«Красота не в объекте, а в том, как его видят»

Серии фотографий, представленные в различных цехах на территории «Изоляции», — это результат исследовательских проектов, реализованных восемью художниками-резидентами во время их пребывания в Донецке прошлым летом. Авторам предложили исследовать тему «переменной облачности» относительно к ландшафту Донецка; ландшафт здесь — самое широкое понятие, включающее равных образом географические, социальные и культурные аспекты. Нуно Баррозо (Португалия), Марина Блэк (Россия — Канада), Флавия Жункейра (Бразилия), Гомер (Саша Курмаз, Украина), Наталья Павловская (Россия — Венгрия), Александр Стринадко (Украина), Марко Цитрон (Италия) и Ричард Энсетт (Великобритания) работали под руководством выдающегося украинского фотохудожника Бориса Михайлова; он же курировал отбор восьми финалистов из 280 заявок, присланных из 40 стран. Художники провели в Донецке от четырех до шести недель. Подробный отчет о выставке вскоре появится в «Дне», а пока мы предлагаем блиц-интервью с участниками проекта.

1. Что вас заинтересовало в проекте «Переменная облачность?

Ричард ЭНСЕТТ:

— Поддержка во время создания новой серии, работа над которой велась вне привычного для меня окружения, а также возможность показать свои работы Борису Михайлову и услышать его мнение о них.

Гомер (Саша Курмаз):

— Возможность ближе познакомиться с донецким регионом и его локальной молодежной средой.

Марко Цитрон:

— Возможность сотрудничать с Борисом Михайловым.

Марина Блэк:

— Возможность осуществить путешествие во времени и в пространстве к местам, где мой отец, родившийся незадолго до начала Великой Отечественной войны, мог жить. За моим стремлением заниматься фотографией стоит детское желание изобрести машину времени и представить историю по-иному. Фотография как средство выражения прекрасно подходит для этой цели.

Наташа Павловская:

— Поработать конкретно в городе Донецке, который давно мне интересен. Я делала проект Missing Space вокруг Донецка в 2010 году, и во время съемки видела много разных других тем и мест, где хотелось бы поработать. И очень обрадовалась возможности реализовать одну из них.

Нуно Баррозо:

— Один из моих старых друзей родился в Украине, так что я слышал об этой стране много любопытного на протяжении всей своей жизни. Возможность поучаствовать в этом проекте помогла удовлетворить мое детское любопытство и создать новую работу. Ну и, конечно, меня вдохновило сотрудничество с «Изоляцией», встречи с другими художниками и веселое общение с Борисом.

Александр Стринадко:

— В первую очередь, заинтересовало то, что куратором был заявлен Борис Михайлов. Помимо этого, меня привлек тот факт, что проект реализуется в Донецке. Если бы все происходило в другом городе, вряд ли я решился.

Флавия Жункейра:

— Меня заинтересовало место проведения проекта, которое очень отличается от той реальности, в которой я нахожусь в Бразилии. Стоит также отметить, что меня заинтересовали эстетика и история города. На мое решение принять участие в проекте во многом повлиял и тот факт, что куратором программы резиденций выступил художник такого уровня. Было понятно, что я многому научусь. Важной мне показалась также возможность работать над проектом организации, которая оказывает поддержку молодым фотохудожникам.

2. Чем был интересен для вас Донецк как визуальный объект?

Ричард Энсетт:

— Новое окружение всегда воспринимается как нечто чужое, что, с другой стороны, открывает определенное пространство для свободы. Наши первые суждения могут быть ошибочны, но я ощущал некую свободу от тех границ, которые сам же выстроил для своей жизни в Лондоне. Моя работа посвящена общей эмпатии, и я предпочитаю избегать грубых стереотипов, которые могут скрыть это явление и возможности, которые оно открывает.

Гомер (Саша Курмаз):

— Мне было любопытно узнать, что значит быть молодым в условиях индустриального мегаполиса.

Марко Цитрон:

— Донецк показался мне именно таким городом, где можно увидеть и понять, какие перемены происходят в стране и какими противоречиями они сопровождаются.

