Из прошлого в вечность!

Услышать и увидеть моноспектакль Михаила Барышникова по стихам его друга Иосифа Бродского мне удалось в Вильнюсе. Кстати, Барышников и Бродский познакомились в 1974 году в Нью-Йорке и дружили до смерти Бродского, который звонил поздравлять Барышникова с днем рождения за день до своей смерти, в 1996-м… Знаменитый танцовщик (родившийся в Риге 71 год назад) вот уже больше трех лет показывает моноспектакль «Бродский/Барышников» в разных странах мира, но в Россию, откуда артист сбежал в 1974 году, приезжать не намерен. Интервью Михаил Николаевич не дал (Барышников вообще редко общается с представителями СМИ), но автограф после спектакля мне посчастливилось получить…

Литовский продюсер Барышникова посчитал по числу проданных в Интернете билетов, что из Киева в Вильнюс на этот спектакль прилетал «целый самолет». Однако я, наверно, попал не в тот лайнер – мой заполонили подвыпившие претенденты на авто с «евробляхами». И дело тут не только во вкусах, а скорее, в образе жизни и приоритете ее ценностей…

ПОЭТИЧЕСКИЙ СПЕКТАКЛЬ ИЗ СТИХОВ, СВЕТА, РЕКВИЗИТА, ДВИЖЕНИЙ – «БРОДСКИЙ/БАРЫШНИКОВ» / ФОТО ЯНИСА ДЕЙНАТСА

Постановщик спектакля «Бродский/Барышников» - рижанин Алвис Херманис (главный режиссер Нового Рижского театра), по его словам, «выросший на поэзии Иосифа Бродского», отобрал «очень простые стихи поэта, которые можно читать без словаря даже человеку малообразованному». И создал вместе с Михаилом Барышниковым поэтический спектакль из стихов, света, реквизита, движений, которые очень тонко и естественно воссоздают смысл поэзии лауреата Нобелевской премии. Еще один парадокс театральной режиссуры стран Балтии (спектакли которых еще в бывшем СССР привлекали европейской изысканностью), что нынешнее театральное искусство России без них явно обойтись не может. Возможно, это не только необходимость художественного обновления и так оно замаливает грехи своих предшественников, чей отряд штурмовал Вильнюсский телецентр в январе 1991 года? От мэтра советской поры Ю. Мильтиниса до недавно ушедшего Э. Някрошюса, включая руководителей московских театров Р. Туминаса, М. Карбаускиса, подавшего надежду на возрождение театра на Таганке Д. Казлаускаса, великолепно работающего в Вильнюсе О. Коршуноваса – все литовские режиссеры так или иначе меняют задубевшую эстетику театра постсоветского пространства. Их спектакли метафизичны, полны мировоззренческих символов, поэтических метафор.

Рижанин А. Херманис – не исключение в этом списке. Его спектакль – неспешное зрелище, которое длится полтора часа без перерыва, желающие могут подсчитать число стихов в композиции (их примерно 25-30), но режиссер не превращает спектакль в литературный вечер. Барышников сегодняшний проходит со старым чемоданом через небольшую садовую оранжерею со множеством окошек, садится на скамейку и достает простые бытовые предметы, которые делают зрелище достоверным: будильник, крем для бритья, бутылку какого-то крепкого напитка, из которой артист периодически прихлебывает…

ИОСИФ БРОДСКИЙ И МИХАИЛ БАРЫШНИКОВ, 1985 ГОД / ФОТО ЛЕОНИДА ЛУБЯНИЦКОГО

В руках у Барышникова книжечка стихов Бродского, которую он долго перелистывает, сохраняя усиленное внимание зала. На второй скамейке рядом стоит бобинный магнитофон из 1970-х, который периодически включается, и оттуда звучит голос самого Бродского. Иногда он накладывается на голос Барышникова, который хорошо слышен благодаря микрофону-гарнитуре. Интонации Михаила Барышникова очень выразительны, он без пафоса и лишнего напряжения сохраняет рубленые, но логично перетекающие из одной в другую строчки поэта (их тут же переводит на литовский бегущая строка).

Парадоксально, что попытки пластического воплощения образов поэта (бывший балетный артист, Барышников показывает и бабочку, и «кентавра», движения фламенко и «шаманский» обряд) – не столь выразительны, как произнесенные артистом слова самого поэта… Строки Бродского – метафизичны, и, думаю, режиссер Херманис сумел этот нереалистический подтекст угадать и помочь воплотить его Барышникову. По ходу спектакля портрет героя начинает медленно, словно на старинной фотографии, проявляться. В этом спектакле Барышников – кисть в руках художника Херманиса, рисующего красками поэзии Бродского. Не случайно в финале артист неторопливо закрашивает стекла старой оранжереи изнутри белилами, то ли восстанавливая «бельмо» на глазу советской цензуры, то ли отгораживая хрупкий мир поэта от грубых и прямолинейных ассоциаций («человек страшнее своего скелета», - говорил Бродский и был, видимо, в чем то прав).

Похоже, что сам Барышников вряд ли пересечет ту условную, а теперь явную границу, которая отделяет его и другого опального гения Бродского от советского прошлого. Иосиф Бродский тоже не собирался «протирать окошки», которые проливают свет на его истинную судьбу. Обо всем говорят, прежде всего, его стихи. Хотя один его близкий друг рассказывал: «Однажды Бродский сказал своим американским студентам: «Зло не надо помнить, на него нельзя ориентироваться. Пока ты помнишь обиду, она тебя гложет, пока ты помнишь гадость, она в тебе живет. Про нее надо забыть – иначе ты отравляешь себе жизнь». По-видимому, он умел так жить, что совершенно не всем дано»… Не все знают, что на обратной стороне могильной плиты И. Бродского написано на латинском языке: «LETUM NON OMNIA FINIT»  («Со смертью не всё кончается»)!