«Когда человек состоялся, ему не надо из себя ничего изображать»

— В каких городах пройдут ваши юбилейные концерты, и в каких уже состоялись?

— В Москве, Питере. Вашингтоне, Доминго пригласил меня спеть графа Орловского в «Летучей мыши» и я впервые спела на английском языке, которого не знаю, ну, кроме: «поесть-попить». Было много разговоров среди актеров, я была в напряжении, но справилась. Была даже сделана видеозапись этого спектакля, которая будет продаваться по всему миру. Я была счастлива, что Доминго сделал мне такой подарок. Планируется сделать мой юбилейный концерт в Токио и нескольких других городах Японии. Сейчас мы с Зурабом Соткилавой прилетели из Ташкента, где планировалось наше выступление, но в связи с терактами вернулись и теперь собираемся туда в мае—июне, если получится. Накануне отлета в Киев были в Челябинске, где я играла в «Антонио фон Эльбо» — спектакле постановки Романа Виктюка.

— Вы теперь принимаете участие и в драматических спектаклях. А раньше каково было ваше отношение: опера — это театр или все-таки музыка?

— Вы знаете, это очень сложный вопрос. Все зависит от той оперы, которую на данный момент мы исполняем. Потому что есть оперы очень статичные. Есть оперы игровые, где я могу играть. А есть оперы, которые я не могу играть. Но я никогда не занималась с режиссером, как будто бы это драматический спектакль. Или я никогда не занималась с дирижером, как будто бы это только музыкальный спектакль. Потому что, когда я выхожу на сцену, то живу в том образе, который я представляю на сегодняшний момент, в сию минуту. И поэтому у меня происходило всегда слияние и музыки, и действа, скажем так. И мне не нужно было ни дирижера, ни режиссера. Знаете, я, когда несколько лет назад упала с велосипеда и испортила глаза, почти ничего не видела, и был момент даже счастья какого-то, потому что я всем дирижерам говорила: я ничего не вижу, играйте за мной, дирижируйте за мной. Я была свободна в своем творчестве.

— Чем вас привлек Виктюк?

— Потому что это необычайный талант. Это человек не из нашего мира. Это человек, который связан с Космосом, человек, который обладает немыслимой фантазией. Это режиссер, вровень с которым я ставлю только Дзеффирелли. И поэтому мне так хотелось с ним встретиться. И он даже похож в жизни на Дзеффирелли, похож по манере работы. Потом, это человек необыкновенных знаний, который знает потрясающе музыку, литературу, с которым мне интересно даже просто говорить ни о чем. Или просто сидеть, молчать и просто его слушать.

— Вы его сравнили с Дзеффирелли…

— С Дзеффирелли я работала очень много. В Нью-Йорке, в Милане… Мы делали с ним «Бал-маскарад», «Кармен» в Вене. Мы очень много вместе работали. Я делала с ним в Ла Скала «Сельскую честь», снимала фильм «Сельская честь» в Сицилии. И вообще мы очень дружим и очень любим друг друга.

— Наш зритель с Дзеффирелли в основном знаком по фильму «Ромео и Джульетта», а он занимался и оперой, и чистой воды драмой. А у Виктюка свой, совершенно особый стиль, которому он, по-моему, никогда не изменял. Чем же все-таки они похожи? Дзеффирелли такой разножанровый режиссер, а Виктюк все время несет свою мысль, свою идею и стилистика у него одна — «виктюковская»… Чем же они похожи как режиссеры?

— Они похожи тем, что они не от земли, а они из Космоса оба.

— Елена Васильевна, что значит из Космоса…

— Они разговаривают с богами.

— Самая большая авантюра в вашей жизни?

— Одна из самых больших авантюр в моей жизни — это выступление в джазе. Я сделала громадную программу и спела ее недавно в Петербурге, а потом на юбилейном концерте в Большом театре. Режиссером опять был Виктюк. Это был для меня большой риск, я очень волновалась — петь на английском языке, музыку, которую я никогда не пела. Это для меня было волнительно и страшно. Зал был полон: пришли и мои поклонники, и поклонники Игоря Бутмана. Я волновалась: половина зала — люди хорошо знающие джаз. Я не начинающая певица, но это было настолько волнительно, что я вышла на сцену на 20 минут раньше положенного. Там была импровизация, а я решила, что мой выход, но за эти 20 минут послушала хорошую музыку, успокоилась, и поэтому все прошло хорошо. Успех был большой, и в декабре этого года в Москве в Доме Музыки пройдет повторный концерт. Думаю, что буду продолжать изыскания в этой области. Я ведь пою джаз как национальную негритянскую молитву. Соединение религии и национального искусства — это очень сильно. С этой программой я с удовольствием выступлю в Киеве весной следующего года.

— На 200-летии Ла Скала — самом выдающемся явлении в оперной жизни, за 400 летнюю жизнь оперы вообще — только вы одна пели семь произведений. Даже для Каллас в свое время не сделали такого, как для Образцовой…

— Я хочу похвастаться еще раз. В этот юбилейный сезон, а это был сезон Верди, я получила «Золотого Верди». Это был один из самых величайших подарков. Мне его вручили на родине Верди и я была счастлива, потому что очень мало певцов имеют эту награду.

— Это правда, что однажды, когда вы спели Кармен, к вам пришла Монтсеррат Кабалье и встала перед вами на колени?

— Да, правда. Еле подняли домкратом (хохочет). Это было в Барселоне. Я пела вместе с Доминго. И она пришла ко мне за кулисы. Теперь она моя очень хорошая подруга. Она даже «украла» мою дочку: забрала её к себе заниматься пением. Это был для меня шок, как-то совершенно непонятно. Они где-то встретились, Лена ей спела, и Монтсеррат забрала ее. Я ей потом позвонила и спросила, почему она не преподаёт своей дочери, а она в ответ: «А ты почему своей не преподаешь?» С Монтсеррат мы спели очень много «Дон Карлосов» в нашей жизни, потом мы пели «Ла Фьямо» Респиги, «Медею» Керубини. Когда Монтсеррат пошла уже вниз в своей карьере, когда она уже не могла петь великие, большие роли, она поступила очень мудро, разыскивая оперы, которые никто не знал. Если все знают каждый вздох, каждую ноту в «Норме», «Аиде» или еще где-то в наших партиях, то Респиги «Ля Фьямо»… Ну кто знает эту оперу и как ее надо петь? И когда мы стали учить эту оперу, было очень трудно: музыка Респиги оказалась очень сложной. Кабалье продолжает искать эти маленькие оперы, которые никто не знает и блистает на сцене до сих пор.

— Вы занимаетесь преподавательской деятельностью?

— Я много преподаю в Испании, Японии, Чехии, США, Италии, но Испания и Япония это два самых постоянных места. В Японии я живу по 3 месяца в году. В Токио преподаю в Академии, куда хочу пригласить преподавать и Соткилаву, и Касрашвили. В Испании в течение 10 лет я даю мастер-классы.

— Будучи королевой Оперы, вы абсолютно демократичны в общении, с вами легко говорить…

— Когда человек состоялся — ему не надо из себя ничего изображать, он чувствует свою самодостаточность. А если и есть такие примадонны, которые что- то из себя изображают, значит, внутри ничего нет и надо что-то наигрывать. Я состоялась и в жизни, и в искусстве, и в любви...