Марина Блэк:

— Донецк вдохновил меня на создание серии «До дневной поверхности 14 метров». В любом другом месте у меня вряд ли получилось бы создать эти работы. Меня сразу поразило, как просто попасть на частную территорию, стать приглашенным в личную вселенную, которую большинство из нас оберегает от вторжения.

Наташа Павловская:

— Не только Донецк, но и вся земля Донбасса для меня — место, наполненное особенной драмой. Физический труд на грани человеческих возможностей, традиционная вера в то, что этот труд когда-нибудь изменит жизнь к лучшему, и разбитые надежды, сильные потрясения, когда этого не происходит. Помимо этого, я все время чувствую «потерянность» этой территории: и не Украина, и не Россия. Я знаю, что дончане не любят, когда так воспринимают их родной город, с понятной и трогательной гордостью показывают розарий и стадион «Шахтер». А для меня это — розовый занавес перед трагедией Шекспира. Хочется, чтобы он поскорее раздвинулся, и ты оказался внутри истории.

Нуно Баррозо:

— Сегодня услышал в музее Сан-Паулу, как кто-то сказал, что красота не в объекте, а в том, как его видят. Простая мысль, которой поделились с группой детей, пришедших на экскурсию, но она прекрасно подходит для описания моего видения Донецка. Вначале кажется, что его нужно рассматривать как постиндустриальный коммунистический город, страдающий от высокого уровня социального неравенства, отсутствия возможностей, засилья олигархов, распространения алкоголизма и т. д. Но если внимательнее присмотреться, в этом городе можно найти любовь, надежду и поэзию, окруженные сумерками и ностальгией. Для меня это действительно огромный сырой материал, который подходит под мои общие ощущения сегодняшнего мира. Я сейчас собираюсь вернуться в Украину на пару недель и очень радуюсь этой поездке.

Александр Стринадко:

— Донецк меня, коренного донетчанина, вдохновляет всегда!

Флавия Жункейра:

— Думаю, эстетика Донецка напрямую связана с моим визуальным исследованием города. Следы исторической и культурной памяти, оставленные на полотне современного существования, позволили мне соотнести концепции идеализации и реальности, к чему я стремилась в своем художественном исследовании. Таким образом, Донецк не только вдохновил, но и помог мне найти тему работы.

3. Как вам работалось с Борисом Михайловым?

Ричард Энсетт:

— Встреча с ним была ценным опытом, который подтолкнул меня к тому, чтобы создавать работы, которые бы в определенной степени резонировали с его творчеством. Этот опыт придал мне смелости в стремлениях раздвинуть границы привычных практик. Встреча с Борисом Михайловым, состоявшаяся в завершение программы резиденций, стала выдающимся событием, подтвердившим принадлежность куратора проекта к величайшим фотохудожникам ХХ века.

Гомер (Саша Курмаз):

— Это был короткий, но интересный опыт.

Марко Цитрон:

— Я получил полезные советы от эксперта в области современной фотографии.

Марина Блэк:

— Сказать, что я люблю его работы, — это не сказать ничего. Возможность встретиться с ним, а также соотнести его личность с созданными им работами — уникальный шанс.

Наташа Павловская:

— Нельзя сказать, что мы много с ним работали. Встретились и пообщались. Это четкий, бескомпромиссный художник и очень простой в общении человек. Встреча с ним, мне кажется, была большим событием для всех нас.

Нуно Баррозо:

— Я встретился с Борисом Михайловым на финальном этапе программы резиденций, когда у меня уже были идеи и соображения в отношении увиденного в Украине в целом и Донецке в частности. Слушая Бориса, я убеждался, что сделал правильные выводы. Это очень важно, так как нельзя говорить о чем-то, чего ты на самом деле не знаешь.

Александр Стринадко:

— Замечательно. Я всегда интересовался его творчеством, но живое общение обогащает восприятие.

