«Истории – это мы»

«Нам необходимо связать времена в культуре. И очень хорошо, что у нас есть человек, который «застал» два столетия. Я удивляюсь, скольких людей Сергей Васильевич знает лично, и очень повезло газете «День», что он может доносить до нас эту ценностную информацию», — так Лариса Ившина представила летнешкольникам кинокритика и сценариста, лауреата премии имени Джеймса Мейса, заместителя председателя Комитета по Национальной премии Украины имени Тараса Шевченко, автора газеты Сергея Трымбача. В течение всего разговора Сергей Васильевич не только делился собственным опытом и оценками кинематографического процесса, но и погружался в удивительные воспоминания прошлого.

«СЛУШАЙТЕ ТО, ЧТО ГОВОРЯТ СТАРШИЕ»

С. Т.: — Однажды я беседовал с писателем Андреем Содоморой, спрашивал о его запасе памяти — в скольких веках он живет. Он ответил, что это приблизительно три тысячи лет, так как он, кроме всего прочего, переводит с древнегреческого и римского языков. А я вот живу в основном на рубеже девятнадцатого — двадцатого веков, — так сложилось.

Когда мне было столько же лет, сколько вам сейчас, я жил во многом воспоминаниями моей бабушки. Находясь недавно в Одессе, вспомнил историю из ее жизни, когда она, простая сельская молодая женщина из Кировоградской области, отправилась в Одессу к своему мужу, который лежал раненый в госпитале. На то время, в 1916 году, это было значительное событие. Бабушка об этом рассказывала и детям, и внукам. Это сейчас двадцатичетырехлетние могут поехать куда угодно, а для женщины, которая дальше близлежащих сел нигде не была, путешествие в Одессу стало огромным событием. Когда она рассказывала об этом, то я называл это Одиссеей. На самом деле такие рассказы расширяют временное пространство нашей жизни, потому слушайте то, что рассказывают старшие. Ведь часто молодое поколение просто игнорирует такие воспоминания. Истории — это мы. Существует много версий значения слова «история», одна из них — «слушать рассказ».

Когда-то Роман Ширман, при некотором моем участии, сделал фильм «Опасно свободный человек» — о Сергее Параджанове. А собственно о нем рассказывает сам мастер, потому что практически все, что мы знаем о нем, поведал он сам. Параджанов является одним из примеров мифотворцев, когда человек является создателем историй-мифов. Миф — это то, что озвучивается и превращается в живую материю, это не выдумка и не ложь. Это что-то такое, что одухотворяется. Миф сидит в моем сознании более крепко и кажется правдивее, чем что-то реальное. То есть миф — это гиперреальность.

В принципе, это может быть особенностью каждого человека, если он поставит цель рассказывать историю о самого себя, создавать свою историю, поэтому слушайте прежде всего своих родных и близких, интересуйтесь историей своего рода. Советское время выделялось тем, что у нас отсекалась история своего рода. Немногие знали о своих предках, дальше деда и бабы не заходили. Сейчас мы живем в немного иное время. В частности, это должно проявляться в сфере персональной жизни. «Народ» состоит из «на» «род»: каждый народ состоит из родов — семейных ветвей. А у нас даже нет достаточного количества произведений, которые рассказывали историю своего рода, скажем, за 100 лет. Только недавно был создан сериал «Століття Якова» на 1+1. Это правильный подход: познание своего рода не на уровне эпоса, не на уровне большой истории, а со стороны персональных историй. Поэтому не стесняйтесь выдумывать о себе истории. Только выдумка должна строиться на чем-то реальном.

Поэтому вам такой маленький практический совет: в чем-нибудь нужно развивать свою фантазию и научиться эту фантазию заводить в русло какой-то истории, которая будет понятна. Потому что историю делают не только герои, но и такие простые люди, как наши бабушки, дедушки, родители. Нужно понимать, что ни одной власти мы не нужны как участники истории. И не нужно ожидать от власти, что она будет либеральной, демократической. Если вы сами не будете чувствовать себя полноценными участниками исторического процесса, то так и останетесь на периферии жизни. А если вы не хотите оказаться там, то проявляйте это не только в поступках, но и в сфере создания текстов. Потому что текст является цепочкой слов, каждое из которых несет в себе скрытый внутренний образ.

«ЖУРНАЛИСТ — В ИДЕАЛЕ НРАВСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК»

С. Т.: — Кстати, на Одесском международном кинофестивале я посмотрел грузинский фильм, который называется «Мандарины» (2013), он достаточно известный и даже попал в шорт-лист «Оскара» среди лучших иностранных фильмов. Фильм рассказывает историю эстонцев, живших приблизительно 100 лет в Абхазии, и когда там начались известные военные события 1990-х годов, большинство из них вернулось на историческую родину. Всего лишь несколько осталось, среди них главный герой, которого блестяще играет Лембит Ульфсак, — знаменитый в советские времена эстонский актер. Все поворачивается таким образом, что в его доме оказываются два врага: грузинский солдат, который воюет на стороне Грузии, и чеченский наемник, воюющий на стороне Абхазии. Оба ранены и оба горят ненавистью друг к другу.

