Измерение Украинского Космоса

Михаил Дзындра (8.11.1921 — 8.09.2006) — художник, график, скульптор-модернист, архитектор. Родился в селе Демня, что в Николаевском районе Львовской области. Специальности в области объемной пластики учился в Художественно-промышленной школе во Львове (педагоги — виртуозные скульпторы Богдан Мухин и Иван Севера). Оригинальное творчество Михаила Дзындры развернулась в эмиграции в начале 1948 года — скульптор многократно выставлял свои работы на украинском коллективных выставках в Германии и США.

На родину художник вернулся после провозглашения независимости. И не с пустыми руками: подарил Украине все свое творческое сокровище — более 800 (!) скульптур. И не только — также здание под музей площадью 1409 м?. Так в Брюховичах, недалеко от Львова, был открыт отдел Львовской национальной галереи искусств «Музей современной скульптуры Михаила Дзындры», который до недавнего времени возглавляла жена художника — София Дзындра. К слову, Музей Дзындры — это единственный в Украине музей современной скульптуры, где экспонируется огромное собрание произведений абстрактного искусства, среди которых скульптуры пластических ассоциаций, абстрактные формы и рельефные портреты (напомним, виртуальная экскурсия по музею была размещена на сайте «Дня» Украина Incognita в разделе «Музее онлайн».

Что побудило художника привезти произведения во Львов и в чем особая ценность его работа, по большому счету далеко не всем понятен фантазийный, порой — замысловатый, а в целом — очень импровизированный характер многих образов художника? Об этом «День» расспросил историка искусства, проректора Львовской национальной академии искусств Роман Яцива, который лично был знаком с Михаилом Дзындрой и очень хорошо изучил, а для «Дня» — подробно проанализировал его творчество.

Далее — прямая речь профессора Яцива.

ПРИМЕР ИЗ СОБСТВЕННОГО ТВОРЧЕСТВА

— До момента начала 1990-х годов, накануне решения вернуться в Украину, Михаил Дзындра имел реноме художника с оригинальным мировоззрением, преодолевший инерцию к суженности трактовки понятия национальной традиции в художественных практиках. Свои образные поиски он синхронизировал с актуальными формообразующими идеями мирового искусства модернизма и постмодернизма, вместе с кругом своих коллег-ровесников (более всего — с Юрием Соловием, Ярославой Ґеруляк, Михаилом Урбаном, Константином Милонадисом, Аркадией Оленской-Петрушин),  ища более глубокие толкования своей идентичности, чем этнографические темы, мотивы украинской истории или стилизация «под примитив».

Это интересная и еще не раскрытая искусствоведами страница нашей богатой культурной истории.

В основном, об остроте полемики на эту тему знаем из книг о представителях нью-йоркской группы поэтов, в частности благодаря деятельности такого благоприятного института для молодой (на 1960-1970-е годы) генерации украинских интеллектуалов, как Украинский литературно-художественный клуб в Нью-Йорке.

С такого предварительного замечания легче воспринять саму личность Михаила Дзындры, который решил подарить Родине свое творческие наследие за более чем 40 лет творческой жизни в США. Он считал, что за советский время культура в Украине была загнана в положение почти полной стагнации и свелась более всего к обслуживанию партийной номенклатуры, всей системы тоталитарного режима.

Ему хотелось примером из собственного творчества показать, что это такое  современное изобразительное искусство, которое строится, прежде всего, на внутренней свободе и черпает опыты не только из этнического, национального наследия, но и из культур других народов, из универсальных творческих идей. Такая его позиция совпадала со взглядами гиганта мирового модернизма, этнического украинца Александра Архипенко.

МОТИВАЦИЯ

— Возвращение Михаила Дзындры в Украину имело несколько измерений. Прежде всего — психологическое.

Помню, как он посещал отдельные художественные события во Львове еще до того времени, как организовал перевозки через океан своих скульптур. Он внимательно вслушивался в выступления участников вернисажей, охотно присоединялся к разговорам, выражая собственные реакции на увиденное. Поскольку в начале 1990-х годов большинство культурных событий во Львове еще сохраняли элементы советских организационных стандартов, то его суждения казались местным художникам слишком категоричными, «неудобнымы» в привычной профессиональной коммуникации. Углубляясь в состояние общественного сознания украинского на родной земле, Михаил Дзындра еще больше усиливал критичность своих мыслей. Так, в кругу людей, которые хотели познакомиться с ним непосредственно в Брюховичах, где он нашел участок для своего дома и, в более позднем, для музея, хозяин настаивал на том, что в Украине мы сами виноваты, почему так отстаем от открытого мира, поскольку слишком тешимся прошлым и очень мало делаем для будущего.

Некоторые его рассуждения были довольно радикальны. Так, считал он, на месте Шевченковского гая (Музей народной архитектуры и быта) следовало бы развернуть парк современного искусства, с модерновой архитектурой и подачей современной скульптуры. Критически относился ко всему, что создали его коллеги-архитекторы за последние 50 лет ( «все в угоду заниманцам, всего с отсутствием вкуса и с безнадежной отсталостью от современной культуры и цивилизации»).

Для меня появление Михаила Дзындры с его открытостью и смелостью мышления стало едва ли не переломным моментом в моем профессиональном мышлении, что побудило часто приезжать к нему и его жене п. Софии на беседы о жизни и искусстве.