Флавия Жункейра:

— В наши дни сложно найти знаменитого художника, которого бы интересовало обучение молодых людей, только открывающих для себя мир искусства. Борис помог мне по-другому посмотреть на мои работы, вдохновил меня на создание тех снимков, которые я сделала за период резиденций. Он предложил, чтобы я отказалась от работы по определенному сценарию и помощников для осуществления съемки и действовала сама, без чьего-либо вмешательства. Мнение такого человека для меня имеет особую значимость, поэтому я следую его советам и по возвращении из Украины.

4. Каков для вас правильный баланс социального и эстетического в фотографии? Чего должно быть больше, чего меньше?

Ричард Энсетт:

— Необходимо понимать, что входит в категорию эстетического, прежде чем посягать на его границы. Мои работы должны быть доступными для понимания, поэтому я использую традиционные методы, чтобы установить связь с аудиторией. С другой стороны, не стоит слишком стремиться удовлетворить зрителя; в противном случае наша работа просто отобразит уже существующие модели восприятия. Не являясь ни фоторепортером, ни фотографом-документалистом, в своей работе, тем не менее, я использую реальные ситуации и людей, и фотографии становятся эмоциональной картиной, отображающей общую многосторонность человеческой натуры.

Гомер (Саша Курмаз):

— Очень странный вопрос. А существует ли этот «баланс» в принципе? Ведь социальные и эстетические задачи одинаково важны для художника.

Марко Цитрон:

— Смысл фотографии в том, чтобы создать что-нибудь, что заставляет вас думать, но создаваемая работа должна быть эстетически приемлема. Современное искусство не должно быть декорацией, но в то же время оно не должно представлять из себя лишь концепт без приятной визуальной оболочки.

Марина Блэк:

— Мои работы всегда основаны на личном. Поэтому слово «баланс» не применимо к такому искусству, это скорее любовная связь. Как правило, для того чтобы удержать внимание зрителей, необходимо сделать что-то неординарное. Я скорее добьюсь, чтобы мне уступили место в автобусе в час пик, если скажу, что у меня болит сердце, нежели жалобами на то, что устала. Преувеличение — это попытка заинтересовать чье-либо воображение, быть услышанным. Я всегда воодушевляюсь, когда могу заставить людей задуматься. Мне нравится, когда мои работы необходимо раскрыть, и мне нужна помощь других людей, чтобы разобраться, что представляет мое произведение, поскольку часто, начиная работать, сама еще не знаю, как все будет выглядеть в итоге. Так как я являюсь частью общества, моя работа, в конце концов, находится на границе личного и социального, но мне не свойственно разделять эти категории. Зачастую я смешиваю их неосознанно. Финальная версия моих работ — это временно оптимальное решение. Или, по меньшей мере, то, чем сейчас кажется.

Наташа Павловская:

— Не знаю. Мне кажется, в хороших художественных работах этот баланс невозможно измерить в процентах. Ответ такой — баланс должен быть правильный.

Нуно Баррозо:

— Я думаю, что в фотографии, как и в искусстве вообще, важным является вызванное ощущение или эмоциональный эффект, который ты можешь увидеть, услышать или можешь потрогать, попробовать или понюхать. Опыт с объектом меняет что-то в нашем бытии и нашем восприятии мира. По моему мнению, это роль фотографии, как и любого вида искусства. Концепты социальной и эстетической фотографии различаются идейно. Я не очень задумывался по этому поводу, ведь это большая ответственность. Я ограничусь разговорами о своей экзистенциальности и личном опыте мироощущения, даже если я, в конце концов, буду говорить о социальном и делать эстетические снимки.

Александр Стринадко:

— Чем больше я работаю, тем меньше внимания в моем творчестве уделяю эстетике как таковой. Сейчас для меня приоритетной является социальная часть — мое отношение к происходящему, атмосфера снимка.

Флавия Жункейра:

— Фотография является средством реализации идей — в той же мере, что и живопись, скульптура, рисование. Эстетика, концептуальное и социальное содержание зависят от намерения художника при создании той или иной работы. Что делает художник, чтобы лучше выразить свои идеи? Уделяет больше внимания концептуальному наполнению? Эстетическому? Думаю, что фотография — это средство выражения мировоззрения художника, и баланс зависит от его намерений.

