Любовь и свобода

Идея поставить «Лес» по  одноименной пьесе классика мировой драматургии Александра Островского на главной драматической сцене нашей  страны витала давно.  Этот спектакль, еще до премьеры, расценивался театралами, как бенефис ведущих артистов-франковцев Наталии Сумской в роли Гурмижской и Анатолия Хостикоева в роли Несчастливцева.

Для режиссера-постановщика Дмитрия Богомазова в создании сценической версии отправной точкой стала откровенная театральность. Ведь  Островский  — «яркий актерский автор», который дает возможность создания неординарных характеров. К тому же, в пьесе одними из главных персонажей являются актеры. Именно они, разыгрывая окружение, переводят сюжет из трагедийной плоскости в комичную. Эти благородные рыцари сцены принуждают действующих лиц стать непосредственными участниками их спектакля, их игры, которая ломает систему постоянных правил и дарит человеку свободу, способность удивляться, влюбляться, быть самим собой.

В постановке  Д. Богомазова количество хороших актерских работ не ограничивается этими двумя звездными для нашей сцены фамилиями. Можно поздравить с хорошими работами Василя Башу (Счастливцев) и Ксению Башу-Довженко (Аксинья). Собственно, как можно поздравить и коллектив Национального театра им. И. Франко с творческой удачей.

Хотя оценки новой работы Дмитрия Богомазова у критиков и публики оказались полярными, что обычно и характеризует неординарные художественные произведения. Попробуем разобраться в природе полярности суждений по отношению к «Лесу». С одной стороны, не может не радовать прекрасное владение формой, режиссерская фантазия, умение придумывать и воплощать на кону не просто эффектные, но и выразительные для раскрытия содержания, образные мизансцены. Из другого, огорчает присущее режиссеру преимущество формальных решений над жизнью человеческого духа.

Благодаря давнему творческому содружеству Дмитрия Богомазова с  интересным сценографом Александром Другановым, в спектакле много удачных, иногда блестящих находок и мизансцен. Например, там где у Островского действие происходит в беседке или на скамье, в спектакле очень изобретательно обыгрывается лодка, благодаря чему сцена встречи Несчастливцева с Аксиньей набирает не только внешней динамики, но и внутреннего драматизма (конечно, в этом также есть заслуга и актеров). Не просто эффектной, но и преисполненной содержания, важного для понимания сути всего спектакля, есть сцена, где Гурмижская поет оперную арию, которую следом за ней пытается промурлыкать и молодой альфонс Буланов (Александр Форманчук), — лишенное живого импульса мертвое академическое искусство здесь противопоставляется бурлеску живых импровизаций Несчастливцева и Счастливцева, которые прекрасно исполняются как отдельные эстрадные номера Анатолием Хостикоевым и Василем Башей.

И здесь, собственно, мы подходим к проблеме, через которую, на наш взгляд, часть публики (и даже рецензентов) будет критиковать «Лес»: яркие, эффектные элементы формы не всегда должным образом крепко скрепленные единым содержанием, которое пронизывало бы весь спектакль от начала до конца. Из-за этого половина первого действия провисает, распадаясь на отдельные эпизоды, лишенные внутреннего напряжения, которое в спектакль (или в фильм) всегда привносит четко заявленная и выстроенная история. Те украинские режиссеры, которые протестуют против аморфности, формальной невыразительности, отсутствия стилевой и жанровой определенности в спектаклях многих своих коллег, часто делают крен в противоположную сторону. И в поисках стильной, выразительной формы забывают о том, что режиссура, в сущности, является ничем другим, как умением захватывающе и убедительно рассказывать истории. Этим иногда  грешит  Д. Богомазов, который может принести в жертву ясность, внутреннюю связность истории внешним формальным, пусть и эффектным находкам. В результате тот же «Лес», хоть в нем и прочитывается режиссерская мысль, распадается на монтаж ярких аттракционов, плохо связанных единственным сквозным действием.

«Лес» выглядит достаточно приличной режиссерской работой. Тем более, что извечная злободневность пьесы усиливается нашей, близкой к трагизму общественной ситуацией, в которой культивируются деньги, неискренние отношения из расчета. Богомазов поставил спектакль о том, что настоящей жизненной ценностью являются не деньги, не имения, а любовь и воля. И если это не просто теоретически поймет, а примет как жизненное кредо хоть один зритель, то франковский «Лес» свою задачу выполнит сполна.