполненном стадионе, когда забивают гол — кричали, свистели, топали ногами. Когда мы вышли на поклон, я просто отшатнулся, словно от шквала, от взрывной волны аплодисментов. А когда уже через полчаса вышли из театра, нас ожидала толпа поклонников — восторг, автографы. Я был поражен, растерян, а она — как-будто такое с ней происходит каждый день. В сцене безумия Лючии, а еще в арии с колокольчиками в «Лакме» я больше никогда не слышал такого абсолютного слияния голоса с флейтой. К тому же, чтобы при исполнении таких вокально сложных пассажей не прекращалась актерская игра! Таких больше нет. Рядом с ней нельзя было не выкладываться, не выдавать все свои возможности. Нельзя было просто положить руку на плечо — нужно было обнимать. Я счастливый человек, потому что работал с гениальной певицей и актрисой.

МЫ ДОЛЖНЫ ДОВЕСТИ ДО КОНЦА СОЗДАНИЕ МАЛОЙ ОПЕРЫ

Евдокия КОЛЕСНИК, певица, заведующая кафедрой вокала Национальной музыкальной академии Украины им. П. Чайковского:

— Грустные времена наступили без Евгении Семеновны, потому что кафедра без нее осиротела. Мне лично ее не хватает. Последние годы мы были очень близки. Когда Мирошниченко заведовала кафедрой, я ей помогала, а когда назначили меня на эту должность, то она всегда была рядом. Знаете, когда такой мастер рядом, то это и помощь, и поддержка, и взаимовыручка. А еще учитывая опыт предыдущей нашей совместной работы на сцене! Я пришла в театр, когда Мирошниченко уже была народной артисткой СССР. Первое мое творческое знакомство с ней состоялось в представлении «Волшебная флейта», которая была ее «брильянтом», особенно ария Царицы Ночи. Я пела Папагену. Получить сразу такой пример мастерства и вдохновения — это большое счастье и очень высокая планка, на которую равняться и равняться. То, что Евгения Семеновна в большинстве ипостасей была недосягаема — это не посмертные дифирамбы, а факт. О далеком прошлом можно вспоминать до бесконечности, но сегодня меня беспокоит одно не доведенное до конца дело, из-за чего я чувствую свою вину и, к сожалению, бессилие. Идет речь о Малой опере, о которой так мечтала Евгения Семеновна. Когда она заболела и впервые ехала в Мюнхен на операцию, хотела перепоручить театр мне, просила не бросать это, такое важное для нее, дело жизни. Говорила я ведь: «Ты выздоровеешь, вернешься и будешь работать. Я буду помогать. Будем вместе тянуть эту телегу». Я хотела, чтобы она не теряла надежду, волю к жизни. И Мирошниченко таки переборола страшную болезнь! Врачи гарантировали ей, по меньшей мере, лет восемь жизни. Но смерть подступила с другой стороны и неожиданно вырвала ее из жизни. Из-за этой внезапности до сих пор не могу опомниться. Это был удар. Из-за тесного ежедневного сотрудничества в НМАУ мы в последнее время очень сдружились, знали все о личной, семейной жизни друг друга — не то, что в молодости, когда каждый мотался по гастролям, концертам. Возле гроба, во время прощания мы собрали подписи под обращением о дальнейшей поддержке создания театра имени Евгении Мирошниченко. Но надежды на то, что оно будет доведено до конца, нет. Это больно, потому что мы ведь готовили дом для своих творческих детей — учеников, которых мы выпускаем, а им часто негде деться. А они ведь талантливы, они же хотят петь. После смерти Евгении Семеновны на кафедре образовался определенный вакуум. Мы в последнее время привлекаем к преподаванию наших известных солистов, как уважаемых, так и достаточно молодых, чтобы они попробовали себя и заполнили эту пустоту. И все же когда такой мастер уходит, заменить его невозможно. Дай Бог каждому создать и заполнить свою нишу. Но лично я чувствую рядом с собой пустоту там, где была она — коллега, друг, личность. Я не знаю других педагогов, которые бы так переживали за своих студентов. Многие из них сегодня работают в Национальной опере, наверное, в каждом музыкальном театре страны поет хотя бы одна ее ученица. И все они, в первую очередь, называют ее мамой. А это — звание из самых высших!