Герой Лембита Ульфсака является нравственным человеком — забыто в настоящее время словосочетание. Вообще, что такое нравственный человек? Хочу вспомнить Иммануила Канта. Вы знаете, по-видимому, знаменитую фразу Канта о том, что наибольшие два чуда в мире — это «звездное небо над головой и нравственный закон в самом человеке». Эта красивая фраза не является случайной для Канта. Он считал, что мораль не является внешним принципом. Это принцип, который ты сам нашел в себе, выработал и ему соответствуешь. Герой Ульфсака в фильме «Мандарины» — человек, у которого есть железные принципы. И попадая в поле этого нравственного человека, эти два врага постепенно теряют враждебность друг к другу и превращаются в соратников. Вывод простой: войны начинаются и продолжаются там, где отменяются законы нравственности, где нет нравственных людей, нет моральных авторитетов.

В Украине они есть, но отодвинуты на периферию. Скажем, Лина Костенко является безусловным моральным авторитетом, к ней прислушивались бы, но кто ее слышит? Хотя президенты обязательно в день рождения приезжают к ней домой, кланяются, рассказывают, как уважают и даже любят ее, но в действительности это происходит только потому, что они ее побаиваются. Проявляют такие себе ритуальные признаки уважения. Нравственные люди в этой системе координат не нужны.

Кстати, и журналист — это тоже, в идеале, нравственный человек. Человек, который собственным примером, собственными текстами и поступками работает на создание такой атмосферы, которая делает невозможным эти длительные войны.

«КИНО ДОЛЖНО ДАРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ НАДЕЖДУ»

Любовь РЫБАЛКО, ОНУ им. И. Мечникова:

— 22 июля закончился Одесский международный кинофестиваль. В этом году было представлено очень много украинских лент, то есть можно сказать, отечественный кинематограф растет. Как вы оцениваете в целом нынешний фестиваль? Какое впечатление на вас произвели ленты-победители?

С. Т.: — Я не был на Одесском фестивале всего один раз за восемь лет, на первом вообще был членом жюри, поэтому могу сравнивать. По моему мнению, это очень приличный фестиваль. Знаменитый актер Богдан Ступка, которого, к сожалению, уже пять лет нет с нами, лет 10 тому назад получил достаточно большую сумму денег на Киевский фестиваль, но команда, к сожалению, у него не сложилась. Так что не все в деньгах кроется. ОМКФ имеет достаточно профессиональную команду. И если первый фестиваль в 2010 году имел мало украинских фильмов, то сейчас это не так. Каждый день это были не просто показы, а премьеры. Среди них — выдающийся фильм Сергея Буковского «Главная роль». Кстати, в итоге фильм был лучшим в международном конкурсе документальных фильмов, и Нина Антонова (мама Буковского) получила награду за лучшую женскую роль.

Среди других фильмов могу отметить «Припутни» Аркадия Непиталюка. Смешить — это действительно редкий талант. Сегодня у нас очень мало комедийных актеров. В этом году в Украине начала работу украинская Киноакадемия, сделанная по принципу «Оскара». Так вот, в номинации «лучший короткометражный фильм» академики проголосовали за фильм «Кровянка» того же Непиталюка. А «Припутни» — это скорее трагикомедия, сделанная на материале Черниговской области: мать и дочь едут из Нежина в село к своей бабушке, и с ними по пути случаются разные смешные и трагические истории.

Кстати, меня иногда спрашивают журналисты, когда именно возобновилось государственное финансирование кино. Парадоксально, однако факт — при Викторе Януковиче, и это было 160 млн гривен — 20 млн долларов на то время. Кстати, сегодняшние 500 млн, предусмотренные бюджетом на кино, это те же 20 млн долларов. А средняя стоимость одного европейского фильма на сегодня приблизительно 10—15 миллионов. То есть мы делаем полтора европейских фильма. А говорят, что 500 млн это такие большие деньги. Хотя при этом умудряются сделать до 100 картин. Конечно, не только полнометражные, но и короткометражные, анимационные, документальные фильмы. Но, в первую очередь, индустрия определяется полнометражными игровыми фильмами...

На ОМКФ в частности была презентация фильмов стран Балтии — Латвии, Эстонии и Литвы. Меня не могла не поразить цифра. В Эстонии живет в два раза меньше людей, чем в Киеве, но там выделяется 10 млн евро на фильмопроизводство, то есть 300 млн гривен. А у нас говорят, что 500 млн — это много для Украины. Вместе с тем часть эстонских фильмов в прокате удивительным образом составляет 10%.

