Молитва о нации

Напомню, в декабре 2009 г., когда в Молодом театре впервые для киевлян актерами Ивано-Франковского областного академического театра им. И. Франка была сыграна «Солодка Даруся», поставленная по одноименной книге Марии Матиос, стало понятно, что вдали от суеты столичной «ярмарки тщеславия» родился уникальный спектакль, прочащий его молодым создателям славную театральную судьбу (см. «День», № 228, 16 декабря 2009 г.). Режиссер постановки — художественный руководитель Ивано-Франковского театра 34-летний Ростислав Держипильский и его актерский курс, только-только пополнивший труппу областного театра, казалось, были обескуражены и триумфальными аншлагами, и подозрительно щедрыми комплиментами критики, и энергичным любопытством коллег по цеху. Позже выяснилось, что родной Ивано-Франковск задолго до Киева оценил таланты и вдохнул, как кислород, необходимую уверенность в собственных силах. Судя по всему, этот суммированный «допинг» успеха пошел и режиссеру, и актерам на пользу — и уже в марте 2010 года состоялась премьера «Нации».

В конце января в Киеве в Национальном театре им. И. Франко, на сцене которого проходили гастроли иванофранковцев, еще раз можно было сверить свои давнишние ощущения и окончательно убедиться в том, что прежние восторги и умиление были не напрасными.

«Солодка Даруся» заметно «повзрослела», окрепла. Студенческий кураж сменили вдумчивость, уравновешенность, взыскательность. Логика эмоций стала строго подчиненной логике мыслей. Словом, налицо то, что называют профессиональным ростом, тот, к сожалению, редкий случай, когда спектакль со временем не выхолащивается до механического повторения, а наоборот — становится глубже, яснее, проще и в то же время совершенней.

Спектакль-реквием «Нация» крепкой «пуповиной» (смыслами, эстетикой, режиссерскими методами) связан с «Дарусей». В нем проверяется на жизнестойкость и продолжает совершенствоваться счастливо найденный сценический эквивалент литературы Матиос и в то же время осваивается новый метафорический язык, апеллирующий к национальной памяти, к ее историческому и метафизическому пластам одновременно.

В одной из ключевых сцен спектакля «Солодка Даруся», когда безбожник-эмгэбист расспрашивает-допрашивает крохотную Дарусю, выведывая у нее секрет, грозящий гибелью ее семье, девочка играет с куклами-мотанками. Военный подходит, берет одну из мотанок и начинает свою игру... «Как ты называешься, дивчинко?» — коверкая слова, спрашивает кукла в руках эмгэбиста. «Даруся, дочь Мыхайла Илащука, сына Петра», — бесхитростно отвечает вторая кукла детским голоском...

... Начало «Нации». На поворотном кругу в пустом пространстве сцены появляются макабрически таинственные куклы-мотанки в человеческий рост. Куклы с крестами вместо лиц, с крестообразными силуэтами фигур. Они и строгие стражи забытых могил, и инфернальный «хор» не античной, а нашей, украинской трагедии. Если верить древним знаниям, то оберег-мотанка — посредник между миром живых и теми, кто уже умер или еще не родился. И вот из одинаковых коконов-кукол появляются герои трех историй... Словно отозванные из небытия на короткие мгновения, чтобы рассказать людям про свои страсти, любовь, муки и прозрения. Сквозь обгоревшие грубые остовы товарных вагонов, тех самых вагонов «для восьми лошадей и 40-ка человек», они пристально заглядывают в лица зрителей, своих потомков...

История первая «Юрьяна и Довгопол» — о странных, замешанных на кровной ненависти и неродившейся любви отношениях колхозницы-гуцулки и эмгебиста. И Юрьяна (Галина Баранкевич), и Довгопол (Роман Луцкий), каждый по-своему, нутром чувствует, что существует между ними какая-то трудно определимая связь, предписанная (как наказание? как благодать?) свыше. Ее мужа забрали на высылку, он может помочь... и помогает, спасая душу милосердием. А потом они оба, истекающие кровью (Юрьяна — после очередного выкидыша, Довгопол — подстреленный в горах), оказываются на руках у эмгебиста Дидушенко (Алексей Гнатковский), рыдающего от несправедливости, страха, одиночества, отчаяния, воющего от боли потери друга... «Кровь не имеет национальности!» — негодуя, кричит со сцены фельдшер Дуся (Мирослава Гусак). Кричит на родном ей русском языке, словно переводит всем хронически недопонимающим «мову» одну из важнейших истин спектакля...

Между трагическими зарисовками режиссер вставляет монолог древней бабы Юстины (Олеся Пасичняк) из «Никогда обо мне не плачьте», смачно описывающей всевозможные курьезы, нелепости, казусы, случавшиеся с односельчанами на их собственных похоронах. Но в такой фарсовой нотке нет и тени скабрезности. Ведь если вслушаться, то все байки Юстины иллюстрируют одну нехитрую закономерность: достойную смерть еще надо заслужить, достойно прожив жизнь.

Вторая история «Прощай меня», рассказанная тихим шепотом, приглушенным толстыми стенами криївки-могилы, из которой так и не суждено было выбраться двум влюбленным (Игорь Захарчук и Мирослава Гусак). Их нерожденный ребенок — знак онтологической катастрофы, признак вывихов и смещений сущностных основ мироздания, свидетельство нарушения всякой рациональной логики, ведь смерть здесь опережает жизнь, предшествует ей и даже заменяет ее. Но сыграно это молодыми актерами с такой мощной светлой верой в Бога, в Его высшую справедливость и ниспосланную благодать, что бездна отчаяния отступает...

«Вставайте, мама» — завершающая третья история про разыгранные похороны матери, придуманные от крайнего отчаяния с целью избежать арест и высылку всей семьи. Ненастоящие похороны, оканчивающиеся настоящей смертью.

Вот только в спектакле Держипильского Мать (Надежда Левченко), под рассказы бабы Юстины мастерящая себе гроб, все-таки воскресает, а гроб, вопреки всем усилиям зла, превращается в колыбель. И над колыбелью звучит молитва о нации. О нации сильной, стойкой, самоутверждающейся, постепенно избавляющейся от коллективной амнезии, изживающей комплексы и фобии, учащейся прощать и любить... И пусть молитва эта будет услышана!