Другое измерение возвращения Михаила Дзындры в Украине было практичным, для художника — приносящим немалую боль. Место искусства в общественном сознании было настолько скромным, что надо было ему на каждом шагу объяснять, что свои произведения в Украину он возвращает в дар украинскому народу, а не для распродажи, бизнеса. В этом процессе ему пришлось испытать и имеющиеся стандарты «материального поощрения» представителей различных служб (органы местной власти, таможня и т.д.), чтоб преодолевать административные преграды по транспортировке своей необычной скульптуры в Брюховичи.

Иногда он впадал в отчаяние и даже говорил, что ему хотелось развернуть этот груз, например, в Словакию (там он сразу после Второй мировой войны недолго возглавлял школу с декоративной резьбы), поскольку Украина не нуждалась в таком даре своего сына! Да и сам жертвенный поступок Михаила Дзындры некоторые чиновники воспринималы с подозрением: «За этим стоит какой-то другой интерес, а не патриотизм!».

ТВОРЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ

— Настойчивость в деле дарения своих произведений Михаилом Дзындрой Украине объясняется тем, что его художественные образы смогут помочь украинцам преодолеть ложные стереотипы культуры, грубым образом навязанные коммунистической идеологией. Его метафорическая речь — это визуализация национального мировоззрения в современных художественных формах.

Вместе со своими коллегами-ровесниками в США он, казалось, отстоял право на такое бурлескно-ироническое мышление, в основе которого был его настоящий казацкий характер, с многочисленными парафразами с украинским художественно-литературным барокко, Николаем Гоголем, Миолой Бутовичем и некоторыми другимив носителями украинского характера.

В то же время в его мышлении прослеживаются и другие интересные параллели, в частности с гениальным метафизиком формы Александром Архипенко, а также Генри Муром. В Украине он почувствовал разительное отличие между статусом свободного от каких-либо обязательств быть прислужником власти художника и зависимых от социально-политической конъюнктуры представителей творческих профессий. В оценках произведений тех или иных «народных» и «заслуженных» художников он был очень резкий, не «щадили» даже своего старшего брата, известного львовского скульптора Евгения Дзындру.

ОТ ЭСТЕТИЧЕСКОГО ШОКА ДО ИСКРЕННЕЙ ПРИВЕРЖЕННОСТИ

— Несмотря на то, что Михаила Дындру ждало много различных препятствий в желании создать в Украине музей современной скульптуры на материале собственного творчества, его идея стала одной из самых успешных в плоскости воспитания высшего эстетического вкуса среди различных категориях общества.

В этом убеждался я во время многочисленных мероприятий, проводившихся в музее. К сожалению, художнику не суждено было наблюдать за реакцией на его скульптуру, но интерес к его творчеству постоянно растет. Очевидно, что для неподготовленного зрителя сначала нужно пройти стадию «эстетического шока», но я знаю и таких, которые через определенную дистанцию ??времени недавно «незрелые» реципиенты сразу становились большими фанатами его искусства, по-своему интерпретируя «странные» формы его скульптурных образов.

Самыми большими приверженцами искусства Михаила Дзындры были и остаются молодые люди, которым почти не известны  стандарты «соцреализма». При этом следует учесть, что методология тоталитарного, «обслуживающего» искусства не исчезла полностью из пространства современной жизни в Украине, поэтому творчество Михаила Дзындры остается качественной альтернативой конъюнктуре как рецидива советского прошлого.

Можно прогнозировать, что искусство Михаила Дзындры через некоторое время будет иметь еще большее общественно-культурное значение и авторская концепция пластики будет завоевывать приверженцев среди широких кругов украинцев. Почему так? Прежде родством его метафорической палитры с украинским этнонациональным мировоззрением. Одна из ветвей этого мировоззрения уже пользуется большим авторитетом в обществе — это живопись Марии Примаченко. Скульптура Михаила Дзындры — это еще одно измерение Украинского Космоса ...

САМОДИСЦИПЛИНА МЫСЛИ И ПЛАСТИЧНОСТЬ РУК

— Художник разделял свои скульптуры на несколько типологических групп (по природе формы): ассоциативные, абстрактные архитектурные и «контемпорари» (от английского термина Contemporary Art). На самом деле их сложно различать — они скоординированы в своих связях целостности авторского воображения. Михаил Дзындра, вслушиваясь в свою сущность, реализовывал врожденный талант к самоиронии, шаржевым парафразам по отношению к замеченным в быту свойствам человека. Каждый образ конструировал суммой значительных духовых усилий. Импровизированный характер многих образов на самом деле был следствием уникальной самодисциплины мысли и пластичности рук.

Скульптура Михаила Дзындры отражает одно из направлений развития постмодернизма в мировом изобразительном искусстве. Эта тенденция частично связана с эволюцией мировой архитектуры, «втягивающей» пластику в организацию урбанистического пространства.

Вместе с тем Михаил Дзындра в структуру образности своих произведений «вписал» и свою украинскую натуру, свою экзистенцию. Кроме крупных монументальных форм художник сумел раскрыть мифологию родного народа в таких формах, которые стали привлекательными и восприимчивыми для зрителя с отличающимся культурным опытом. Это и есть идеальное взаимодействие различных мировоззренческих систем: язык искусства становится средством коммуникации между разными национальными сообществами, формируя синтетический образ конкретного исторического времени.