Илона ЛОЖЕНКО, КНУТКиТ им. И.К. Карпенко-Карого:

— Во время беседы с участниками Летней школы «Дня» 2013 года вы сказали, что основная проблема украинского кинематографа — смена поколений. Старшие режиссеры потеряли форму, а молодые еще не приобрели опыта и смелости. Поэтому развитие украинского кино еще впереди. С того времени прошло четыре года, есть ли качественные изменения в лучшую сторону? Что сейчас необходимо украинскому кинопроизводству в первую очередь: технологическая поддержка, привлечение иностранных специалистов, возможно проведение на конкурсной основе отбора лучших сценариев?

С. Т.: — Во-первых, за эти четыре года действительно все изменилось к лучшему. Одна печаль — ни один украинский фильм настоящего коммерческого успеха не имел. Сегодня, если вы хотите сделать фильм при участии государства, то вы должны подать проект на конкурс в Государственный комитет по вопросам кино. Там проводится конкурс этих проектов и, согласно новому закону, вы можете получить до 80% бюджета. Но это большие суммы — другие 15, 20, 30%. А когда продано 50—100 тысяч билетов — это очень мало...

Кино должно дарить человеку надежду. К сожалению, в украинском кино отсутствует контакт с аудиторией, с ее коллективным подсознанием. В настоящий момент, к сожалению, у нас почти нет комедий. Вообще необходима индустрия, а у нас 160 кинотеатров на всю Украину. Это очень мало. Здесь все идет в комплексе. Также есть большая проблема сценарных кадров. Поэтому если вы чувствуете в себе способности к этому — развивайте их, потому что эта профессия драматурга достаточно востребована в настоящий момент.

«НУЖНО ИЗУЧАТЬ ЗАПРОСЫ АУДИТОРИИ»

Александр ПОДВИШЕННЫЙ, Национальный университет «Острожская академия»:

— Сергей Васильевич, в постмайданном кинематографе активизировалось историческое течение, также были попытки пародирования голливудских молодежных лент. Каким должен быть современный кинематограф? Какие жанры нужно развивать в первую очередь?

С. Т.: — Интересный факт: год рождения кинематографа — 1896-й — совпадает с датой выхода книги Зигмунда Фрейда «Толкование сновидений». То есть, по сути, кинотеатральный просмотр — это сон. С самого начала, когда братья Люмьеры открыли кинематограф миру, они думали, что открыли просто трюк и все. И потому кино первых двух десятилетий было составляющей тогдашних ярмарочных событий. Кстати, сейчас к этому практически вернулись. Немало кинозалов расположено в торговых центрах. Соответственно, и фильмы такие, там смешно показывать что-то серьезное. Первые два десятилетия сеанс состоял из 10—20 лент. Часто все снимали одним кадром. Со временем кино стало искусством.

Украинскому кинематографу для того, чтобы стать популярным, нужно учитывать запросы аудитории. Исторические боевики необходимы в том числе. Но это достаточно дорогостоящая вещь — снять даже небольшой исторический эпизод, тем более со спецэффектами. Комедии проще в понимании бюджета, но необходимы таланты. Может быть очень смешной сценарий, но если актеры не смешные, то это не будет иметь смысла. И мелодрамы, безусловно. Кстати, фильм Олеся Санина «Поводырь» в этом смысле очень сильная картина. Или «ТойЩоПройшовКрізьВогонь» Михаила Ильенко — тоже пример такого формата, который необходим нашему кинематографу.

...Нужно изучать запросы аудитории и прогнозировать, какие фильмы, какие жанры, на каком материале будут успешными.

«ДОВЖЕНКО ДЕЛАЛ НЕ ПРОСТО ФИЛЬМЫ, НО и СОЗДАВАЛ ОПРЕДЕЛЕННУЮ МИФОЛОГИЮ»

Антон СЕСТРИЦЫН, университет Карлтон, г. Оттава, Канада:

— Вы знали лично, а также исследовали творчество многих больших мастеров. Чей опыт, возможно, больше всего на вас повлиял, о ком чаще всего вспоминаете? К чьему наследию советуете обратиться нам?

С. Т.: — Сейчас я преподаю историю кино в университете имени Шевченко на кафедре кино и телевидения, которая появилась там недавно. Как-то после лекции о Довженко ко мне подошла студентка и сказала: «Знаете, если бы я не знала, когда умер Довженко, я бы подумала, что вы были с ним лично знакомы!» Я написал книгу о Довженко, в которой ровно 800 страниц. Дело не в количестве, но и в нем также. Этот человек мифологический. И он, как и Параджанов, способствовал созданию мифа о себе как о личности.

