Михаил Резникович: «Время толкает под локоть»

Комедию «Нахлебник» по Тургеневу поставил Резникович. Недавно художественный руководитель Национального академического театра русской драмы им. Леси Украинки принимал поздравления (Михаил Юрьевич был награжден высшей наградой страны — званием «Герой Украины»). Разобраться с театральным феноменом Резниковича попыталась известный театральный критик Наталья Старосельская, написавшая монографию «Штрихи к портрету...» Эта книга стала подарком к двойному юбилею Резниковича (75-летие со дня рождения и 50-летие творческой деятельности). Ныне в его послужном списке более 100 спектаклей, телевизионные художественные фильмы, он автор несколько книг. Однажды М. Ю. Резникович признался: «Если бы меня спросили «Чем бы вы хотели заниматься?», я бы ответил «Хочу быть режиссером!» Кстати, весной именинник отказался от пышных торжеств, а пригласил зрителей на премьеру «Любовного безумия» по Ж.Ф. Реньяру. В спектакле перекликается эпоха восходящего французского романтизма с сегодняшним днем, переплетение романтики и циничного расчета, чопорности и немыслимой свободы нравов, поэзии, любовного трепета, интриг и козней...

Накануне открытия 88-й сезона худрук Русской драмы рассказал «Дню» о своем понимании определения «героизм», нереализованных идеях и новых постановках, которые вскоре увидят зрители.

— Михаил Юрьевич, что вы вкладываете в понятие «героизм»?

— Вы подталкиваете к формулировкам, а они почти всегда хромают. Возможно, герой — тот профессионал, который в меру своих сил и бескорыстно служит своей стране, прилагает все усилия для того, чтобы завтра она была более человечной и сплоченной.

— Для театральных работников сентябрь — время завершения летних каникул...

— В отпуске я всегда работаю. А в советское время это был еще и период подработок. Я писал инсценировки. Они потом ставились в театре. Получал за это небольшие деньги, но за несколько лет так наловчился, что вскоре работать на каникулах стало для меня нормой.

Этот отпуск я посвятил работе над спектаклем о Тарасе Шевченко. В 2014-м исполнится 200 лет со дня рождения Кобзаря. И хотя нас никто не обязывал ставить спектакль «к дате», есть внутренняя потребность высказаться об этом великом человеке. После прочтения дневников и писем Тараса Григорьевича мне открылся другой Шевченко. Я задумался над тем, насколько несчастлив он был во взаимоотношениях с женщинами, как жаждал семейного очага, но не получил его. Надеюсь, «опыт исследования внутренней жизни человека в дневниках и документах» (так бы я определил название этой композиции) мы сыграем весной.

— Прошлый сезон в театре был объявлен сезоном классики, а каковым будет грядущий?

— Сезон классики в нашем театре продолжается. В начале октября сыграем премьеру «Нахлебника» по Тургеневу, ближе к концу сезона — «Ромео и Джульетту» по Шекспиру. Следующий сезон припадает на лермонтовский юбилей, и мы планируем постановку «Маскарада». Собрать коллекцию громких имен — для театра не самоцель. Главное — суметь каждый классический спектакль сделать современным. Это формула моего учителя Георгия Александровича Товстоногова. Ее легко озвучить, а вот осуществить не просто...

— А чем для вас современен тургеневский «Нахлебник»?

— Это пьеса о беспощадном, изощренном унижении богатыми бедных. К сожалению, за более чем полтора века ситуация не изменилась. Изменились разве что методы и средства, но с унижением мы по-прежнему сталкиваемся чуть ли не на каждом углу. У Ивана Тургенева есть статья «Гамлет и Дон Кихот». В ней писатель говорит о том, что всех героев всемирной литературы можно условно разделить на гамлетов и дон кихотов. И в главном герое «Нахлебника» Кузовкине есть черты этого «вечного» образа: беззащитность и душевная щедрость, наивность. А такие люди — на все времена!

— Свой первый спектакль в Русской драме вы поставили 50 лет назад...

— Я попал в театр, когда в этом кресле руководителя театра сидел замечательный директор Леонид Тимофеевич Куропатенко. Встречу с ним я считаю одним из самых больших подарков судьбы. Он помогал, чтобы я состоялся как режиссер. И труппа меня приняла. Кроме того, я с удовольствием учился (у замечательного сценографа Давида Боровского, за встречу с которым также благодарен судьбе)...

— Теперь в кресле, ранее занимаемом Куропатенко, сидите вы. Даете ли вы молодым режиссерам творчески реализоваться?

— Пытаюсь. Но то, состоится молодой режиссер или нет, зависит в первую очередь от его желания, умения, стремления. Если все это есть, я, конечно, помогаю. Могу сказать, что на этом этапе (не знаю, что будет дальше) молодой режиссер Дмитрий Морозов, как мне кажется, честно относится к делу. И я ему помогаю. Этой осенью на Новой сцене театра должен выйти его спектакль «Женщина и чиновник» по пьесе Альдо Николаи. В спектакле заняты сильные артисты среднего поколения — Наталья Доля, Дмитрий Савченко, Елена Нещерет и Станислав Бобко. Мне кажется, это будет довольно интересная работа.

— На ваш взгляд, почему в Украине практически нет политического, публицистического театра? Ведь, судя по наполнению отечественных СМИ, страна активно интересуется политикой!

— Может быть, именно потому этой темой не интересуется театр. Много политики в журналистике, но художественного осмысления политпроцессов в драматургии сегодня нет вообще. А если отсутствует драматургия, хоть мало-мальски профессиональная, то на сцене выражать это очень трудно. Поэтому как такового политического театра, как мне кажется, у нас нет. И это плохо...

— Некоторые зрители утверждают, что политики вокруг столько, что только в театре ее не хватает...

— Все не так просто. Политический театр — это театр, который «глаголом жжет сердца людей», говорит о самом наболевшем из того, что происходит сегодня в жизни. Что мешает театрам об этом говорить?.. Не знаю. То ли боязнь, то ли затянувшаяся передышка в драматургии, то ли затянувшийся период осмысления.

— Пьеса «Госпожа министерша» Нушича, поставленная вами 12 лет назад, попала в гущу событий и казалась остросовременной, несмотря на то, что писалась в начале ХХ века. А насколько злободневна его пьеса «Доктор философии», спектакль по которой заявлен на новый сезон?

— «Министерша» — спектакль более социальный, более конфликтный. «Доктор» — пьеса иного рода. Это комедия о добрых, наивных людях. Сюжет замешан на капитале, внезапно свалившемся на главного героя. Я бы сравнил эту пьесу с мольеровским «Мещанином во дворянстве». Там герой — совершенно наивный человек, ошарашен тем, что, оказывается, он всю жизнь говорил прозой. Эта мера наивности всех персонажей без исключения — по-моему, ключик к раскрытию сути спектакля. Если режиссер Ирина Барковская и артисты, занятые в «Докторе философии», смогут открыть этот жанр, природу чувств, то спектакль прозвучит.

— Есть ли у вас нереализованные идеи, долго вынашиваемые, которые до сих пор не удалось воплотить?

— Наверное, каждый режиссер хочет поставить шекспировского «Гамлета» и чеховские «Три сестры», но на деле только жизнь подсказывает, что ставить дальше. Каждый спектакль должен быть продиктован временем. Время толкает режиссера под локоть и подсказывает, что нужно ставить в театре сегодня. Другой вопрос — кто как слышит время. Впрочем, «каждый слышит, как он дышит», как пел Окуджава...