Исторический миф против заложников второсортности

В 1997 году я учился в Соединенных Штатах (где прожил более двух лет) и бродил по тогда еще в основном диаспорному украинскому Интернету. На странице Олега Барана (физика из канадского Торонто) я нашел резюме украинской истории по советскому эрзацу и меня (выпускника лицея исторического профиля) это так возмутило, что я предложил ему написать что-то лучшее. Этот малоисторический, но многостраничный труд можно найти и сегодня, тем более, что мое невинное эссе начали атаковать как русские, так и украинские «интернет-историки». Я старался сконцентрировать изложение украинской истории вокруг принципа беспрерывного самостоятельного существования украинцев. То есть по линии: Киевская Русь, Галицкое королевство, Запорожская Сечь, УНР, УССР, Украина. С точки зрения фактов — это легенда, в особенности в ХIХ веке. Впрочем, доля легенды не больше, чем в «героичности» войн колониальных англосаксов против аборигенов, немецких или русских версий собственной истории. Важно другое — исторический миф должен быть положительным, устойчивым и распространенным. Нации, чей миф отрицательный, неконсолидированный и распространенный лишь среди интеллектуалов, рано или поздно подпадают под власть нацистов, которые ловко манипулируют второсортностью.

История и общественно-важная литература — это не икона, а всегда, всюду и везде — политический инструмент. Появление книги «Україна Incognita» эмоционально затронуло и лично меня. Возможно потому, что мой предок был членом Центральной Рады, поэтому — не покинул Украину, а присоединился к харьковскому советскому правительству. Пока сталинисты чувствовали себя не слишком влиятельными, по Украине ширилось национальное возрождение, которое тогда связывалось с модернизацией, а не с откатом (как сейчас). В 30-х годах председатель Совнаркома УССР Панас Любченко погиб, как и другие национал-коммунисты. И все же в «расстрелянную» эпоху восстановилась и обогатилась украинская культурная традиция, ставшая достойной мирового контекста... Но ненадолго.

Генерации украинцев в бурном ХХ столетии, этом Армаггеддоне патриархального мира, очень разные. Двадцатые — воевали. Тридцатые — страдали. Сороковые — воевали (и часто между собой). Пятидесятые — восстанавливали. Шестидесятые — писали крамолу. Семидесятые — роскошествовали и болели амнезией. Восьмидесятые — размахивали флажками и строили благородные иллюзии. Девяностые... Это отдельная тема, ибо к ним я отношу и себя. Значительная часть этой генерации, физически возникшая в две предшествующих декады, пошла в украинские школы. Несколько меньшая — в хорошие украинские школы. Еще меньшая — получила шанс попутешествовать по свету. Весь этот пласт украинского общества хочет самодостаточной истории. Хочет уважать свои корни, пусть и сам одевается в деловые костюмы, каждую секунду хватается за мобильник и разговаривает на «англо-профессиональном» сленге.

Издание «Україна Іncognita» в новосозданной библиотеке «Дня» сделало большой шаг в этом направлении. Это жизнеописание Украины — в лицах, событиях, «точках роста» украинства. Главное, что сделана попытка избавиться от следующего сценария: герои всегда гибнут, иноязычные — всегда предатели, результаты борьбы — всегда неопределенные, и т.п. Постараюсь же обобщить собственные впечатления в «свободном» изложении.

Княжеские и античные времена и в самом деле лучше описывать посредством ныне существующих памяток. Кто здесь жил, как себя называл и с кем враждовал или дружил — никакой Грушевский не разберет. Тем более, что современный национализм (гражданской версии) родился только в конце ХIХ столетия. А в Центрально-Восточной Европе вообще — позже, чем в других регионах, поскольку Дунайская марка после революции 1848 года «решила» этот вопрос расширениям самоуправления. Кстати, в «Майн Кампф» всем известного автора упоминается «причина» его ненависти к славянам — в Венском парламенте одних только их он и видел.

Несомненно, современное украинство прежде всего ощущает свою генетическую связь с казачеством. Когда князь Байда Вишневецкий строил Хортицу, над Карибским морем реяли «веселые Роджеры» (кстати, на самом деле — изображение святого, а не «кондовый» череп). Наверное, после восстания Кшиштофа Косинского сечевики выдумали себе миссию освобождения Украины. Но чурается ли собственных корней вся (!) Латинская Америка, чьи предки «держали» океан несколько столетий? Отнюдь. Некоторые барражировали на переднем крае Европейской экспансии, другие собирались под ее хоругвями под Хотином, Москвой, Кафой...

По-«бжезински» или по-иному — не бывать когда-то Петровской империи евразийской без Украины. Та специфическая, а впрочем — эффективная модернизация, которую вытянул на своих плечах последний московский базилевс и первый петербургский император, смотрит на нас из прошлого лицом выдающегося политика и просветителя украинца Феофана Прокоповича. Не будем забывать, таким же «иностранцем» при парижском дворе был итальянец, кардинал Мазарини — зодчий и предвестник блестящей французской монархии.

Наше позднее просвещение — ХIХ столетие — разнообразно прежде всего трагическими фигурами. Но не они ли подготовили фундамент для бурного расцвета украинских провинций после отмены крепостничества? Как похожи, узнаваемы для нас сегодня Чипки и Калитки! Сахарные, угольные, хлебные короли летали в каретах по городам и городкам так же, как сегодня — на лимузинах. Ломалась, отмирала богоносность «господского права», так же, как теперь, хоть и не всюду, не сразу и не всегда — права чиновничьего.

В драматическую эпоху революции — богатое наследие мытарств предостерегает нас от неприятных «дежа вю». Когда-то поразило меня булгаковское описание завоевания Киева войском Симона Петлюры. Говорили — банды.., но вошли многотысячные дивизии, шагая стройными рядами, хорошо вооруженные, с развернутыми флагами.

Современная Украина соткана из десятков историко-культурных лоскутков. В ней объединились сакральный Киев, свободолюбивая, с европейским привкусом, Галичина; эхо крымских сабель; разноязыкая и многоконфессиональная Новороссия; мистическая Гетманщина; флибустьерская Сечь; живописные Карпаты; вечно придорожная Буковина, в чьем диалекте сверкают и парады имперских рейтаров, и сны Параджанова, и извечная тень иерусалимского храма... Если я кого-то забыл, то это потому, что невозможно выучить все языки Индии. Впрочем, рефлексия подталкивает к вопросу: когда же Украина станет известна? По крайней мере, для грядущих поколений? И здесь вступает в игру, или лучше, — «на сцену» наша противоречивая современность. Мой (а в итоге — большой группы людей) ответ на этот вопрос таков:

— тогда, когда мы вообще осознаем, что мы — единственный постсоветский народ, избежавший в любой форме внутренней вражды;

— тогда, когда галичане и надднепрянцы поймут, что «общими усилиями» (какими бы разными они ни были) им посчастливилось обеспечить своему государству не просто «недоевропейское» или «азиопское», а достойное евразийское будущее. Нам уже время писать пафосную поэзию вместо проклятий, жалобных дум;

— тогда, когда мы ощутим неотделимо факт и действительность собственной государственности.

А до тех пор Украина останется одновременно Іncognita и для тех, кто ищет на ее просторах кости слонов, и для тех, кто вопит о «тысячелетней семье народов-братьев». То есть — заложников второсортности.