Был такой режиссер Игорь Савченко, среди его работ «Богдан Хмельницкий». Хороший фильм действительно, классный фильм, профессиональный, лучше, возможно, чем у Довженко. Но кто в настоящий момент вспоминает об Игоре Савченко? Даже его ученики, среди которых был Сергей Параджанов, ничего о нем не рассказывают. Поэтому Довженко — это еще и пример человека, который делал не просто фильмы, но и создавал определенную мифологию, которая является мифологией персональной и одновременно мифом об Украине. Вы наверное знаете, что его спас Сталин. Довженко оказался в списках украинских интеллектуалов, которые были поставлены «на вылет». Его ожидала судьба Николая Кулиша, Леся Курбаса и многих десятков других мастеров.

Представьте себе 1933 год, его последний фильм «Иван», — подвергнутый беспощадной критике в прессе. Довженко, зная уже, что он в списках, вместе с женой Юлией Солнцевой едет в Сухуми и по сути там скрывается. Но тогдашний руководитель Госкино его находит и вызывает в Москву, обещая аудиенцию со Сталиным, причем подчеркивая, что в любом случае нельзя заезжать ни в Киев, ни в Харьков, потому что там ожидает арест. Понимаете ситуацию: с одной стороны — опасность ареста, с другой — тебя ждет сам Сталин. Казалось бы, если тебя вождь ждет, то какой же может быть арест? И, действительно, Сталин его принимает, подводит к карте Советского Союза. Довженко начинает говорить, что нужно строить новые города, создавать коммунистическое будущее... Он действительно был левым. Тогда почти все творческие личности были левыми, и это объясняет тот факт, почему европейские интеллектуалы с сочувствием и симпатией относились к Сталину, ведь он тоже был «левак», то есть человек, который считает, что все, что есть, нужно разрушить, насыпать новый слой и строить абсолютно новое общество. Потому что в тех условиях, которые сложились, человек — раб. Рабское существование — не достойно человека. Видите, по известному высказыванию о дороге в ад... Хотели-то другого — расковать человека, а вместо этого вернули в рабство миллионы людей. Я уже не говорю, что их морили голодом, уничтожали и прочее...

Словом, Довженко после этого превращается в такого себе придворного режиссера. Сталин фактически становится его продюсером. Например, он ему заказывает фильм «Щорс», более того —  читает варианты сценария, бракует их. Он считал, что нужно, чтобы Щорс был интеллектуалом. Сталин иногда даже приглашал Довженко на ночные прогулки по Москве. Об этом я могу очень много говорить, но Довженко продолжает меня чрезвычайно интересовать, невзирая ни на что.

Относительно тех, кого я достаточно близко знал. Например, Богдана Ступку. Я достаточно часто с ним встречался. У него всегда были большие роли в театре, а это трудно. Я заходил к нему после спектакля в гримерную и видел, какой это тяжелый труд. Он прожил почти 70 лет. Спектакль «Тевье-Тевель» я видел не меньше десяти раз. Он где-то 25 лет шел, представляете? В течение четверти века невозможно было достать билеты. Ступка — это огромный талант, умноженный на дисциплину. Актеры обычно не доживают до такого возраста. А те, которые остаются, могут быть неинтересны. А вот Ступка приумножал, выходя на новые уровни. Он в значительной степени сам себя сделал.

«ДЖЕЙМС МЕЙС — ОБРАЗЕЦ АБСОЛЮТНО НРАВСТВЕННОГО ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ»

Мария ОРИЩИНА, ЛНУ им. И. Франко:

— В прошлом году вы стали лауреатом премии имени Джеймса Мейса. Что для вас значит эта премия?

С. Т.: — Вы наверно знаете, что премия инициирована редакцией газеты «День». Вы знаете, вероятно, почему? Потому что Джеймс Мейс — это американец, который так много сделал для Украины и для того, чтобы голодоморный период был институциализирован. Но когда он переехал в Украину, то он здесь оказался не очень нужен. И тогда газета «День», Лариса Ившина приютили его здесь. То есть, никакая другая газета, никакая другая редакция не имела бы морального права присуждать такую премию. Поэтому, на мой взгляд, как я отметил в начале о нравственном человеке и силе его влияния, Джеймс Мейс действительно добился того, чего он добился, еще и потому, что в нем был этот нравственный стержень. Он сформировал какие-то представления о том же Голодоморе и других исторических событиях, шел за ними, не отступая. Кстати, такой человек не разочаровывается, потому что не рассчитывает на какие-то внешние почести, похвалы или овации. Поэтому для меня Мейс — образец абсолютно нравственного человека в современном мире. И эта премия была приятной неожиданностью. Но вместе с тем эта неожиданность заставила меня задуматься относительно феномена Мейса и того, что нужно быть достойным этой премии.

Летняя школа журналистики проходила при поддержке Центра информации и документации НАТО в Украине