КАК СОПРАНО МОЖЕТ НАУЧИТЬ БАС? ЕВГЕНИЯ СЕМЕНОВНА СМОГЛА!

Сергей КОВНИР, солист Национальной оперы Украины, бас, воспитанник Мирошниченко:

— Когда я приехал поступать в консерваторию, случилось так, что в общежитии не нашлось места. И мы с другом поселились в детском садике. За какие-то небольшие деньги нам дали игровую комнату. Две недели мы спали на столах, подкладывая под головы вместо подушек мягкие игрушки — ежиков, собачек. Когда уже сдали вступительные экзамены, наверное, кто-то рассказал эту историю о нас. Приятель мой не прошел тур и поехал домой, а я остался сам среди игрушек. Евгения Семеновна позвонила среди ночи и сказала, что заберет меня к себе. На следующий день я уже жил у нее, пока не освободились места в общежитии. Но ее дом стал для меня, как и для всех ее учеников, вторым родным домом. Часто спрашивают, как сопрано может учить бас? Не знаю, как, но Мирошниченко смогла, и я горжусь, что ее ученик. Учиться было интересно. Она все время посылала нас на разные концерты, давала возможность не только практиковаться на публике, а еще и деньги зарабатывать. А это для вечно голодного студента, согласитесь, немаловажный аргумент в пользу избранной профессии. У Евгении Семеновны пели все. Может, и были любимцы, но ее личные предпочтения никогда не отражались на остальных. Наш класс — это была семья.

ЕЕ ОСОБЕННЫЙ ДАР — ВСЕЛЯТЬ УВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ

Оксана ТЕРЕЩЕНКО, солистка Национальной оперы Украины:

— Встреча с Евгенией Мирошниченко для меня — одно из самых важных событий в жизни. Она стала моей второй мамой. Для нас, приехавших учиться из других городов, ее искренняя любовь, беспокойство было таким же важным, как весь процесс учебы. Ее дом всегда был открыт, и никто никогда не уходил оттуда ненакормленный вкусной домашней едой. Готовили для нас и готовили мы сами. Евгения Семеновна переживала за нашу личную и профессиональную жизнь. Для нее было очень важно, чтобы каждый из ее учеников состоялся в творческом смысле. Когда я поступала к НМАУ, то однозначно решила, что буду проситься в класс Евгении Семеновны. Моя мама решила идти вместе со мной, мы договорились встретиться возле класса, не сговариваясь, мы купили абсолютно одинаковые огромные букеты белых гладиолусов. Вдруг открываются двери, и появляется Мирошниченко — в чем-то ярком, летучем, с фантастической прической, макияжем, делающим ее неописуемо прекрасной. У меня едва повернулся язык во рту, чтобы высказать свою просьбу о прослушивании. Уже потом я узнала, что на экзаменах я понравилась другому педагогу и, как тогда было принято, она хотела меня взять в свой класс, а Евгения Семеновна тоже уже сформировала свой класс. Но я хотела только к ней. Мирошниченко вежливо отказывала, ссылаясь на отсутствие места, но я не сдавалась. Звонила, спрашивала, не освободилось ли вдруг место. То, что оно просто не может освободиться в самом начале, я просто со своей провинциальной наивностью не понимала. Написала заявление о своем желании, меня отговаривали, даже тогдашний завкафедрой Константин Иванович Огневой. В конце концов, доброе материнское сердце Мирошниченко не выдержало осады, и она взяла меня к себе. Закончился подготовительный курс, и на первый курс из пяти девушек вступила я одна. Их, слава богу, приняли в следующем году. А тогда она переживала за них, а во мне почему-то была уверена. И эта ее уверенность постепенно передалась мне. Это был ее особенный дар — вселять уверенность в себе нам, девушкам. Это очень помогает теперь в жизни. Но это не было самоуверенностью, потому что одновременно прививалось умение и необходимость все время учиться, работать. Поэтому мы, ее ученики, будем всегда ей благодарны и благодарны Богу за эту судьбоносную встречу.

12 июня в «Гостиной Ивана Козловского» состоится концерт ко дню рождения Евгении Семеновны Мирошниченко, в котором примут участие и будут петь в честь своей учительницы, великой певицы и прекрасного человека ее коллеги и ученики.