5. Сегодня фотография становится массовым жанром — практически все имеют камеры. Каким образом в этой ситуации фотография может удержать за собой статус вида искусства?

Ричард Энсетт:

— Любой творческий акт приводит к катарсису, и фотография может доставить особенное удовольствие. Все могут фотографировать, это простейшее действие, даже ребенок может нажать кнопку спуска затвора с той же легкостью, с которой может сделать кляксу на бумаге. Искусство фотографии, напротив, не является всего лишь действием осуществления съемки; оно заключается в его ценности для широкой аудитории вне нас. Процесс демократизации фотографии не стоит рассматривать с точки зрения отведенного ей места в истории искусства.

Гомер (Саша Курмаз):

— Сегодняшний мир настолько перенасыщен визуальной информацией, фотографией в том числе, что прежде чем нажать на кнопку затвора, мне кажется, стоит хорошо задуматься: стоит ли делать это в принципе? Я считаю, что роль фотографа сегодня — не создавать новые изображения, а работать с уже существующим материалом, созданным тысячами и тысячами фотографов, любителей, обывателей.

Марко Цитрон:

— Фотография имеет смысл, если это стоящий проект и вам есть, что сказать миру.

Марина Блэк:

— Фотография не отличается от других средств выражения. Подобные дискуссии длятся бесконечно долго. Все могут сделать хорошо выстроенную фотографию, так же, как каждый может рисовать как Малевич, Миро или Поллок. Но не каждый становится одним их них. На самом деле, если обратиться к истории искусств, становится ясно, что так случается часто и в искусстве, в целом, не так много интересного и хорошего. Часто чувствуешь, насколько это невыполнимая задача — продолжать копаться в нашем воображении. Чтобы захватить то, что чувствует мир, подобно нам, из очень большой глубины. В реальной жизни большая часть этого всего лишь фикция, хотя существует определенная магия, которая может воплотить фантастику. Именно это делает метафоры искусства настолько ценными. У художников есть свобода осознавать факт существования вещей, которые большинство людей игнорируют как обыденные. Если художник все делает правильно, работы часто кажутся зрителю узнаваемыми и близкими. У всех разное понимание такого ощущения родства. Вероятно, это связано с любовью и желанием быть любимым.

Наташа Павловская:

— Таким же, как и всегда, — осмысленным нажатием на «спуск» фотоаппарата, выстраиванием художником разговора со зрителем, путем отбора того или иного кадра как своего видения.

Нуно Баррозо:

— Я думаю, что желание многих иметь камеру и использовать ее везде — прекрасно, даже если ценность фотографии уменьшается из-за ее массовости. Но фотографы и художники используют камеры не только для создания красивых образов. Их роль — продуцировать идеи, истории, которые смогут изменить что-то в человеческом восприятии мира. И это комплексный процесс, находящийся далеко за рамками факта наличия у вас камеры. Думаю, есть и хорошая сторона в буме цифровой фотографии — люди начнут уделять больше внимание тем, кто работает с фотографией, а также увеличится количество тех, кто пытается что-то сказать с помощью снимков. Что касается меня, я по-прежнему работаю с пленкой, в которой ограниченное число кадров — 10. Я считаю, что такие ограничения помогают выбрать что-то особенное, что должно быть изображено.

Александр Стринадко:

— Отвечу словами фотографа и исследователя фотографии Александра Лапина: «Умеющий фотографировать отличается от фотографа так же, как умеющий писать — от писателя». Фотоаппаратов сейчас много, но от этого хороших фотографов больше не становится.

Флавия Жункейра:

— С той же легкостью, как сейчас каждый может заниматься фотографией, все могут рисовать, снимать видео и т.д. Я полагаю, различать и определять, является ли фотография в отдельном случае искусством или нет, можно с помощью двух показателей. Первый — подход, намерение рассматривать то, что вы делаете как искусство. Второй — демонстрировать результат своей творческой экспрессии как искусство. Искусство должно покидать пределы наших домов и мастерских; его следует показывать.